Олеся Ермакова - Сборник рассказов

— И правда продаете любовь? — поинтересовался мужчина лет сорока, доставая кошелек.

Не люблю подобных типов — они всегда напоминают мне ленкиного Влада. Три месяца прошло, а все никак не могу избавиться от ассоциаций.

— Тебе не продам, — равнодушно произнесла женщина.

— Почему это вы для меня делаете исключения? — нахмурился покупатель. — Тому мальчишке предлагаете, а мне отказываетесь.

Надо же, меня назвали мальчишкой. Даже злости нет — смешно. Не так уже много лет нас разделяет. В отцы он мне точно не годится.

Нет, не похож он на Влада. Тот хотя бы пытался играть в благородство и импозантность. А этот похож не на мужчину, а на сварливую и вечно недовольную жизнью тетку, которая каждое утро ругается с кондуктором в автобусе.

— Зачем она тебе? Если ты не веришь в любовь, то зачем тебе ее покупать? — с грустью ответила торговка.

— Так и знал, очередная шарлатанка! Развелось же вас фальшивых целительниц и знахарок! — зло сплюнул мужчина. — Вот позвоню в полицию, и тебя, стерва, тут же выгонят с места.

Нервный покупатель, поскандалил и удалился, не встречая никакого отпора со стороны торговки.

— Почему же ты ничего не пожелала ему продавать? — не удержался. Странная женщина. Ей не дашь больше пятидесяти, но она неуловимо напоминает мою бабушку.

— Нельзя дать то, во что человек не хочет верить… А ты хотел бы что-нибудь купить для себя? — перевела тему торговка.

И почему она так упорно стремится мне что-нибудь продать? Ведь не произвожу я впечатление солидного бизнесмена, даже форменную пилотскую куртку или значка в городе не ношу. Тот тип и то выглядел состоятельней, а она иметь с ним дело отказалась. Пойми этих женщин…

— Я ничего не куплю — у меня просто нет денег, — честно признался я. Почти правда — денег осталось только на палку колбасы и булку хлеба, чтобы завтра позавтракать и перекусить на работе.

— Ты мне нравишься, — улыбнулась торговка. — Поэтому я хочу предложить кое-что только попробовать, раз не можешь купить. Или тоже считаешь шарлатанкой?

Что ж, ей надо от меня? Может, помочь палатку перенести, или ящики какие подтащить — вот и ищет крепкого молодого парня? Ладно, если ей так хочется общения, то поиграю по ее правилам.

— А что бы ты мне предложила? — поинтересовался я.

— Думаю, любви… если не боишься.

Боюсь? Пилотам не полагается испытывать чувства страха. Чего бояться-то? Что тетка окажется террористкой, пытающейся захватить в заложники или загипнотизировать? У меня высокий порог внушаемости, как говорят наши психологи. К гипнозу почти не восприимчив — поэтому раньше и госрейсы доверяли. А если честно, то не в курсе я никаких секретов нашей родины — в лабораториях и институтах и то больше знают. Единственное, о чем я имею четкое представление, это об управлении звездолетом, но по данным, вытянутым из загипнотизированного человека, летать не научишься.

Склянка была прозрачной и не вызвала особого трепета. Даже немного разочаровала своей обыкновенностью. И это «любовь»? Скучно…Но отдавая дань уважения тетке, открыл пробку и вдохнул. Воздух. Никакой химией не пахнет. Не афродизиак вроде — на него у меня аллергия. Пыталась меня, во время учебы на пилота, одна девчонка очаровать. Врачи еле откачали — переборщила Оксанка с дозой. Друзья потом долго издевались — мол, летать в дальние и опасные рейсы не боишься, а от «приворотного зелья» чуть не умер.

— Ну и… скоро подействует? — не удержался от иронии я. Никогда не верил в чудеса за даром и не играл в лотерею. Капризная техника не прощает надежд «на авось», и единственная ошибка может стоить слишком дорого.

— Иди уже домой, ехидный молодой человек. Я же тебе не лекарство или афродизиак дала, чтоб ты сразу эффект почувствовал… Если что, завтра приходи, а то у меня еще собака дома сидит невыгуленная.

Может, и шарлатанка, но крайне занятная. Мне даже понравилась. Стоп… Она начала мне нравиться. А что, если это действие средства началось?

«Ага, и ты теперь побежишь делать ей предложение выйти замуж», — подсказал разум и тут же мстительно добавил, — «наверное, ей приглянулась твоя старая квартира и пельмени в холодильнике».

Улыбнувшись, этой мысли я зашагал в сторону дома. Что ж, тетка все же смогла поднять мое настроение из паршивого во вполне сносное.

Когда подходил к парку, что лежит прямо возле моего дома, то услышал в отдалении звук гитары и женский голос. Грустный, но приятный.

Где-то я точно слышал эту песню, только пела не женщина. Черт, почему же не могу припомнить точно? Девушка продолжила, и улыбка пропала с моих губ.

Она пела о небе. Пела о нас. Воспоминания нахлынули яркой вспышкой. Прощальный вечер в летном училище. Вернулись с «боевого задания» Лешка с Деном. На стол ставят несколько бутылок, пронесенных в обход строгой вахтерши общаги. Сережка берет гитару, бережно проводит по струнам рукой и тихо говорит: «Я хочу спеть вам одну песню моей любимой группы». Наутилус. Даже исполнителя помню…

Одинокая птица,

Ты летаешь высоко,

И лишь безумец был способен так влюбиться.

За тобою вслед подняться,

Я не заметил, как начал подпевать невидимой пока исполнительнице.

Больно. Вспоминать всегда больно. Хочется оттянуть окончание песни, а лучше никогда ее не слышать. Так проще. Легче. Думать, что пять лет назад ничего не произошло.

Права Лена… Я умер. Пять лет назад. Когда увидел, как с неба падает изящная серебряная птица. Когда услышал регистрационный номер упавшего звездолета.

«Дим, я Ингу обещал перед свадьбой над городом прокатить… Ну, небо, звезды, ты меня понимаешь… Ты ключи не одолжишь от своей красавицы?».

«А на своем, что ли, боишься невесту катать?».

«Да нет… Просто он третий день в ремонте — мудрят чего-то техники. Говорят, система подачи топлива к черту полетела. Они так до пенсии с ним возиться будут».

«Ладно, держи, жених. На свадьбу не забудь пригласить».

«Обижаешь, напарник! Моим свидетелем будешь. Я осторожно, Дим — ни одной царапины на корпусе».

Но сейчас боль уходит вместе с окончанием песни. Припев мы заканчиваем петь уже вдвоем.

Девушка в последний раз ударяет по струнам, убирает с лица длинную челку и поднимает на меня серьезные серые глаза. Господи, да она же стояла рядом на похоронах! Не маняще красивая и недоступная, скорее худенькая и «слишком обыкновенная», как любил шутить Лешка.

— Здравствуй, — произнес я и почему-то улыбнулся…