Антон Орлов - Станция Беспечный Берег

– Откуда вы все это знаете? Я имею в виду – как у нас?

– Фильмы смотрел, – вывернулся Бернар. – В гостинице есть кинозал, и раз в неделю крутят кино, в том числе купленное у вас. Вся деревня ходит.

Лес поднимался к голубым небесам по ту сторону траншей (первая – морщинистая от набегающей ряби, в двух других вода неподвижна, как в стоячих канавах) и невысокого бетонного ограждения. Коричневые, красноватые, фиолетово-серые стволы выше десятиметровой береговой стены, кроны сливаются в сплошную массу, кое-где меж деревьев виднеются «русалочьи хвосты» – конусовидные растения, покрытые плотно прилегающими серо-зелеными кожистыми листьями, похожими на чешую, – и все это окутано маревом испарений и цветущими лианами.

– Смотрите, какая атаманша!

Бернар оглянулся: турист показывал на Домну, неторопливо поднимавшуюся на мостик. Оделась она, как полагается для вылазки в Лес: шаровары заправлены в туго зашнурованные сапожки, поверх фуфайки – безрукавка с оттопыривающимися накладными карманами, голова замотана платком. Необъятное брюхо перетянуто широким кожаным ремнем, две кобуры с револьверами и тесак в ножнах.

– Почему атаманша? – в недоумении спросил Бернар.

– Настоящая бой-баба, огромная и вооруженная! – Филипп хихикнул.

– Так она же в Лес пошла, а не в магазин за нитками. Все правильно, грамотно… – отозвался Бернар, провожая взглядом старую колдунью.

– Интересно, умеет она стрелять?

– Те, кто не умеет стрелять, в Лес не ходят. А если ходят, то всего один раз – насовсем.

Станционные рабочие подкатили к лебедке в конце перрона тачку с помятой металлической лоханью. Они суетились, потому что запаздывали: поезд уже близко, и если кормежки не будет – он может проскочить мимо, не останавливаясь. Лязгнули цепи, заскрипел ворот. С другой стороны нарастал шум: гоня впереди себя волну, по траншее двигалось что-то темное в пестрых пятнах. Бернар вовремя отступил от края, а замешкавшемуся Филиппу забрызгало ботинки.

Спустить на цепях лохань с угощением рабочие успели вовремя. Зверопоезд (а если по-научному, то гигантский пустотелый червь-путешественник обыкновенный) замедлил ход и остановился, вытянувшись вдоль платформы. В его бугристых шершавых боках открылись складчатые диафрагмы. Внутри было темно и затхло. На Беспечном Берегу никто не выходил, и отъезжающих набралось не больше десятка. Подвыпивший пожилой мужчина принялся доказывать проводнику, что он активный участник антимерсмонианского движения и поэтому имеет право на бесплатный проезд, но его удостоверение куда-то запропастилось.

– Гнали мы Темного Властителя до самого Кесуана пинками и прибаутками, мечами и магией!.. – разносился его нетрезвый голос над почти обезлюдевшим перроном, осененным тенью береговой стены.

– А у него авторучка в кармане не вытечет? – с усмешкой спросил Филипп.

– Все может быть… – рассеянно пробормотал Бернар, глядя на мостик, по которому несколько минут назад прошествовала Домна, большая, грузная, с такой же большой корзиной. Вернется она, скорее всего, только к вечеру, так что время есть. Сейчас он отправится в ее берлогу (там никого, Мерлизу она, если отлучается надолго, отводит к соседке), и в этот раз ему наконец-то повезет, должно повезти! Он найдет то, что ищет, разгадает ее проклятый секрет…

Его вернул к действительности мальчишески восторженный возглас туриста:

– Что это?!

На шкуре зверопоезда, напоминающей расцвеченную пестрыми лишайниками поверхность камня, на высоте человеческого плеча сверкнуло нечто невероятно красивое. Брошь из переливчатых самоцветов, невесть как тут оказавшаяся и прилепленная к боку живого поезда. Филипп потянулся ее схватить – и схватил бы, не успей Бернар дать ему по руке.

В течение трех-четырех секунд он испытывал всепоглощающее удовлетворение: ему давно хотелось стукнуть туриста, да повода не было.

– Вы чего?.. – Растерявшийся Филипп попятился от него. – Больно же!

– Не трогайте. Перекидников видели? Это вроде них, только насекомые. Паразиты. Вы схватите, и они вам под кожу яички отложат, намучаетесь потом. Вот, смотрите!

Он вытащил складной нож и ткнул острием в «драгоценность» – та зашевелилась и распалась на отдельные блестящие «камешки», которые сразу же расползлись в разные стороны.

– Это они так людей приманивают, – наставительно добавил Бернар. – С учетом человеческих склонностей и привычек.

Турист разглядывал сверкающих паразитов с опаской.

Впустив ветерана в вагон под честное слово, проводник объявил, что посадка заканчивается.

– Идемте? – предложил Филипп.

– Я не еду. Не люблю эти поезда. Во-первых, вонь. Во-вторых, иногда на них нападает бешенство, и тогда они ломятся в Лес, не разбирая дороги, бьются о деревья, завязываются узлами – а пассажиры внутри… Каждый раз садишься и думаешь: доеду куда нужно или сгину?

Видно было, что Филиппу не по себе, однако билет уже куплен, и церемония благодарственных танцев открывается в Дубаве сегодня вечером, и проводник глядит с нетерпением… Побледневший, с гримасой смертника, турист забрался в вагон.

«Это тебе за окно», – подумал Бернар.

Входные щели в боках зверопоезда закрылись, потом раздался протяжный крик погонщика, и станция опустела, только вода в транспортной траншее беспокойно колыхалась.

Бернар ухмыльнулся. Насчет бешенства он сказал чистую правду. Забыл только добавить, что таких катастроф давно уже не случалось, потому что ветеринары научились выявлять недуг по характерным признакам еще во время инкубационного периода.

В деревне было затишье – кто ушел в Лес, кто на огороды, – но из окон гостиницы его могли заметить, поэтому он воспользовался отводящими глаза чарами.

Он уже много раз посещал Домнино жилище, но до сих пор не обнаружил никакого ключа к ее тайне – ни подсказки, ни намека.

Добротная деревенская мебель. Дорогие ковры. Много игрушек и детских книжек с картинками. По стенам развешаны пучки сухих трав, окунуться после вокзала в их благоухание – лучшей ароматерапии не придумаешь, но он пришел сюда не за этим.

Бернар не чувствовал себя вором. Все, что он делал, не выходило за рамки принятой в его среде профессиональной этики. Шпионить за коллегами и красть их секреты – это допустимо, а Домна, в свою очередь, может устроить ему какую-нибудь каверзу. Правила это позволяют. Другое дело, если бы он, к примеру, похитил Мерлизу – вот это была бы мерзость, за это его бы осудили, но Бернар и в мыслях такого не держал. Существующие правила ему нравились: изящные и удобные, как в шахматной игре. Будучи по натуре консерватором, он следовал им с удовольствием и того же самого требовал от других.