Робин Хобб - Лесной маг

Когда я распахнул дверь кладовой, меня ожидал приятный сюрприз. Предыдущий обитатель домика оставил неплохой запас сухой чечевицы и бобов в глиняных кувшинах, заткнутых пробками. До них не добрались ни сырость, ни жуки. Я тут же замочил немного на будущее. Часть оставшихся денег я потратил на кофе, чай, сахар и соль, а также четыре меры муки и ломоть ветчины. Но главным лакомством была буханка свежего хлеба.

Путешествия научили меня многому касательно моего нового тела. Ограничения в пище не приводили к потере веса, но я становился сонным и раздражительным. Я не избавился от привычки смаковать пищу и полагал, что теперь лучше понимаю, как изменилось мое тело. Почти все съеденное мной усваивалось. Мое тело почти не производило отходов, и поначалу меня это пугало. Когда мне не хватало пищи, я начинал больше пить — к счастью, во время моего путешествия я не испытывал недостатка в воде.

Мой голод был постоянным. Мне пришлось принять его как верного спутника — так некоторым людям приходится мириться с плохим зрением или глухотой. Я постоянно ощущал спазмы в желудке, но уже не обращал на них внимания. Голод по-прежнему иногда овладевал всеми моими помыслами, как, например, этим утром около пекарни, и я не мог отвлечься, пока не находил чего-нибудь съедобного. Я научился откладывать немного еды именно для таких случаев, поскольку при этом я утрачивал способность ясно мыслить. Я боялся оказаться в подобном состоянии — так иные люди страшатся приступов безумия.

Но сегодня мне это не грозило. Я позволил себе обильную трапезу из ветчины, хлеба и кофе. Жир с ветчины было особенно приятно намазывать на свежий хлеб. К окончанию ужина я испытывал редкое за последнее время удовлетворение. Затем я вымыл посуду, проверил лошадь — казалось, Утес получил от сочной травы не меньше удовольствия, чем я от своей трапезы, и напоследок решил обойти свои владения.

С прогулки я вернулся окончательно успокоившимся. На большей части кладбища трава успела вырасти выше моих колен. Замеченные мной братские захоронения выдавали вспышки чумы, проносящейся по Геттису с пугающей регулярностью. С досок на отдельных могилах быстро сходила краска или вырезанные надписи, но я увидел достаточно, чтобы сердце сжалось у меня в груди. Поначалу кладбище пытались упорядочить. В самой старой его части офицеров с семьями хоронили отдельно от простых солдат. Но с первой же братской могилой на кладбище воцарилось равенство. Дети ложились в землю рядом с капитанами, скромные безымянные солдаты покоились бок о бок с полковниками. Сначала мне показалось, что за могилами здесь никто не ухаживает. Я ошибся. Да, кладбище почти полностью заросло дикой травой, но тут и там я буквально спотыкался об ухоженные надгробия с подновленными надписями. На нескольких могилах росли цветы. На одной — возможно, детской — с шеста свисала простая нитка деревянных бус с облупившейся краской.

Когда я добрался до самой новой части кладбища, изменения сделались очевидны. Прошло лишь несколько месяцев с очередной волны захоронений. Последняя траншея превратилась в небольшой, поросший травой холмик на склоне. Ряд отдельных могил отмечал первых погибших от чумы. Второй ряд после общего захоронения, вероятно, составили последние запоздалые жертвы или те, кто умер своей смертью после эпидемии. Здесь надписи были новее, и их легче было прочесть.

К своему ужасу, я обнаружил, что какое-то животное раскопало одну из самых свежих могил. На земле лежала растерзанная мужская рука, ссохшаяся и почерневшая. Животное обглодало ладонь, но не тронуло скрюченные пальцы с пожелтевшими ногтями. Я отвернулся. Судя по размерам хода, любитель мертвечины был довольно мелкой зверушкой. Возможно, полковник Гарен имел в виду именно такое осквернение могил? Тогда моим лучшим помощником станет сторожевой пес. Также могут быть полезны и капканы. Впрочем, самой надежной защитой послужит крепкий гроб.

И я приступил к исполнению своего долга, хотя, должен признать, испытывал при этом скорее тошноту, чем нетерпение. Никаких палок под рукой не оказалось. Носком сапога я столкнул руку обратно в дыру, вырытую зверем, сожалея, что мне нечем протолкнуть ее подальше. Опять же сапогом я засыпал отверстие землей и придавил подходящим камнем. Едва ли это можно было счесть уважительным отношением к покойному, но я решил, что спешность дела извиняет недостаток почтительности. Я прошел дальше вдоль ряда свежих могил и обнаружил еще три места, где покой мертвецов был нарушен диким зверьем. В каждом случае я воспользовался тем же приемом, засыпая дыры землей, а сверху укладывая камни, и решил, что впредь всегда буду брать с собой на обход лопату.

Между тем небо потемнело, сгустились тучи, поднялся свежий ветер. На землю упали первые тяжелые капли дождя. Влажный воздух не позволял больше не обращать внимания на кладбищенские запахи. Вонь гниющей человеческой плоти не спутаешь ни с чем, события в Широкой Долине навсегда связали ее в моем сознании с ноющей болью утрат. Я с ужасом понял, что отвратительный запах теперь напоминал мне о матери. Еще хуже было видение Элиси, всплывшее перед моими глазами. Как я ни пытался, мне не удавалось вспомнить ее играющей на арфе или шьющей, только навеки распростертое, окоченевшее тело. Мне вдруг пришло в голову, что я обошелся с телами близких не лучше, чем жители Геттиса. Я устыдился, но одновременно почувствовал пробуждающееся во мне некое душевное сродство с ними.

Порученная мне работа — какой бы низкой и неприятной ее ни сочли многие — облекала меня доверием. При жизни эти люди, как могли, служили своему королю. Они и их семьи заслужили покой и уважение. Теперь я понял, каким мудрым решением был запас гробов в сарае. Впрочем, их было недостаточно. Возможно, мне удастся уговорить полковника, что нам необходим полный склад. Я поморщился, представив себе, как это скажется на боевом духе форта. Заранее рассчитывать на огромные потери от болезни казалось не слишком-то оптимистичным. Однако я полагал, мне удастся убедить их, что лучше так, чем оказаться заваленным горой трупов, когда чума спеков приступит к очередному ежегодному истреблению.

Я думал о безымянных траншеях. Что ж, в моих силах это исправить или хотя бы учесть урок на будущее. Мне уже доводилось копать могилы. Если выкапывать по могиле в день, возможно, я успею подготовиться к жарким и пыльным летним дням, которые принесут с собой болезнь. Не уверен, но стоит попытаться.

Дождь обрушился на меня всерьез, неистовой водяной завесой. Я бросил обходить могилы и направился домой. На обратном пути я обещал себе помнить, что каждого похороненного здесь человека кто-то когда-то любил. Я прошел мимо Утеса, топтавшегося на месте в высокой траве. Он повернулся мощным крупом к ветру и опустил голову. Он уже совсем промок, я пожалел его и отвел к подветренной стороне сарая. Если зимы здесь действительно так суровы, как о них отзываются, мне нужно построить для Утеса какое-то укрытие. Я забыл взять для него зерно и овес; полк обеспечивал питанием всех лошадей каваллы. Завтра обещал я себе. Зима уже не за горами, а мне еще многое нужно сделать, чтобы подготовиться к ней.