Надежда Кархалёва - Альдана Четыре новых человека

Внезапно Элен пошатнулась, вскрикнув.

— У меня весь запас сил кончился, — смущённо пробормотала она, потирая виски.

— Голова заболела? — спросил Джозеф. — Немудрено, столько раз за ночь использовать добрый десяток высших заклинаний — для волшебницы, только-только закончившей Академию, это не шутки.

— Я чуть-чуть отдохну и продолжу, — сказала Элен.

— Ну уж нет, — нахмурился Джозеф, — так и умереть можно, если перестараться.

— Ох, и я уже себя плохо чувствую, — сокрушённо вздохнула седая колдунья, отведя руку от девочки. — Годы уже не те, сожалею, но я тоже не могу продолжать.

— Позовите кого-нибудь ещё! — велела Элен, глядя на магический свет, который стал заметно тусклее. — Силы двоих ей может не хватить.

Часть присутствующих при этой драме разбежались в разные стороны, их крики с отчаянными просьбами о помощи раздавались на весь квартал, как и колотьё в двери бараков, взволнованные восклицания разбуженных: «Что случилось?!» и топот несущихся к девочке. Прошли считанные минуты — вокруг Джозефа и неё собралась туча народу.

— Что тут происходит? — прозвенел оглушительный женский голос. — Что с Дженни? — молодая колдунья, очевидно, мать умирающей, кинулась к девочке. — О, Ветры, что с ней?

— На неё напала вампирша, — вздохнул Джозеф. — Часа три назад.

— Это я, — произнесла Дашка. — Простите, — и ей стало гадко от этой последней фразы, выглядящей до безобразия нелепо. Ну зачем она это ляпнула?

А женщина посмотрела на неё глазами, полными боли, но не ненависти или презрения. В её взгляде даже обвинения не читалось. От этого Дашке стало не по себе.

Несчастная мать взяла ребёнка на руки, прижала к себе…

— Она уже не дышит, — женщина подняла глаза, заблестевшие от слёз, — и сердце у неё не бьётся.

— Мы… Не заметили?! — голос Элен задрожал от нападок истерического смеха.

— Да, получается. Джозеф передал её мне уже… мёртвую… — прошептала женщина.

Дашка безумно хотела тоже умереть, прямо сейчас. А ещё лучше — проснуться.

Подоспел парень, брат Дженни. И тоже Дашке ни слова. Но почему-то обнял её, тяжело вздохнул, постоял так немного и выпустил вампиршу из объятий:

— Мы с матерью зла не держим. Не можем позволить себе. Мы всё понимаем.

Лучше б вы злились!

— Но буду честным, наброситься на тебя с обвинениями очень хочется, — процедил парень так, чтобы мать не услышала. — Наверное, она тебе объяснит всё. А мое мнение — ты стала тварью, ею и остаёшься. Без обид.

Вампир уже не живое существо. Дашка впервые чувствовала себя мёртвой. Жизнь закончилась.

Дашка вернулась в свой барак только потому, что Шегре, брат Дженни, её отвёл туда за руку. Друзья и соседи по комнате уже знали обо всём, равно как и весь квартал, и полным составом нападали на Сашу и Акиру, а парень и колдунья и не пытались отбиваться.

— Ясно видел: на меня неслась и вдруг остановилась, глаза в сторону, присмирела, — твердил Саша, — ну я и подумал, что всё-таки в себя пришла. Как мог? Ну почему я не захотел её подождать?!

— Потому что я сказала, что её лучше сейчас не трогать, не злить! — убивалась Акира.

— Алекс, а я-то считала, что у тебя с головой порядок, — Алина чуть не плакала от злости и горя. — Ты ей друг или нет?! Даже если бы к ней действительно вернулось сознание, с твоей стороны было бы отвратительно убедиться в том, что с ней всё в порядке и развернуться и уйти!

— Он не ушёл, — вздохнул Роджер. — Он исчез. Просто исчез. Скажите мне, Алекс и миссис Самери, вы оттуда бегом бежали?

— Не бегом, но быстро, — ответила Акира тупо, без эмоций.

— Зачем!?! — взревел Роджер. — Хотели поскорее сообщить нам радостную новость?!

— Роджер, не ехидничайте, — холодно осадила его Марика и вынесла свой приговор: — По-моему, Алекс не идиот. Он банальный трус.

— Простите, — Шегре громко постучал костяшками пальцев о косяк, входя в комнату. — Я Дарью привёл. Следите за ней, она хочет удрать куда подальше.

— Да уж догадываемся, — огрызнулся Джейк.

— Парень, тебе, конечно, плохо, если ты друг Дарьи, но я родной брат Дженни, девочки, убитой ею, и мне сейчас ещё хуже, однако я на людях не срываюсь, — отчитал его Шегре.

Всем сразу стало до невозможности гадко. Теона справилась первая:

— Нам очень жаль, очень! Уже ничего не вернёшь, но… Мы можем вам чем-то помочь сейчас, раз трагедия на нашей совести?

— Леди, не стоит теперь перед нами стелиться, — измученно протянул Шегре. — Я прекрасно понимаю, что меньше всего вы хотите сталкиваться со мной и с матерью Дженни. Уверяю вас, нам от вашей помощи тоже легче не станет. Единственное, что нам может от вас понадобиться… — он повернулся к Акире. — Мисс Самери, вы умеете проводить обряд Упокоения?

— Да. Я служила при храме в Радужных Холмах полгода, но за это время кое-чему научилась, — пробормотала Акира.

— За полгода освоить такой сложный обряд? — недоверчиво переспросил парень. — Впрочем, о ваших светлых способностях весь квартал отзывается очень лестно, так что ладно. Сможете явиться через час к сорок третьему дому?

— Да, конечно, — рассеянно ответила волшебница.

— Отлично. И ещё, — вспомнил он, — моя мать после обряда придёт к вам, с Дарьей поговорить. Я догадываюсь, что она хочет сказать. Это полный бред, ни Дарье, ни ей от этого легче не станет, но она не успокоится, пока не скажет. Прощайте. Мисс Самери, вас ждём через час, — и он вышел, хлопнув сначала дверью в комнату, потом — входной дверью.

Теона совсем расстроилась. Если бы она умела оскорбляться или хотя бы обижаться — она бы, несомненно, чувствовала сейчас именно это. Остальные боролись с искушением обозвать Шегре бесчувственным и циничным, но их удерживало предположение, что парень просто не в себе из-за смерти сестрёнки, вот и срывается на всех.

— Я пойду? — неуверенно пролепетала Акира. — Мне следует подготовиться к обряду.

— Конечно, иди, — опомнилась Лара. — Обряд Упокоения — нелёгкое дело.

Пока она провожала Акиру, компания принялась за Дашку. Точнее, Марика приказала ей немедленно ложиться спать, и у всех не осталось другого выбора, кроме как вернуться в свои постели, из которых их подняли страшным известием час назад. Но все и рады были. Задремать, конечно, ни у кого не получилось, но пребывание наедине с собственным внутренним голосом помогало разбираться во всём.

Но очень скоро эти внутренние беседы стали невозможны из-за того, в квартале начался день. Как было тут заведено, в шесть утра на улице вовсю звучали голоса, раздавались всплески воды, когда из болота вырывался монстр, до сих пор заставляющий друзей вздрагивать хруст костей, раскусываемых драконами. Сегодня к этой унылой симфонии добавился ещё вой ветра.