Андрей Стерхов - Атака неудачника

— Ну и какого тогда паримся?

— Ритуал.

— Ритуал? Тогда — ой. Теперь всё?

— Теперь всё.

— Как пояс своим сделать?

— Прочти надпись на бляхе.

Я вжал живот, развернул медную бляху к себе и вслух прочёл надпись, выведенную поверх замысловатого герба:

— In Hoc Signo Vinces.

— C этим знаком ты победишь, — перевёл Архипыч мёртвую латынь на живой русский.

Он ещё заканчивал фразу, а меня уже накрыло Силой. Такой Силой, какой у меня сроду не было. Цвета стали более яркими, звуки насыщенными, время замедлилось, пространство раздвинулось и как будто приобрело ещё несколько дополнительных измерений. Сделалось легко, я перестал ощущать тяжесть тела, появилось ощущение полёта. Тревоги исчезли. Напрочь. Все. Зато нахлынули и подхватили эмоции, названия которым нет в обыденном языке. Внутри стало нарастать ожидание чего-то очень-очень важного, необъяснимо прекрасного, что таилось до поры до времени в глубинах души, но боялось всплыть на поверхность. А через миг-другой это важное уже проявилось, вырвалось на волю и окончательно сокрушило неподъёмную тяжесть жизни.

Мой Взгляд к той секунде обрёл должную силу, теперь я видел, что творится за пеленой Завесы Анкара. Видел всё. Скелет здания в лесах из армированного алюминия, подъёмный кран, монтажные конструкции, всякую строительная дребедень на технологических площадках. А также видел теперь, что на уровне четвёртого этажа в неловкой позе висит в воздухе мальчишка лет семи, а на уровне пятого застыл в мощном и хищным прыжке чёрный ноббир.

Демон-убийца выглядел таким, каким изображён он на страницах «Герметического бестиария» Эйсельмаера: три омерзительных морды, четыре перепончатых крыла, две мощные задние лапы и четыре передние, две из которых, короткие, оснащены когтями-саблями, а две длинные — без когтей, но загребущие. И хвост ещё. Длинный, с роговым отростком на конце, мощью своею ничуть не уступающий молоту, которым заколачивают в грунт сваи.

И задумался я при виде этого кровожадного уродца: интересно, что за психическая болезнь поразила мозг того великого мага, чья больная фантазия закинула подобный образ в Запредельное? Не было у меня ответа на этот вопрос. Одно понимал: дядька был раненным на всю голову.

Разглядев демона во всех его жутких деталях, я перевёл Взгляд на ребёнка.

Мальчишка глядел на мир широко раскрытыми, безумными глазами. Он был не столько напуган всем происходящим, сколько шокирован столкновением с чем-то совершенно неподъёмным для его юного сознания. Вполне нормальная реакция. Человеческая.

Не отводя глаз от пацана, я прислушался к себе и явственно услышал то, что должен был услышать по отношению к этому человеческому детёнышу. Чувство ответственности. Это чувство не имеет рационального объяснения, оно либо есть, либо нет его. Если есть, то порождает чувство долга и толкает в бой на уровне инстинкта.

Выждав некоторое время, Архипыч толкнул меня в плечо:

— Ну что освоился?

— Освоился, — кивнул я.

— Всё нормально?

— В целом да.

— Обстановку оценил?

— Более-менее.

— Ну и как оно?

— Интересное кино. Только, сдаётся мне, до финальных титров доживут не все.

— Не грузись, дракон, всё обойдётся.

— Верю, но берут сомнения. — Я махнул рукой в сторону пацана. — Трансформировать-то его трансформируем, а что дальше? Сознание не крякнет? Не сойдёт с ума? Не случится эффекта Чжоу Чжи? А ну как случится. Будет потом до самой смерти разбираться: человек ли он, которому снилось, что он был птицей, или птица, которой снится, что она человек?

— За это, Егор, не волнуйся, — успокоил Архипыч. — Вот за что не волнуйся, за то не волнуйся. Подлечим пацана. Обязательно. — Он стукнул себя в грудь. — Лично прослежу. И как сказано в Экклезиасте, не будет памяти о прежнем, да и о том, что будет, не останется памяти у тех, которые будут после. Так что не переживай на этот счёт. Скажи лучше, отсюда будешь работать или ближе подойдёшь?

Я прикинул расстояние и ответил:

— Могу и отсюда.

— Обзор нормальный?

— Вполне.

— Готов?

— Угу, готов. Как Гагарин и Титов.

— Ну, тогда поехали. Как поётся в нашем гимне, выручать из плена души дали ангелы приказ. — Хлопнув в ладоши, он привлёк общее внимание, и объявил: — Господа кондотьеры, начинаем. Работаем чётко и без глупостей. Квота глупостей на сегодня исчерпана. Всё. Даю обратный отсчёт.

Он словно эстрадный фокусник выхватил откуда-то из пустоты огромный, весьма похожий на дуэльный, пистолет и действительно повёл счёт от десяти до зеро. Слова выкрикивал он мерно и гулко, оттого они, летящие по притихшему двору от стены к стене и обратно, походили на бой курантов.

При счёте «один» эксперт по заклинаниям Самохин подкинул высоко вверх часы и Архипыч, выкрикнув «Зеро!», тут же, ничуть не целясь, саданул по ним навскидку. И конечно попал. Что-что, а стрелком он всегда был отменным. Часы разлетелись на винтики-пружинки, время вышло на свободу, заклятие рухнуло, конденсаторы Силы отключились, и Занавес Аркана пала. По воздуху пробежала стеклянная рябь. Прозвучал хлопок, вызванный перепадом давления. Откуда-то дунуло, что-то, сверкнув лучистой сталью, громко лязгнуло, качнулась тень от крана, пахнуло сырым бетоном. Стало ясно, что законы магии над новостройкой действовать перестали, что вступили в свои права законы Исаака Ньютона. Теперь нужно было торопиться.

Следя взглядом за падающим мальчишкой, я быстро, практически скороговоркой, отчеканил сочинённое на ходу заклятие:

И действительно взмахнул рукой.

Придуманный впопыхах образ тотчас лёг на исходящую от меня волну огромной Силы, мальчишку, которой уже был метрах в двух от земли, подбросило высоко вверх и накрыло рыжеватым облаком, из которого через секунду камнем вывалился воробей.

— Взмахни крыльями! — не сводя с него глаз, приказал я. — Взмахни!

— Меси, воробушек, меси! — вторя мне, орал Архипыч. — Ну же! Меси!

— Давай, пацан, давай, родимый, — стал помогать подошедший Боря Хоритонов. Мало того ещё и продемонстрировал наглядно, что нужно делать, энергично замахав руками.

Не уверен, что превращённый в птицу мальчишка нас слышал, но в последний, критический момент он дал. Он замесил. И замахал. И отдавшись древнему инстинкту полёта, метнулся сначала влево, потом вправо, а затем (с перепугу ли, от восторга ли — не знаю) стал набирать высоту.

— Куда ты, мой хороший, — покачал головой Архипыч. Включив Взгляд, аккуратно потянул шалуна вниз, усадил на землю с нашей стороны забора и на всякий случай усыпил. Птичьи глазки затуманились сонной поволокой и уже в следующий миг бах — крылышки в стороны, лапки с зябко поджатыми коготками кверху.