Мэри Джентл - Золотые колдуны

— Думаю, да. Во всяком случае, ближе к экватору есть жизнь, представленная двуногими гуманоидами, очень похожим на слуг. Мы можем формировать их в соответствии с нашими потребностями.

— Это хорошо. Мне не хотелось бы провести свой последний век в одиночестве.

Свет, прохладный ветер, запах текущей воды — все это кажется мне еще чужим. Я спрашиваю себя, сколько пройдет времени, прежде чем они превзойдут меня.

— Мы должны оставить здесь книги по истории.

Она смотрит с пренебрежением, ее фасеточные глаза блестят на солнце.

— Кто их найдет, Страж? Кто? Мы единственные путники. Слуги не располагаются духовностью. Они не могут вступать в контакт, не могут устанавливать связи. За нами никто не последует. Миры столь многочисленны, как пылинки в солнечном луче.

— И тем не менее, ведь я — Страж. Книги по истории будут сохранены.

На холм чопорно поднимается слуга и зовет нас к обеду. Он небольшого роста, у него толстые руки и ноги, нет крыльев, голова его на уровне моей, когда я сижу, и у него есть грива. «Изменятся ли они, чтобы обрести способность жить в этом мире? — спрашиваю я себя. — И переживут ли они, наконец, нас при их быстрой смене поколений?»

Поскольку он лишен способности к языковому общению, то сгибает свои гибкие руки, являя собой пародию на обычный жест выражения почтения. У него желтые глаза, в которых очень мало интеллекта, но ведь эволюция умеет делать удивительные прыжки.

Поразительно, если они выживут и создадут империи, когда мы исчезнем. Их глаза похожи на жемчужины, они желтые, как солнце, которого мы — я вспоминаю об этом — никогда больше не увидим. Я выхожу из состояния покоя, чтобы поскорее спуститься с холма…

Вспышка боли. Отказ. Страх.

Гладкие стены, состоящие из полуметалла, и заботливо сохраненные остатки техники, находящиеся в Коричневой Башне. Садясь, я замечаю, что мое тело как бы одеревенело.

Воздух прохладен. Есть уровни ниже этого, как я знаю, в скальных породах под внутренним городом. А над этими защищенными помещениями находятся обожженные солнцем, пыльные улицы Касабаарде. Я бы охотно вышла сейчас на свежий воздух, хотя соприкосновение с мшистой травой все еще в моей памяти…

— Кристи, послушай меня.

«Когда это происходит?» — спрашиваю я себя. Время не воспринимается как прошлое, если его узнаешь. Существует только вечно длящееся Сейчас.

— Хорошо ли вы себя чувствуете?

Рядом со мной обитатель Топей со сдвинутой назад маской. Разве обитатели Топей всегда были в Касабаарде или все происходит в другом месте? Нет, я знаю его имя: Тетмет. Выражение его лица довольным назвать нельзя.

А этот старый человек… Чародей?

Как нас может быть двое?

Он говорит еще раз:

— Кристи?

— Я думаю… Я не уверена. Это еще одно воспоминание? — Я потираю себе виски, пытаясь ослабить боль. — Когда я проснулась?

Обитатель Топей протягивает мне чашу с жидкостью. Она горячая, сладкая, терпка. Она обжигает горло. Это физическое ощущение возвращает меня в реальность.

Старый человек смотрит на меня несколько испуганно.

— Это эффект, которого я не смог предвидеть, мне очень жаль. Поверьте мне, вы больше не в машине. Сейчас вы воспринимаете все непосредственно, не в моих воспоминаниях.

— Ваши воспоминания? Не мои? — Все мое тело болит: кости, суставы, сухожилия и мышцы. Я смотрю вниз, вижу незнакомые руки, обхватившие чашу. Короткие пальцы, кожа, потемневшая от загара под звездой Каррика. — Сколько времени… сколько времени это продолжалось?

— Сейчас полдень, — говорит обитатель Топей, — вы начали вскоре после восхода солнца.

Старик успокаивает меня.

— Недолго, хотя вам так не кажется.

Ко мне возвращаются подробности. Голова проясняется. Но тут было что-то еще… Да.

— Вы сказали, что хотели записать мою память. — Я чувствую напряжение, означающее страх. — Нам бы лучше поскорее закончить с этим делом.

— Это не нужно, Кристи. Это уже произошло, пока вы здесь находились.

— Уже? Я…

— Это произошло, — говорит старец. Мне потребовалось увидеть недоумение на лице обитателей Топей, чтобы понять, что сказано это было по-английски. А старый человек смотрит на меня с таким выражением на лице, которое мне одновременно знакомо и незнакомо. Я уже видела его однажды.

В зеркале.

Меня ослепил солнечный свет, когда я вышла из Коричневой Башни. Стали слезиться глаза, я начала жмуриться и моргать и тут поняла, что этим хотела добиться уменьшения светового потока, что пыталась моими мышцами земного человека привести в действие что-то, чего у меня не было: третье веко. Я поспешно надела маску.

— Вы должны еще раз прийти в Башню, — сказал Чародей. Тень входных ворот скрывала его лицо. Но его голос и манера речи были мне очень хорошо знакомы. — То, что я узнал о вашем мире, нуждается еще во многих пояснениях. Возможно, и у вас есть подобное ощущение?

— Да, я… я снова приду, да. — Я была в напряжении и нервничала я чего-то ожидала… Может быть, самой малой боли, которая пробудила бы меня в какой-нибудь иной реальности?

— Будьте мужественны, — сказал старик. — Через некоторое время это пройдет.

Я еще раз пообещала ему снова прийти, и оставила его. Идя по саду, я все еще испытывала легкое недомогание. Меня преследовали мгновенно проносившиеся в голове воспоминания. На покрытых песком улицах мне попадались ортеанцы в светлых одеждах, и я смотрела им вслед.

«Я знаю, что чувствуешь, являясь тобой, знаю, как ты двигаешься, прикрываешь перепонками свои глаза, как страх заставляет дыбом вставать волоски гривы вдоль твоего позвоночника и сжиматься в кулаки твои руки, вооруженные длинными ногтями. Я это узнала».

Обратная дорога до Суниара была долгой. Я неважно чувствовала себя в своей собственной шкуре.

В домах-орденах невозможно было найти ни палочек для письма, ни пергамента — они обходятся без подобной жизненной потребности, — поэтому я заплатила таможенную пошлину и вошла в торговый город. Мне нужно было написать что-то вроде отчета, прежде чем я забыла бы все подробности, поскольку у меня нет такой эйдетической памяти, как у Чародея. Попытка вспомнить видение подобна стремлению задержать движение песка.

Вернувшись в Суниар, я записала их, пока они со всей ясностью сохранялись в моей памяти.

Бесполый, просветленный облик Бет'ру-элена в дни основания Пейр-Дадени, Керис и пожар в Кель Харантише во времена возникновения Южной земли. И совершенное безумие Золотой Женщины, жившей в незапамятные времена в последние дни Золотой Империи. И Страж. Кто бы он ни был. Все это охватывало века. Но тут мне на помощь пришел рассудок, мне казалось, будто все эти события были вчера или даже сегодня.