Светлана Жданова - Алауэн: История одного клана

— Могу поспорить, что тот скандал ты затеял сам, — Колин, к благодарности брата, решил сменить тему.

— Как еще было ее отвлечь. А так и аппетит нагуляла и распалилась. К тому же когда она злиться, то становиться такой забавной.

— Чокнутые. Оба!

Желтоглазый кивнул. Он и не спорил. Еще одна ниточка соединила их. Осталась последняя — сделать ее своей женой. Тогда Александрит некуда будет деваться.

В груди что-то не переставая тянуло, давая повод к беспокойству.

Привычным жестом сжав медальон на груди, он с удивлением обнаружил, что зелено-красная чешуйка, вставленная за место инкрустации, льдисто холодная.

«Неужели ты тоже скучаешь по мне, милая?»

Вопреки прежним словам, на сердце становилось все тяжелей. И любые наказания для него ничто по сравнению с разлукой.

— Господин! — пригнул колени Кадар. — У меня для вас есть кое-что интересное.

Откупорив маленький сосуд, маг вылил содержимое в хрустальную чашу. Густая, теплая, словно свежая кровь образовала на дне маленькое озеро алого цвета.

— Ты на правильном пути, человек. Чья она?

— Драконица, которая и не драконица. Человек, который и не человек. Очень странное существо. Слишком слабое, что бы воспринимать серьезно.

— Так почему здесь только несколько капель ее крови? Это ведь женщина, как я понял?

— Да, женщина. Но… компания у нее тоже… занятная. Эльфийский принц, оборотень, из высших, и дракон Алауэн. При том, какой-то странный.

— Кто именно? — на лице хозяина не отразилось не единой эмоции.

— Рыжий мужчина, красный дракон, м-м… черте что, с хвостом! Третья ипостась, понимаете?

— Понимаю. Занятно. — И не меняя интонации, — Ты встанешь в круг на место Уальэфреда. Займешься именно этой женщиной. И смотри не подведи меня, как твой компаньон. Кстати, что с ним случилось?

— Змейка покусала, — усмехнулся Кадар, сжимая воротник тулупа.

Все же Ледяные чертоги не самое уютное место.

Все драконы — эгоисты. При том совершенные в своем исполнении. Они готовы пройти весь мир, проползти его на коленях, если понадобится. Они готовы совершать невозможные подвиги, даже спасти весь мир… если в конце им достанется ожидаемый приз, пусть даже спокойная жизнь в спасенном мире (хотя о ее спокойствии я сильно сомневаюсь — дракон и спокойствие плохо сочетаются). Даже любовь дракона до предела эгоистична — они пойдут на все ради своей любви. СВОЕЙ. На чужие чувства, если они не затрагивают дракона, им плевать с высоты полета. Да и то лень.

Кстати о лени. Это тоже одно из проявлений эгоистичности дракона. «А зачем?» Сколько граней в этой короткой фразе для того, кто что-то предложил дракону. И ведь древнему змею не обязательно даже произносить эти слова — лень. Они будут в позе, во взгляде хищных змеиных глаз, в самом его дыхание. Вы их не пропустите.

Одно из самых эгоистичных его чувств — это любовь к детям. Вот это апофеоз. Они любят эти частички самих себя настолько глубоко, что забывают об их одушевленности. И в тоже время любая боль родного дитя — тяжелое испытание для дракона.

И лишь одна любовь для дракона бескорыстна — к небу.

— Ну и в кого ты такая бестолочь? — шумно вздыхал блондин.

— В драконов, вестимо.

— Что-то не похоже, — загрустил Теоденус, подпирающий щеку рукой.

— Тогда какой толк меня дрессировать. Ну не умею я.

— Если бы только не умела. Так ты еще и учиться не хочешь.

— А оно мне надо?

Приподняв бровь, он смерил меня взглядом:

— Это ты у Диар спрашивать будешь. Она сказала — надо. Значит, будем учить.

— Садисты!

Он улыбнулся.

— Это ради твоего же блага.

Я фыркнула. Эта фраза уже набила оскомину. Не проходит и дня, что бы я ни слышала ее.

— Упрямая! — Но, несмотря на свои слова, Теоденус улыбнулся и, протянув руку, потрепал меня по коротким волосам.

Пожалуй, это единственный дракон, которому я до… нет, меня слишком хорошо научили не верить им. Но Теоденусу я просто не могла относиться плохо. В его серых глазах сокрыто столько мудрости и понимания, что даже мое сердце согревалось.

— Ладно. Давай заканчивать безделье на сегодня. Тебя Диар требует.

— Безделье? Я себе мигрень заработаю так бездельничая. Ну не могу я передавать мысли. Только принимать.

— Ты лентяйка.

— Ага, — Скосила я глаза на дракона. — Еще какая!

Теоденус вздохнул.

— Пара уже самой научиться.

Сжав одной рукой мои плечи, он мгновенно перенес нас как раз к дверям в любимую комнату Хранительницы. Наверное, мне никогда не удастся назвать ее по имени. Просто не могу. Когда смотрю в ее глаза…сразу вспоминаю пропасть что она создала меж нами.

А вот Теоденус другое дело. Если бы не поддержка этого дракона, не знаю, чем бы все закончилось. Где-то через неделю, после того… как… после того как я к ним попала, дракон точно так же сжал мои плечи, встряхнул. От взгляда его внимательных глаз, я не выдержала и разрыдалась. По своей внутренней связи он позвал жену и потребовал ответа. Ее слов я никогда не слышу, ментальный посыл Хранительницы мне не дается. Даже не представляю, что же она могла ему рассказать. Просто через какое-то время он сильней сжал меня в своих руках.

— Может быть, все не так как кажется на первый взгляд?

— А как? Что я еще могу подумать? Он просто исчез.

— Может быть дождешься его, и спросишь?

— Уж я спрошу! Так спрошу — мало не покажется!

— Не отчаивайся, девочка.

Он был, пожалуй единственный дракон, которому я могла открыть сердце. Хотя и не доверяла.

Хранительница сидела в своем кресле и перебирала бумаги. При моем появлении она подняла голову и улыбнулась.

— Добрый день, Александрит. Как прошли занятья?

— Неудачно. Я не способна пользоваться телепатией в полной мере.

— Это конечно плохо, но не смертельно. Хватит того, что ты можешь слышать.

— Это да.

Еще бы! Ни один дракон Алауэн не мог скрыть от меня или Хранительницы свои телепатические переговоры, а иногда и мысли. Особенно когда они чересчур сильны. Полезное качество, когда имеешь с ними дело каждый день.

— Садись. У меня будет к тебе разговор. Серьезный.

Кивнув, я плюхнулась в кресло и вытянула ноги, положив их на пуфик.

— Завтра мы возвращаемся в Цитадель. Мы все.

— И я? — Кивок. — И Гзар? Дин? — Снова кивок. — И?..

— Все!

Думаю, я побледнела. Что сказать — спокойной (относительно) жизни пришел конец. Значит, меня посчитали уже готовой (сомнительно). И чем это грозит, вот что интересно?

Я прожила в одном из дальних замков около трех лет в почти полной изоляции. Со мной были лишь несколько учителей, все время менявшихся, монаршая пара, иногда сбегавшая на свои очень важные мероприятия. И Гзар? Дин.