Алёна Киселёва - Шанс на жизнь, шанс на смерть

— Вряд ли это стоит понимать буквально, — сухо возразил Игнис и задумчиво продолжил. — Думаю тут заложен какой-то простой ориентир в иносказательной форме…

Насмешливо ухмыляясь, я великодушно дала спутникам возможность подумать. Кейрен нервничал, то топтался на одном месте, то ходил из стороны в сторону, и идеи буквально отпечатывались у него на лбу благодаря красноречивой мимике. Глубоко погрузившись в раздумья, он так бурно реагировал на собственные мысли, что я даже вздрагивала от его нечленораздельных ликующих воплей, а от активной жестикуляции и вовсе приходилось уворачиваться. Опасаясь попасть вору под руку, я потихоньку переместилась поближе к Игнису. Кейрен чисто автоматически обходил его стороной, а сам наёмник думал куда спокойнее. Собственно, он просто стоял на месте с возвышенно-задумчивым видом, не теряя, впрочем, разумной бдительности: в его глазах плясало настороженное синее пламя. Поймав мой взгляд, Игнис слегка улыбнулся мне половинкой губ, но уже через секунду вновь был серьёзен. Глядя против солнца, я невольно залюбовалась его строгим профилем, словно аккуратно вычерченным чьей-то уверенной рукой при помощи уголька на жёлто-зелёно-голубой бумаге из солнца, травы и неба… Я поборола желание протянуть руку и дотронуться до него, чтобы проверить, осталась ли картина реальной или же лишь на пальцах останется чёрный след от линий, и, негромко кашлянув, объявила:

— Ладно, я, кажется, знаю, куда идти.

На меня тут же уставились две пары глаз со смесью любопытства и укоризны. Я смущённо потупилась и, почувствовав, как от повышенного внимания жар приливает к щёкам, продолжила:

— Когда мы были на вершине, я заметила, что лесок, из которого вылетел изумрудный дракон и который, собственно, перед нами, очень похож на собачью голову с открытой пастью. А вот там левее, если идти вдоль границы, я видела небольшой холм, который напоминает обломанную с одной стороны кость. Смею предположить, вход в лабиринт где-то между ними, и мы, наверное, сможем найти его, если пойдём вдоль этого горного хребта на… э-э… это юг, кажется.

Никто из моих спутников не тратил время на разглядывание местных пейзажей, поэтому ни поспорить, ни согласиться со мной не могли, да и не хотели: ведь если даже мы пойдём в неправильном направлении, в этом будет кого винить… Мы неторопливо, с опаской двинулись вдоль крутого склона. Никаких тропинок здесь, разумеется, не было: ноги заплетались в высокой густой траве, неколючие, но отчего-то очень цепкие ветки низкорослого кустарника хватались за одежду. Однако вскоре буйная растительность ушла в сторону, подошвы застучали по неровной, неестественно гладкой каменистой поверхности; под ногами и на склоне прямо из скальной породы яркими пятнами вырывались крупные алые цветы: их лепестки имели неправильную форму не то крыла дивной птицы, не то застывшего язычка пламени, и каждый был не похож на другой, а короткие серые, словно совсем сухие, стебли без листьев казались тонкими трещинами в камне. Ещё через несколько десятков шагов мы вошли в тень природной галереи, неведомым образом появившейся прямо в толще горы. Это выглядело так, словно кто-то ввинтил огромный штопор прямо в камень и выдернул «пробку», создавая идеально круглый на срезе тоннель без части правой стены. Дугообразный свод нависал довольно низко — я почти могла дотянуться до него кончиками пальцев — и был неравномерно покрыт тёмными разводами. Выгнутая боковая стена выглядела также, подойдя поближе, я провела по ней рукой: поверхность оказалась прохладной и гладкой, как стекло, а разводы — лишь игрой света и тени. На самом деле, скалу покрывали фигурные потёки, будто застывшие дорожки воска на свечном огарке.

— Боже, неужели она оплавлена?.. — прошептала я, ощущая смесь восторга и трепета перед силой, способной сотворить такое.

Я сказала это совсем тихо, ни к кому, в общем-то, не обращаясь, но великолепная акустика в галерее позволила всем услышать мою озвученную мысль, показавшуюся моим спутникам вопросом, требующим ответа. Кейрен обернулся, рассеянно окинул взглядом свод и, в своей манере, равнодушно пожал плечами: его абсолютно не интересовало, какая сила могла выплавить галерею в сплошном камне, пока эта сила не была направлена против него.

— Да, — неожиданно ответил мне Игнис. — Эта сила разрушительна, но во всём противоположна моей. Холодный огонь убивает, живое пламя — обновляет. Из пепла может родиться новая жизнь, изо льда — никогда.

Резко остановившись, наёмник повернулся к стене, в его глазах, где до этого ровно светилось синее пламя, сам собой вспыхнул гневный багровый огонь. Игнис скривился, с усилием загоняя его обратно.

— Если на нас нападут, держись от меня подальше, Полесия. Здесь мне трудно держать огонь в узде, боюсь, что могу причинить тебе вред, — угрюмо предупредил он и, не обращая внимания на обиженное фырканье Кейрена, о безопасности которого наёмник не волновался, быстро пошагал вперёд.

Так, в напряжённом молчании и всеобщей настороженности, мы прошли ещё несколько сотен метров: галерея тянулась дальше, но здесь в её открытой части имелся проём — выход, а за ним глазам представала удивительная картина. Среди сплошных зарослей густого кустарника обширный кусок земли заменяла овальная цельнокаменная плита, сплошь заросшая алыми — огненными, как я прозвала их, — цветами. На дальнем конце платформы стоял исполинский монумент — неизвестный скульптор искусно вырезал из гранита семиметрового дракона: крылья зверя были полураскрыты и устало опущены на землю, длинный хвост, оканчивающийся четырьмя острыми наростами, лежал вдоль туловища, голова с двумя симметричными гребнями, сходящимися на затылке, была повёрнута в сторону, глаза — закрыты. Статую создавал настоящий мастер: дракон выглядел настолько реально, что казалось, он сейчас пошевелится и взлетит…

— «И войди в пасть дракона», — процитировала я очередное странное указание с листка, глядя на челюсть зверя, действительно слегка разомкнутую, с двумя рядами внушительных клыков.

— Ты уверена? — скептически уточнил Кейрен, с сомнением поглядывая на изваяние.

— Уверена, — ответила я, хоть этого и не требовалось.

В крови бурлил адреналин, сердце билось быстрее и громче, чем полагается, — я чувствовала: что-то должно случиться. Неуверенно переглядываясь, мы спустились с галереи, медленно и осторожно, ежесекундно прислушиваясь и оборачиваясь на любой шорох, двинулись по плато в сторону фантастического изваяния. Мы прошли где-то половину пути, когда вокруг вдруг стало подозрительно тихо: замолкли птицы, перестали стрекотать цикады, даже ветер больше не шелестел в разнотравье. Вторя природе, мы замерли на полушаге, напрягая все органы чувств в надежде вовремя определить источник опасности. В наступившей тишине выстрелом прогремел непонятный треск, а ещё через секунду… статуя открыла глаза. В моей голове пронеслись обрывки чужих мыслей: «Вам здесь не место… тебе здесь не место…». Зверь с непередаваемой смесью ненависти и отвращения уставился на Игниса, из его пасти вырвался клокочущий звук, похожий на рык. «Будь проклят тот, кто принёс Холод в наш дом!» — на этом месте поток чужих мыслей прервался, дракон заворочался: каменная корка на его теле пошла трещинами, крупные её куски начали с грохотом отваливаться, поднимая тучи пыли. Стоящий впереди Игнис обернулся к нам и коротко бросил: