Сергей Малицкий - Печать льда

Орлик заткнулся только в последнем коридоре, в котором на укрытых шкурами скамьях сидели не меньше пары десятков охранников или слуг, а у широкого стола с несколькими кувшинами вина и парой объемистых корзин, наполненных свежей выпечкой, вытянулись четверо стражников, сияя начищенными кирасами. Вельт тут же оценил скромность, с которой скучающие ожидальцы прикладывались к серебряным кубкам, и прошептал Олфейну:

– Давай-ка сюда меч и кинжал, достойный из достойнейших, но неудостоенный недостойными, и отправляйся на свой Совет, да постарайся, чтобы он не закончился раньше времени.

Негромкий говор, который Рин слышал у двери в зал Совета, затих, едва он вошел внутрь, и тут же сменился единый вздохом, когда из-за его спины появилась Айсил. Она подошла к креслу Олфейнов так, словно прожила в этой комнате и просидела в этом кресле половину жизни, приложила руку к груди, вызвав еще один вздох, с милой улыбкой передвинула ее на сердце, села на положенное место, окинула взглядом магистров и, кивнув, одним движением извлекла из-за спины оба меча, которые положила на стол так же, как и все прочие, сидящие за столом, остриями направив к себе.

– Прошу прощения. – Она снова улыбнулась. – У меня нет кинжала. Разве только вот…

Мгновение, и на столе рядом с мечами оказался простенький нож с деревянной ручкой, который опекунша тотчас тоже развернула лезвием к себе.

– Так надо? – Она безошибочно посмотрела на Гардика и стянула с головы шарф, отчего ее волосы рассыпались по плечам сверкнувшей медью волной.

Рин встал за ее спиной. Сейчас, в эти мгновения, пока Айсил приковывала к себе всеобщее внимание, он мог рассмотреть всех собравшихся.

В двух шагах от нее, едва не вывернув шею, изогнулся с высунутым языком толстяк Жам, который в магистрате распоряжался просительной и командовал всеми делателями и мытарями, начиная с Кофра и заканчивая последним писцом. Рядом с Жамом хмурился седой, но все еще крепкий магистр Рарик, который с тех пор, как слег Род Олфейн, командовал стражей Айсы. Остроносый юнец, вытянувший шею так, что, казалось, через мгновение она покинет худое туловище, скорее всего, был Ордуг из Среднего города – поздний и единственный ребенок самого старого из магистров, который тихо без мучений умер года два назад. Насколько помнил Рин, мальчишка пока ничем не занимался в Совете, разве только начищал бронзовый герб на спинке родового стула.

Рядом с ним, удивленно приподняв бровь, тщательно гасил на лице улыбку Гардик, правивший и раньше, и теперь судебными делателями Айсы. Зато уж настоятель Темного двора, моложавый черноволосый бородач явно наслаждался красотой Айсил. Он даже откинулся назад и, сложив руки на широкой груди, улыбался во весь рот.

Сидевших дальше Солка и Варта Рин знал плохо. По словам отца, который в подробностях рассказывал еще подростку Рину о том, что происходит в магистрате, Солк никогда не участвовал ни в каких городских делах, довольствуясь званием магистра, и неуклонно богател, скупая штольню за штольней у разорившихся бедняков. Вот и теперь белобрысый крепыш средних лет уставился на Айсил, оттопырив нижнюю губу, но в маленьких бесцветных глазах не вспыхнуло ни одной искры. Ровно так же он смотрел бы на усевшегося на это же место Кофра. Зато рыжий и худой Варт, который большую часть времени, как посланник вольного города, проводил вне стен Айсы, вытаращил глаза, словно обнаружил драгоценный камень на дне только что опустошенной миски похлебки.

Старик Сардик, некогда друг отца, наклонив большую бородатую голову, откровенно любовался Айсил. Он ведал торговлей Айсы и, по словам Рода Олфейна, умел извлечь золото даже из клока поганой травы. Именно его делатели ходили вместе с охотниками в Погань, чтобы ни один пук огненных игл не прошел мимо айского магистрата. Когда-то Сардик и сам был охотником, но за пять лет, пока отец Рина с муками прощался с жизнью, не посетил дом Олфейнов ни разу. Рин не числил его врагом только потому, что Хаклик частенько приносил корзины с провизией от Сардика.

Справа от Айсил застыл Фолкер. Еще лет пять-шесть назад он был юнцом вроде Ордуга, но теперь превратился в статного воина, который был не только хорош с мечом и пикой, но и числился первым лучником Айсы. Именно он командовал сотней разведчиков Айсы, а в дни войны, которой ему еще пережить не доводилось, должен был вооружать и наставлять обычных горожан, каждому из которых должно было найтись место на стенах. Фолкер не поворачивал головы к Айсил, однако Рин был уверен, что он замечает каждый ее жест.

Все магистры были одеты богато, но просто. Те, на ком не было плащей, довольствовались обычным скамским платьем, пусть и скроенным из самой дорогой ткани. Рин даже почувствовал неловкость из-за кольчуги и наручей, скрытых под новой свиткой. Точно так же Совет магистров не блистал украшениями. Только на груди Неруха сияла серебряная цепь с уже знакомым квадратом, каждая линия на котором была украшена драгоценным камнем. Все остальные довольствовались перстнями магистров. «Или они снимают украшения перед Советом, – подумал Рин, который прекрасно помнил золотые браслеты Жама и многочисленные кольца и перстни Рарика, – или боятся магии, которая может быть заключена в безделушках. К чему опасения, если на Совете присутствует настоятель Храма?»

Рин посмотрел на широкую скамью, где уже приметил сгорбленную фигуру блеснувшего лысиной Хельда, но тут же похолодел от ненависти – в углу комнаты, вальяжно развалясь, покачивал изящным сапогом Фейр Гальд. Он улыбался, но смотрел на Айсил так, словно видел перед собой поднятую из грязи нищенку, и, когда обратил взгляд на Рина, тем же презрением окатил и его, вдобавок вытянув губы и дунув в его сторону. Рин мгновенно задохнулся и перевел взгляд на Хельда, который с улыбкой кивнул ему как старому доброму знакомому.

– Вот все и в сборе, – наконец заговорил Гардик, словно его задачей было дать каждому вволю насмотреться на нового, если не магистра и не собеседника, то хотя бы прекрасного слушателя мудрых речей. – Время теперь горячее, и становится тем горячее, чем холоднее задувает ветер за нашими окнами. Нынче мы должны были обсудить осенний праздник, подготовкой к которому занимаемся уже месяц и который свершится уже послезавтра, но новые заботы заставляют нас обратить внимание и на день завтрашний, и на день вчерашний. К тому же, – Гардик учтиво поклонился в сторону настоятеля Храма, – некоторые вести ранят наши сердца, даже будучи не подтвержденными!

– Храм всегда готов исцелять любые сердечные раны, – тут же пропел Хельд. – И беспричинные в том числе!

– Не сомневаюсь, – снова поклонился Гардик и стер с лица улыбку. – Однако последние дни оказались не самыми добрыми для нашего города и уж точно худшими для некоторых его жителей.