Робин Хобб - Лесной маг

Я не знал, что ей ответить, но слова сами сорвались с моих губ:

— Я должен ехать. Что бы мне ни потребовалось для этого путешествия, у меня это будет.

Кровь вскипела у меня в жилах, когда я произносил эти слова. Я отбросил все посторонние ощущения. Это касалось только меня и моей сестры и не имело никакого отношения к проклятию древесного стража. Я попытался придумать, как бы утешить Ярил, и сказал, пожалуй, худшее, что могло прийти мне в голову:

— Я пошлю за тобой. Когда я устроюсь сам, я обязательно за тобой пошлю. Обещаю.

— А как скоро это будет? — тут же потребовала она ответа и в следующее же мгновение заявила: — Я не смогу оставаться здесь одна. А что, если он выдаст меня замуж до того, как ты за мной пришлешь? Тогда я навечно окажусь в ловушке. Куда ты направляешься? Как собираешься справляться в одиночку? Где ты будешь жить?

У меня упало сердце.

— Я не знаю. У меня нет ответов ни на один из твоих вопросов. Но я обещаю, что пришлю за тобой, как только что-нибудь прояснится. А если ты будешь несчастлива, где бы ты ни находилась, просто приезжай ко мне. Я обещаю. Поддерживай связь с Эпини. Я смогу отыскать тебя через нее, когда придет время. Я обязательно за тобой пошлю, Ярил.

Ярил проводила меня до моей комнаты, оглядела голые стены, простой стол и мои немногочисленные пожитки. Ее взгляд задержался на сломанном засове, до сих пор свисавшем со взломанной двери.

— Он действительно держал тебя взаперти и морил голодом, — тихо проговорила она.

— Да. Действительно.

И от этих слов мне вдруг сделалось легче уехать.

Вещей укладывать пришлось не много. Из одежды мне годилось лишь то, что приказала сшить Ярил. Еще я прихватил свой кадетский плащ, поскольку знал, что осенние дожди и ветра уже не за горами. Я собрал небольшую аптечку: бинты, целебные соли, мази и тонкую иголку с шелковой ниткой, чтобы зашивать раны, — но надеялся, что мне не придется всем этим воспользоваться. Я не мог оставить свой замечательный дневник сына-солдата и потому положил его вместе с остальными вещами. Мне было трудно отказаться от учебников и признать, что прекрасное образование больше не является частью моего будущего.

Той ночью я так и не уснул. На рассвете я встал, умылся, побрился и причесал волосы. Затем я надел костюм, который подходил мне лучше всего, и как следует начистил сапоги. Когда я собрался взять саблю и пистолет, я обнаружил, что отец нанес мне последний удар — они исчезли. Я на мгновение застыл, глядя на пустое место на стене, где они обычно хранились с остальным оружием нашего дома. Я едва не решился взять оружие Росса, но справился с низменным соблазном. Я не дам отцу повод называть меня вором, так же как и неудачником. Он выгнал меня из дома безоружным. Что ж, прекрасно.

Я тихо прошел по коридору в комнату матери, собираясь с ней попрощаться, но голая кровать и окна делали помещение холодным и безжизненным. Здесь почти ничего не напоминало о женщине, которая меня вырастила. Немного косметики на туалетном столике, рядом расческа в тяжелой серебряной оправе и гребешок. Я подошел к столику, надеясь найти несколько прядей волос, чтобы взять их с собой, но вдруг увидел свое отражение в зеркале. Я замер, глядя на человека, которого не узнавал.

Я хранил мысленный образ прежнего Невара. Я помнил, что у меня было тонкое лицо, широкие скулы и короткие светлые волосы, помнил высокого молодого человека с отличной осанкой и мускулатурой. Когда я думал о себе, я, хотя и знал, что растолстел, представлял себе именно такую картину. Но этот человек исчез.

Теперь скулы и челюсть тонули в пухлом округлившемся лице. У меня появился второй подбородок. Я выпрямился, насколько это было возможно, и попытался втянуть живот. Напрасно. Брюхо свисало над ремнем брюк, плечи округлились от жира, шея терялась в складках. Руки стали казаться короче и торчали в стороны. Отросшие волосы выглядели сальными. Я надел все лучшее, чтобы, покидая свой дом, походить на солдата каваллы. Но наконец-то увидел себя таким, каким меня видели окружающие. Я был невероятно толст. Лишняя плоть выглядела как плохо сидящий наряд, нацепленный на мое настоящее тело. Я мог набрать ее полную горсть на ребрах, бедрах, даже на груди. Черты моего лица расплывались от жира. Я отвернулся от кошмарного образа и быстро вышел из комнаты матери, плотно прикрыв за собой дверь.

Я не удивился, обнаружив, что Ярил ждет меня внизу, у подножия лестницы. Я заставил себя улыбнуться ей. Она собрала для меня еды в дорогу, большой сверток, я поблагодарил ее и обнял в последний раз. Она потянулась через мой живот, чтобы поцеловать меня в щеку, и собственное тело показалось мне стеной, отдаляющей меня от тех, кого я люблю. Форт Невар.

— Не забудь своего обещания! — яростно прошептала она мне на ухо. — Не бросай меня здесь, рассчитывая, что я буду в безопасности. Пошли за мной сразу же, как только где-нибудь устроишься, каким бы жалким ни оказалось твое жилье. Я приеду.

Я попрощался с ней у дверей и зашагал прочь от дома, в котором вырос.

В конюшне я оседлал Гордеца и сложил свои вещи в седельные сумки. Когда я вывел его из стойла, меня уже ждал сержант Дюрил. Старый солдат выглядел уставшим и мрачным. Он уже знал, что отец выгнал меня из дома, лишив всего. То, что происходило в благородных семьях, редко оставалось тайной надолго. Я пожал ему руку, а он пожелал мне удачи.

— Напиши мне, — попросил он неожиданно хриплым голосом. — Я знаю, я не умею читать, но, если ты мне напишешь, я найду кого-нибудь, кто прочтет мне твое письмо. Дай мне знать, как пойдут твои дела, парень. Не заставляй меня беспокоиться.

Я пообещал ему писать и не без труда взобрался в седло. Гордец вздрогнул, словно испуганный тяжелым грузом. Мой зад поместился в седле, но ощущение было совершенно непривычным. Я перевел дух. В последнее время я мало ездил верхом, но скоро снова приду в форму. Следующие несколько дней будут неприятными, но я переживу. Отъехав, я оглянулся назад, на окна родного дома, и увидел Ярил, смотревшую на меня. Она подняла руку, прощаясь со мной, и я помахал ей в ответ.

В комнате отца чуть дрогнули занавески, и все. В конце дорожки я обернулся в последний раз и увидел, как с трубы в воздух взмыл стервятник. Он описал круг над особняком, а затем улетел в ту же сторону, в которую направлялся я. Я счел дурным знаком следовать за ним, но мне ничего другого не оставалось.

Утро было в разгаре, когда я наконец почувствовал, что действительно оставил свой дом за спиной. Я так хорошо знал земли, окружавшие владения моего отца, и он так часто использовал их как пастбища для скота, что мне казалось, будто они тоже ему принадлежат. Я ехал, словно в тумане, не в силах справиться с бушевавшими в душе чувствами.