Евгения Петроченко - Весна в стиле фэнтези

— Привет! — Вик поднял голову от бумаг и определенно обрадовался.

— Ты что делаешь? — спросила я, удивленно рассматривая ковер, на котором не осталось ни одного свободного места.

— А ты как думаешь? К экзаменам готовлюсь, — улыбнулся он.

— Делать больше нечего? В воскресенье-то?

— Ага. Мне запретили из дома выходить и только Кирю пускают. Он с утра уже голову всю заглумил, поэтому я его с Маринкой гулять отправил.

— И он согласился?

— А как же! Мы в сети на компе играли, вот он мне и продул.

— Ааа…

— Я вот чего звонил. Ты же моя родственница, так что приходи.

Oops.

Он бы еще до чего додумался. Если его родители меня увидят…

Ничего не будет.

При условии, что там не стоит усовершенствованная охранная система. Но я рисковать не люблю.

— Извини, не могу, мне еще сочинение про… — что мы там в десятом классе проходили? — про Наташу Ростову писать.

— Правда? А мы про неё в середине года писали…

— А мы нет, — отрезала я.

— Да ладно, не нервничай. Я же не дурак, — моё сердце ухнуло куда-то вниз, — понимаю, что это ты с предками знакомиться боишься. А зря. Они у меня прикольные.

— Ничего я не боюсь, — пробурчала я и перевела разговор на другую тему. — Что ты думаешь о покушениях?

— А ты что?

— Ничего, — немного быстро ответила я.

— Вот и я. Если б знал, то давно бы все прекратилось.

— Ну хоть предположения есть? — как-то умоляюще спросила я.

— Нет, но точно это не мои друзья и не Ксанкины подружки.

— Слушай, а как на твоего папу покушались? — невинно спросила я, переползая на кровать.

— Ооо… Это долго рассказывать. Там и снайперы были, и наемники с мечами, которых папа уложил одной левой — у него второй разряд по боевому искусству — и отравление каким-то человеческим ядом… Даже бомбу в машину подкладывали. Ни на кого улик нет. Если в один раз следы магические, то в другой оборотни помогли, да и снайперы и яды человеческие. Тут все замешаны. Хотя отец считает, что это Петр Антонович на второй срок задержаться хочет.

— А ты? И кто такой Петр Антонович?

— Колдун. А я не согласен, тот слишком мягок для этого. Он пока на посту был, так все его подчиненные распустились. Отсюда и куча разных книг про магию, волшебные миры… Не следил он, и результат: утечка информации.

— Может, это он специально.

— Только дурак так поступит намеренно. Ты еще всей ситуации не понимаешь.

— Ладно, а с тобой что? Как на тебя покушались?

— На меня… Один раз снайпер… Попал, кстати, после этого я как раз из Москвы сюда и переехал. Два раза наемники, и вчера третий раз. В Главном машину папину со всей нашей семьей бомбой какой-то подорвать пытались, так что магические датчики её не обнаружили. Нас девчонка одна спасла, Таня, из тайной службы. Умная, но жуть какая приставучая.

— И что теперь? До выборов в школу ходить не будешь?

— Еще чего! Папа пытался меня запереть, мама даже плакала, но я не останусь здесь. Это я сглупил вчера, а если особо не высовываться, то ничего и не случится. А тут к тому же каждый день Ксана навещать будет, — он недовольно скривился.

— Ну и пусть навещает! — скрепив сердце, ответила я, втайне желая, что бы её сбил автобус и она больше никогда к нему не сунулась.

— Веселенькие тогда ждут меня выходные! Разговоры о шмотках, певцах, последние сплетни… Боже упаси!

Я не смогла сдержать улыбку.

— Ну что ещё? — не понял Вик.

— Ты же вампир! Не позорь свой вид! — весело ответила я.

— Это чем же я его опозорил?

— «Боже упаси!». Смеешься? Ты церквей и крестов как огня бояться должен!

— Это же просто выражение… — смутился он. — И, вообще, я атеист.

— Да ну?

— Ага. В судьбу, пророчества и гадания не верю, — категорично заявил Вик.

— А колдуны? Они ж, по сути, гадать должны?

— И гадают. Только человек сам строит свою судьбу, и маги могут предсказать только возможное развитие событий на два-три дня вперед.

— Так почему тебе не предскажут о предстоящем покушении?

— А зачем им это? Отец мой же вроде конкурент, — пожал плечами Вик.

— Ладно, проехали, — улыбнулась я и решилась спросить то, что волновало меня больше всего: — Только я не совсем тебя понимаю насчет Ксаны. Ну, приедет она, и что? Вы же встречаетесь, так неужели вам больше делать нечего, как о друзьях болтать?

Вик помолчал, попялился в пол и тихо ответил:

— А если я не хочу?

— Тогда зачем себя пересиливать? Тебе семнадцать лет, жениться по-любому еще рано, неужели ты её еще года три терпеть собираешься, пока твои и её предки не заговорят о помолвке?

— Думаешь, я сам не понимаю? — разозлился он, швырнув книгу в другой конец комнаты. — Ну, брошу я её… И ничего не изменится, все равно каждый день перед глазами маячить будет.

— Неужели тебе никто другой не нравится? — я все равно ничего не понимала. А мне это СУПЕРВАЖНО.

— Ты совсем ничего не понимаешь, — тоже мне новость. Это я и без тебя знаю. — Ты так мало прожила, зная о Главном. Я здесь родился, и меня тут каждая муха знает. Я ж наследник, — он горько усмехнулся, — выгодная партия. Молодой, богатый… красивый, — скривился Вик словно от зубной боли. — Да любая готова быть со мной, даже не замуж выйти, а просто так, потому что я такой и есть чем похвастаться перед подругами. Это все равно, что встречаться с Джастином Тимберлейком или Димой Биланом. А мне так неинтересно. Вот Ксанка со мной просто так, мы с детства знакомы, и семья у неё не бедная. Ей все это не нужно. Пусть и болтает она о дизайнерах, новых магазинах, знаменитостях, ей это не жизненно необходимо. Знаешь, кем она быть хочет? — я отрицательно покачала головой. — Не поверишь, ветеринаром. Дочь хозяина целой сети супермаркетов, как и Главного, так и обычных городов, хочет быть ветеринаром и лечить животных. Она большую часть своих карманных денег (а их, поверь, ей выделяют немало) тратит на всевозможные пожертвования в общества защиты животных и различные питомники, и родителей на это же раскручивает.

— Но если она такая прям уж святая… — решила вставить слово я.

— Да, она святая, а на них молятся, но не сходят по ним с ума, — грустно сказал Вик.

— А как насчет тех, кто не знает, кто ты такой?

— И думаешь, это будет честно? — ещё грустнее ответил он.

— В смысле?

— Обо мне не знают только люди, ну и, может быть, совсем несколько из других видов. Меня будет знать или даже любить девушка, но это буду не я. Она не будет знать, где я живу, учусь, кто мои родители, какую группу я люблю, какую еду и напитки предпочитаю, кто мои друзья, я не смогу отвести её в мой любимый клуб и на осенний марафон гоночных метел… Это моя жизнь, а я о ней рассказать не могу, только если женюсь смогу.

— И что, совсем никто из людей не нравится?

— Ну почему же никто? — он улыбнулся, но потом погрустнел, — но от этого только хуже. Лучше уж так. И вообще, давай не будем об этом.