Надежда Кархалёва - Альдана Потерянная принцесса

— Мир предков — святое, оттого с ним ничего не случится. Риция для них противоестественна, должна прекратить существование. Но от моего мнения ничего не изменится.

— А вдруг? — Теона бросила созерцание улицы и опустилась в последнее кресло. — Чёрная магия когда-то не признавалась, эльфы населяли всю Альдану, Большой Мир считался выдумкой полоумных. Но кто-то решил переделать то, что имеется.

— Потому что никому не удалось переделать его.

— А мы и не пытаемся, — хмыкнул Томас.

— Для этого необязательно что-то предпринимать. Достаточно равнодушия. Оно даже лучше: когда тебе возражают, хочется назло продолжать, а если молчат, интерес сам по себе угасает.

— Ты умные вещи говоришь, только редко, — некромант беззлобно усмехнулся.

— Вы от меня редко именно умности слышите или вообще мою речь? — бесполое существо поправило приятеля, не из-за занудности, а в шутку.

— Ну прости, сказал коряво, — супруг священницы воспринял замечание должным образом, без обиды.

— Будто вам очень нужно, чтобы у меня рот не закрывался.

— В самом деле, Десмилия, от тебя мы узнаём слишком мало, — протянула Теона.

— Любовь к разговорам, пустым и не совсем, у меня давно пропала.

— Сболтнул кому-то лишнего? — полюбопытствовал Томас.

— Нет. Причину моей молчаливости нельзя объяснить и коротко, и понятно.

— Я согласен на «понятно, но длинно», — усмехнулся колдун, щурясь от связки солнечных лучей, влезших в спальню.

За окном солнце неправдоподобно больших размеров, сочное, восхитительно-золотое, добралась до высшей на сегодняшний день точки. От бликов светила раскинувшееся море казалось белым. Надо было постараться не заметить столь неповторимой красоты! Одуряющий морской запах заставлял забыть мага, в какой реальности он находится, напоминало лишь назойливое солнце.

Не захлопывая окно, Томас задёрнул портьеры, оставив неширокую яркую полоску между ними. Жена внезапно воспротивилась:

— Ты зачем? Не видно же ничего!

— Как будто сквозь ослепляющий свет можно было что-то разобрать, — рассердился некромант, плохо осознавая это.

— Свет? Ночь на дворе, звёзды! Где ты ещё такие звёзды увидишь и северное сияние! — тут священница повела себя наглейшим для неё образом: сорвалась с кресла, отпихнула Томаса и вернула портьеры в прежнее положение.

В небе заколыхалось множество цветов холодных оттенков, распростёртых до линии горизонта в зигзагах хвойных деревьев.

— Ночь? Солнце? Второго в Риции как такового нет, а первого не может быть в подземелье!

На Десмилию зелье Каджайи ещё не начало действовать, как и на влетевшую в спальню супругов Аду.

— У Софии галлюцинации, ей мерещится, будто этот дом стоит на опушке леса, — сбивчиво протараторила женщина, затем выпрямилась, отдышавшись, и констатировала, что не только у госпожи Риккен, но и у леди Винсент и Томаса. Солнечный день, северное сияние… Да зима, наконец, наступила!

Необычное было ощущение. Тела не чувствовалось, но по коже лица скользил приятный прохладный ветерок. Перед глазами всё расплывалось, однако уши улавливали ненавязчивую тихую музыку.

— Вам хорошо? — донёсся откуда-то низкий женский голос.

— Наверное, да, — протянула Алина. Язык был неподатлив, говорила волшебница с некоторым трудом. Так бывает сразу после пробуждения, поэтому она не жаловалась.

— Значит, что-то беспокоит? — принялась выпытывать заботливая леди.

— Нет, — сказал Арвелла за чародейку, впрочем, сама Алина не произнесла бы иного.

Всё удивительно. Кажется, компания долго спала и накопила много сил. Невозможность пошевелиться ничуть не смущала, настроение было прекрасное.

— Желаете чего-нибудь?

— Нет, — теперь напомнил о себе Дорфеан.

— Не хотите мне вопросы задать? Любые, — женщина не успокаивалась.

— Где мы? — произнесла Хельдеара.

На ответ леди неожиданно поскупилась. Потом каждый из пленников (правда, никто из них не помнил, что таковым является) вздрогнул оттого, что в грудь ткнулось что-то горячее. Музыка заиграла громче, ветерок усилился. Поток воздуха набирал скорость до тех пор, пока его свист не перекрыл нежную мелодию. Компания снова заснула.

Джарома, та женщина, хлопотавшая вокруг неё, телепортировалась в другую лабораторию. Жезл, которым она касалась каждого из предполагаемых рабов, полностью безвольных, ведьма с яростью швырнула в сторону, забыв, что стоявший там стол позавчера перетащили в другой угол помещения. Раздался звон бьющихся пробирок: дверцы шкафа оставили открытыми.

— Профессор Минарви! — возмутился коллега Джаромы, настраивающий одни из многочисленных приборов, занимавших половину его рабочего места.

— Они безнадёжны, — нервно бросила женщина, — всё ещё догадываются, что находятся не там, где следует.

— Срок маленький, — проронил мужчина, подходя к шкафу, куда попала ведьма, убирать осколки. — На подобные превращения обычно требуется неделя.

— По нашим расчетам, должно было получиться через два дня, — огрызнулась Джарома. — Госпоже нужны результаты как можно скорее.

Переубеждать вздорную колдунью все алхимики этой лаборатории устали, потому возражать ей не стали. Женщина была одним из самых молодых сотрудников во всём Шекогане, но самым одарённым, да только характер имела отвратительный, после каждого замечания грозилась уволиться, злость срывала на коллегах, скандаля так, что в лабораториях за стенами получали полное представление о том, чем Джерома в очередной раз недовольна и кто её вывел из себя. Из всех сторонников Фаризе она была самой ярой, её стремление угодить повелительницы вызывало понимание остальных алхимиков той половины Шекогана, что работала на госпожу, одновременно с раздражением.

Пропетляв между столами, Джарома добралась до окна, единственного в помещении. Эта лаборатория располагалась на втором этаже огромного величественного здания, замка из серого камня, и женщине было хорошо видно, что творится внизу на улице. Там на миниатюрной площади Фаризе строила группу фанатиков в их пугающем облике: с растрёпанными волосами, которые с недавних пор сторонники должны были ещё и осветлять, в драных мантиях небесного цвета, с безумным гримом. Главарь что-то докладывал ведьме. Джароме хотелось оказаться с ними, причём на месте лидера, так же радовать повелительницу отчётами о последних достижениях. Тот тип, судя по скривившимся губам госпожи, говорил больше о неудачах, чем об успехах. Джарома снова злилась: неужели трудно выполнить всё, как просила Фаризе?

— Минарви! — позвал женщину вошедший хозяин Шекогана. Отвлекать алхимиков, пребывающих в подчинении повелительницы духов, запрещалось, но не строго.