Кэрол Берг - Стражи цитадели

— У Герика есть наставник? — спросила я Неллию как-то раз за завтраком.

Мне не приходилось прежде жить среди детей. Учитель же мог помочь советом или догадкой.

— У него их было множество, — ответила старушка. — Но ни один надолго не задержался. Он говорил им, что они глупы, и он не станет терпеть тех, кто ничем не лучше попрошайки. Если же среди них попадались упрямцы, Герик принимался озорничать: подливал смолу в их чернильницы или ламповое масло в чай. А то и бился в истерике на глазах у герцогини, пока она не отсылала учителей прочь. Только один из всех бедолаг задержался дольше, чем на неделю. Но тогда мальчишка преподнес матери небылицу о том, что этот мужчина вел себя с ним чересчур по-дружески… так сказать, в непристойном смысле, если вы понимаете, о чем я… Разумеется, того незамедлительно уволили. Это случилось почти год назад, и с тех пор никого на эту должность не брали.

И про этого ребенка Рен Вэсли говорил, что тот вежлив и ведет себя подобающе!

— Но, кажется, со слугами он держится не так отвратительно?

— О нет, он обходителен, насколько это вообще возможно. Всегда вежлив и непременно благодарит за помощь. Джеймс — личный слуга молодого хозяина — и слова упрека от него не слышал и большую часть времени бездельничает, потому что мальчик сам заботится о себе и своих вещах. Он всегда такой правильный. Только что не такой дружелюбный, какими были вы с братом.

Странно.

— У него есть друзья?

— Несколько раз в замке останавливались дети, приезжавшие со своими родителями, — даже принцессу сюда привозили, — но Герик до их отъезда даже носу не показывал, можно было подумать, что он вообще здесь не живет. Я слышала, когда семья выезжала в Монтевиаль, там бывало точно так же. Что-то в этом есть неправильное.

— Значит, у него нет никого близкого, никого, кто мог бы рассказать что-либо, что позволило бы мне лучше понять его?

Неллия отрицательно качнула головой и долила в чашки чаю.

— Единственная душа, с кем он ладил, — это Люси, его старая нянька, но она уже лет пять, как выжила из ума. И конечно, она бы вам ничего не рассказала, потому что она немая. Есть еще учитель фехтования. Молодой хозяин обожает сражаться на мечах. Я всегда жалела, что Герик не желал заниматься с герцогом Томасом. Парнишка тренировался — причем чересчур усердно — только тогда, когда его светлость бывал в отъезде. Он — герцог, я имею в виду — узнал о занятиях Герика и нанял лучшего учителя фехтования для его обучения.

— И Герик позволил тому остаться?

— Именно. Мастер-фехтовальщик Фенотте. Но от него вам мало проку. Он керотеанец и ни слова не знает по-лейрански. Я так и не поняла, почему Герик не хотел учиться у своего отца, лучшего бойца королевства.

— По правде говоря, это самое понятное из всего, что ты мне сказала.

Неллия выглядела озадаченно.

— Томасу не хватило бы терпения для занятий с начинающим. Если мальчик восхищался отцом и стремился быть на него похожим…

— Мне не пришло в голову, — согласно кивнула старушка. — Герцог, мир его праху, особо не скромничал…

Я рассмеялась без тени грусти:

— Возможно, он был достаточно мудр, чтобы понять это, и избавил сына от собственной нетерпеливости.

Мой брат очень любил Герика.

Одной из первых моих обязанностей в замке стала организация церемонии в память о Томасе. Король Эвард, скорее всего, повелел исполнить пышный обряд в честь своего Защитника, но путешествие в Монтевиаль с прикованной к постели Филоменой и избегавшим меня Гериком представлялось решительно невозможным. Вместе с тем я чувствовала, что ритуал прощания необходим его семье.

Большинство лейранцев давно потеряли интерес к божествам, официально разрешенным священниками и королем, — Святым Близнецам: Аннадису-Воителю, богу огня, земли и солнечного света, и Джеррату-Мореходу, повелителю морей, ветров, звезд и луны. История же, а особенно боязнь чародейства, лишила других божеств общественного признания.

Тяготы жизни убедили практически каждого в том, что Близнецов намного больше волнует борьба с легендарными тварями земли и небес и чудовищами морских глубин, чем судьбы простых смертных. Тем не менее, воины, подобные моему отцу и брату, находили некоторое утешение в мыслях о том, что Аннадис с Джерратом запишут историю их деяний в Книгу героев и будут рассказывать об их подвигах у мифических лагерных костров.

Я выросла из слепого приятия легенд, когда научилась мыслить и самостоятельно исследовать, и окончательно потеряла веру в высшую благую волю, увидев перерезанное горло своего новорожденного сына. Но опыт говорил мне об успокаивающей силе ритуала, и я не была вправе отказать Томасу или его сыну в том обряде, который мой брат выбрал бы для себя сам.

Итак, я пригласила служителя Аннадиса, и мы с Гериком и Филоменой, а также с представителями от слуг и замковой стражи расположились в комнате герцогини, слушая истории о временах Начал, о сражении первого бога Арота с хаосом и о том, как после своей победы Арот отдал владычество над миром своим сыновьям-близнецам. Вместо того чтобы позволить священнику подробно перечислить военные кампании моего брата — при упоминании некоторых я начинала чувствовать дурноту, — я попросила стареющего клирика рассказать о поединках, на которых Томас, как Защитник Эварда, отстаивал честь своего короля в течение четырнадцати лет.

Тем же вечером мы с Гериком стояли на Десфьерском холме, по ту сторону замковых стен, глядя, как камень Томаса устанавливают рядом с камнями моего отца, деда, среди сотен других, высящихся на голом склоне подобно лесу из гранита. В течение всего дня мой племянник был сдержан и вел себя должным образом, так что я не поняла, значил ли что-нибудь для него этот ритуал. Но мне стало немного легче.

Я прожила в замке уже около четырех недель, когда почувствовала, что за мной кто-то следит. Сначала я уверяла себя в том, что просто отвыкла от постоянного пребывания среди людей. Домашней прислуги в Комигоре было семьдесят три человека: секретари и горничные, повара и лакеи, чистильщики обуви и белошвейки, а также стайка горничных Филомены. Дворовой челяди — раза в два меньше: конюхи, мальчики на посылках, кузнец, оружейник, кучеры и садовники. Собственная стража Томаса насчитывала около девяноста человек. Они размещались в казармах, тянувшихся вдоль внутреннего двора крепости. И еще сотни людей жили в поместье и в деревеньках поблизости. Ежедневно я попадалась на глаза многим из них. Но однажды я убедилась, что чувство, от которого меня бросало в дрожь, — вовсе не плод моего воображения.

День выдался теплым и ярким, как это бывает только осенью — царственная синь неба, золото лучей. Лишь низко стоящее солнце и резкие порывы ветра намекали на смену времен года. Я еле пробралась через трещину, прорезавшую зеленые холмы к западу от замка, рискуя споткнуться о камни на дне расселины и исцарапаться о ветки кустов, словно в расплату за предоставленную ими тень.