Генри Олди - Путь меча

Ножей должно было быть десять. Но два кармана пустовали.

Ну а четвертой… Четвертой была неугомонная Матушка Ци собственной персоной со своим замечательным Чань-бо, свободным от тряпок!

Весьма любопытная компания!

— Зачем вы явились? — глухо спросил Вардан Сач-Камал. — Не вовремя пришло вам это в голову!.. ибо сегодня ночь жертвы Прошлым богам.

— Жертва принесена! — резко прервал его Лян Анкор-Кун, и я невольно вздрогнул. Я и не предполагал, что Лян умеет ТАК говорить.

— Жертва, старик, как бы ты ни называл ее, уже принесена! Ниру, расскажи им…

Измученная женщина обвела нас взглядом — признаюсь, мне стало не по себе — и вдруг из этих остановившихся глаз обильно хлынули слезы.

— Я… я видела, — захлебываясь рыданиями, бормотала она. — Они… они всех убили! Всех! И сожгли… деревню… я видела, я все видела!.. Я была на скалах… двое пришли в скалы за мной. Это не люди! Это бешеные волки! Я убила двоих… волков, не людей!.. лошадь… лошадь…

И она буквально сползла на пол по полированной стене, закрыв лицо руками.

Матушка Ци тут же бросилась к ней и начала успокаивать, а Чандра-Дэв выступил вперед, обнажив меч Кханду.

— Эта женщина — знахарка из деревни Сунь-Цзя на северо-западной границе Мэйланя, что в дне пути от песков Кулхан. Сегодня вечером она объявилась у моего дома. Я знаю ее — она вылечила моего сына от падучей. Говорит, сутки скакала, загнала коня — но добралась. Во дворец идти не решилась — побоялась, что не пустят на ночь глядя. Вот и пришла к первому из старейшин Совета, кого знала. То есть ко мне.

Чандра нервно облизал губы.

— Какие-то… чужаки (наверное, сперва он хотел сказать «люди») уничтожили ее деревню. Всю. Жителей убили, дома сожгли. Понравившееся оружие унесли, остальное сломали и утопили в колодце. Ниру в скалах собирала целебные травы — и оттуда видела это. Ее муж и сын погибли. Двое чужих забрались в скалы, она метнула в них ножи, забрала одну лошадь и поскакала в Мэйлань…

«Она смогла убить! — думал я. — Ну да… она же видела гибель деревни… а метательные ножи — они вообще не Беседуют, они Говорят по очереди, а на турнирах летят свободно — и в полете Мастерство Контроля совсем другое… Но — она сумела!.. чему ты радуешься, Чэн-дурак?! Чему ты радуешься?!..»

— …они пришли ко мне за советом, — это говорил уже мой родич Лян. — А какой я им мог дать совет?! И тогда я вспомнил о тебе, Чэн. Ты уже сталкивался с людьми… с людьми, которые убивают. И я подумал… подумал, что ты возможно — возможно! — найдешь нужное решение. Дома мы тебя не застали, а у ворот встретили Матушку Ци…

— И в итоге нам пришлось ей все рассказать, — хмуро пробормотал Чандра, косясь на старуху. — Иначе бы не отвязалась! Впрочем, она и так не отвязалась…

Ах, как я понимал Чандру!

— Вовремя меня встретили благородные господа! — немедленно подала голос Матушка Ци. — Вот уж вовремя… иначе кто бы им дорогу сюда показал? — а я сама-то дороги не знала, откуда мне дороги всякие знать, к разным залам тайным, где многое по ночам творится… да только сердце бабке подсказывало, сердце глупой вещало, куда господин Чэн отправился, сердце подсказывало-вещало, вот и вела я, дура старая, и показывала…

— И вела, и показывала, — подтвердил мрачный Чандра. — И откуда только знала?!..

Похоже, источник осведомленности Матушки Ци оставался загадкой для всех, а старуха отнюдь не спешила просветить собравшихся на этот счет.

Я посмотрел на источник — на Чань-бо, невинно мерцающего лопатой-лезвием и полумесяцем. Видимо, старейшины-Блистающие не хотели, чтобы в роду их Придатков сохранялось знание о клятвопреступлении — а старейшины-люди и вовсе мечтали стереть память об этом — так что ни Лян, ни Чандра-Дэв о тайном зале и жертве Прошлым богам знать ничего не знали (в отличии от Кханды и Скользящего Перста).

А если и знали — то так, как знают легенду.

Другое дело — Чань-бо, если его и впрямь оставили молчаливым свидетелем, следящим за самоубийствами старейшин-Блистающих. Тогда в роду его Придатков сохранялось и знание, и память, и все, что нужно!.. не зря старуха прошлым эмирата интересуется…

Или остается предположить, что Матушке Ци второй век пошел. Хорошо сохранилась, однако, больше семидесяти никак не дать!..

— Это Шулма, — негромко, но так, чтобы все слышали, сказал Асахиро Ли.

— Это Шулма, — так же негромко прозвенел Но-дачи.

Мало кто из людей и Блистающих понял их. Одни не знали. А другие, возможно, делали вид, что не знают.

И тут заговорил старый Вардан Сач-Камал, Сайид-на, Глава Учения Батин.

— Люди отвергли Истину. Люди перестали приносить жертвы Прошлым богам. Люди — забыли. Поэтому Прошлые боги сами напомнили о себе. Нет, Чэн-в-Перчатке, мы не сойдемся с тобой в поединке, ибо жертва принесена. Большая жертва. Первая из многих, заставляющих нас повернуться лицом к Истине…

— Хорошо, Сайид-на, — кивнул я, думая о своем. — Жертвы, жертвы… много будет жертв. Чтобы их было меньше, я должен встретиться с Истиной лицом к лицу. Поэтому я попрошу тебя об одной услуге. Не сочти за труд и поставь свою секиру вон в тот угол… Ладно?

Сач-Камал удивленно посмотрел на меня, но, тем не менее, степенно прошел в указанный угол и аккуратно прислонил к стене свою двуручную секиру.

Я посмотрел на седую женщину с копьем, которая так за все это время и не двинулась с места.

— А вы — свое копье. Прошу вас!

Женщина молча оказалась в углу — я позавидовал мягкости и скрытности ее скользящего шага — и поставила копье рядом с секирой Сач-Камала.

— Теперь вы, господа! — обернулся к родичу Ляну и Чандре-Дэву.

Те переглянулись, пожали плечами но отнесли мечи туда, куда было указано.

— Матушка Ци, будьте любезны, присоедините к ним свой Чань-бо!

Старуха повиновалась молча — за что я был ей безмерно благодарен.

Так, вроде бы все… без Но, Кунды и Сая я вполне обойдусь. Надо будет — позову.

Я зашел в угол — так, наверное, входят в клетку с пятнистым чаушем — где угрюмо выстроились Блистающие и Тусклые, и опустился на холодный пол. Моя правая рука лежала на рукояти Единорога. За поясом устроилась Дзюттэ.

«Единорог, давай ты, — подумал я. — Если будет надо, я поддержу, но не будем их смущать и отвлекать от главного.»

«Хорошо, Чэн», — был ответ.

И, отрешившись на время от мира людей, я вошел в мир Блистающих.

— Вы посмели явиться сюда! — услышал я гневный лязг, не предвещающий ничего хорошего, и понял, что это Юэ Сач-Камал. — Вы, предатели и клятвопреступники, посмели вновь прийти в этот зал!

Кханда Вьячасена и Скользящий Перст понуро молчали.

— Все вы тут хороши! — бесцеремонно перебил его Обломок. — Посмели, явились… И вообще, сожженная деревня — это ваша работа!