Андрей Стерхов - Атака неудачника

— А я, Серёга, и не отрекаюсь, что вещица моя. Глупо отрекаться. Ты же её у меня видел тысячу раз.

Признался и, слямзив зажигалку с его похожей на совковую лопату ладони.

— Значит, всё-таки ты там был сегодня ночью? — шумно, как после выпитой стопки водки, выдохнул молотобоец.

Вопрос прозвучал как утверждение.

Ответил я не сразу, несколько секунд искал верную линию поведения, но в итоге решил, что проще всего сказать правду, и как с обрыва в воду прыгнул:

— Был.

И сразу услышал главный вопрос:

— Вампиров ты завалил?

— Нет, Серёга, — мотнул я головой. — Это как раз они меня завалить пытались.

— Ой ли, Егор? — прищурился кондотьер.

— А зачем, скажи, мне врать? Я ваших людских законов не боюсь, я дракон, я неподсуден. Завалил бы кого, так бы прямо и сказал: завалил.

— Законов ты не боишься, понимаю, — не стал спорить молотобоец, — а как насчёт Дикого Урмана?

Поймав его внимательный взгляд, я пожал плечами:

— Не понимаю, куда ты клонишь.

— Всё ты, Егор, отлично понимаешь. Как ни крути, а вожак упыриной стаи в плане боевой магии покруче нагона-мага будет.

— И что с того?

— А то, что вряд ли хочешь, чтобы дохлых упыряк на тебя повесили. Разве нет?

— Чего хочу, чего не хочу, это, извини, Серёга, сугубо моё дело. А твоё дело знать, что я этих диких пальцем не тронул. Это также точно, как и то, что смерть неизбежна, а жизнь прекрасна.

— Ага, прекрасна, — ухмыльнулся Архипыч. — Если правильно подобрать антидепрессанты.

Какое-то время мы молчали, потом кондотьер спросил:

— Слушай, а может, свидетели есть?

— Свидетели? — Я задумался. — Нет, свидетелей нет. Зато есть моё честное слово. И слово это такое: я их не трогал. Веришь?

— Верю. Но если не ты, то кто? Может, истребители?

— Не знаю.

— Как же так, Егор? — покосился на меня Архипыч. — Ведь ты там был.

— Был-то я там был, но только ничего не видел. Когда им секир-башка делали, пребывал в глухой отключке.

Молотобоец крякнул и огладил бороду:

— Это как так?

Ничего не оставалось, как рассказать о мрачных событиях прошедшей ночи. И я рассказал. Только о спасителе своём, о чёрном мотоциклисте умолчал. А закончил свою историю такими словами:

— Что касается Урмана, тут ты, Серёга, ошибаешься. Не боюсь кровососа. Дёрнется, разорву в Ночь Полёта как тузик грелку.

— До ближайшей трансформации тебе ещё дотянуть нужно.

— Уж как-нибудь дотяну. А если нет… Так на этот счёт скажу: смерть в бою не самое ужасное из того, что готовит серьёзным мужчинам их неясная будущность.

— Ага, — понимающе подмигнул мне Архипыч. — Не самое ужасное. Тем более что смерть для отдельных серьёзных мужчин есть понятие весьма условное. Ведь так, Егор?

Кондотьер намекал на дарованную Высшим Неизвестным способность нагонов к воскрешению. Я это понял, но никак не прокомментировал. А он не унимался:

— Стало быть, не боишься?

— Пустое.

— А я боюсь.

— Чего ты, душа моя, боишься?

— Войны между дикими вампирами и золотым драконом боюсь. Вы же, Егор, дойдёт до драки, весь город на уши поставите. Бои местного значения развернёте будь здоров. Всё запылает.

— Тебе-то что?

— Мне? — Архипыч повёл могучими плечами. — Мне ничего, а вот город жалко. Как говорит наш общий приятель Лао Шань, одна искра может спалить десять тысяч вещей, но когда исчезнут эти вещи, где пребывать огню?

Понимая его озабоченность, я попытался успокоить:

— Не волнуйся, Серёга, постараюсь снять тему с повестки очень аккуратно.

— Ладно, — протянул мне Архипыч свою огромную пятерню. — Закончили базар ни о чём. Понадобится содействие, зови. Ты меня сегодня здорово выручил, по гроб жизни теперь твой должник.

Слова эти прозвучали как песня, но я прекрасно понимал, что молотобоец имеет в виду помощь сугубо неофициальную. На официальную дракон рассчитывать не может. Тот, кто не признает людских законов, лишён официальной защиты по определению. Что, впрочем, не мешает ему рассчитывать на помощь, оказанную в частном порядке.

Сдавив что есть силы ладонь кондотьера, я предупредил его:

— Ловлю на слове.

— Не надо меня на слове ловить, — обиделся Архипыч. — Ты же знаешь, я своё слово всегда держу.

— Извини, — хлопнул я его по спине. — Глупость спорол.

На том и разбежались. Он двинул навстречу незадачливому столичному ревизору, которой в сопровождении Нашей Маши появился во дворе, а я через служебный вход вошёл в торговый комплекс и узкими залами выбрался на Пролетарскую, где на стоянке возле цирка стоял мой болид.

Пока катил по улицам города к выезду на Лачугский тракт, всё думал о чёрном ноббире. Точнее даже не о самом демоне-убийце, а вообще о демонах. О тех существах, которые называем мы порождениями Запредельного, но которые на самом деле все до единого созданы великими, перешедшими грань добра и зла, магами.

Всякий маг, достигая величия (не Силы, нет, Сила приходит и уходит, но именно величия, мастерства магического, одарённости запредельной), считает своим долгом придумать и — то, что мыслимо, то осуществимо — создать персонального демона. В принципе это чуть ли не единственный способ, явить себя великим городу и миру. Столько в результате демонов наплодили, что счёту теперь им нет. Возьмёшь какой-нибудь толковый бестиарий, начнёшь листать, рука устаёт. А ведь не все ещё и описаны. Описаны самые-самые, самые яркие, самые злобные, самые отвратные. Ординарным же, неудачно нафантазированным, тем нет ни счёту, ни классификации. Считать, не пересчитать. Максим Тирский, к примеру, полагал, что число их достигает тридцати тысяч, Альфонс де Спина — что сто тридцать три тысячи, Иоган Виер, ученик Агриппы, — что четыреста с лишним тысяч. Великий же Неизвестный, которому единственно только и стоит верить, так сказал однажды на этот счёт: «Сколь угодно великое число не назови, представляя армию демонов, всё равно ошибёшься на порядок». Мудро сказал. Впрочем, как всегда.

И вот ехал я и думал: зачем? Зачем так? Почему всё устроено таким образом, что величие своё, мастерство магическое иным способом нельзя показать? Почему в доказательство своего великого статуса обязательно нужно на веки вечные пропечатывать в Запредельном образ очередного вычурного гада? Что это: убожество мира или безумие разума?

Не было у меня ответов на эти вопросы.

Я способен восторгаться, равно удивляться действиям великих магов, но глубокий, а быть может, и глубинный, смысл этих действий остаётся — да, боюсь, навсегда и останется — для меня неуловимым. Хотя, может быть, когда-нибудь сам стану великим, тогда и пойму. Только вряд ли стану. С чего? Не дано. Да и не хочу.

А ещё меня всегда поражало то обстоятельство, что сами великие, помимо пробного воплощения, демонов в Пределы не вызывают. Никогда и ни при каких обстоятельствах. Это считается у них дурным тоном, чем-то недостойным и что важнее всего — проявлением слабости. Великому со своими проблемами должно справляться самому, без помощников из Запредельнго, иначе какой же он великий. А вот магам рангом ниже, менее мастеровитым или даже начинающим вызвать демона отнюдь не зазорно. Вот и пользуются готовым. Тем более не так уж это и трудно — демона вызвать. Придумать и сотворить непросто, использовать готовое — легче лёгкого. Ввёл себя прописанным ритуалом в нужное состояние, воспроизвёл известный образ в собственном сознании и, промолвив заклинание, наложил данный образ на волну высвобождаемой Силы. Дальше Сила сама вырвет демона из Запредельного и наделит его плотью. Тиб-тибидох, как говорится, и вот она, материализация во всей красе. Точнее — безобразии…