Дэниэл Абрахам - Тень среди лета

– Так нечестно. Ты же умнее его! Знаешь азбуку и счет. И все тебя больше любят, чем его. Надо было тебя поставить надсмотрщиком!

– Будь я надсмотрщиком, меня быстро разлюбили бы. Если б Крошка Кири, или Каимати, или Танани заподозрили, что я урезаю им выручку за опоздания или медлительность, они говорили бы обо мне все то же самое, что сейчас – о Мухатии. Так уж повелось. К тому же мне моя работа по душе.

– Все равно у тебя получалось бы лучше.

– Может, и так, – согласился Итани. – Хотя слишком многим пришлось бы пожертвовать.

Повисла тишина – уже иного рода, чем раньше. Лиат чувствовала, как Итани настороженно затаил дыхание. Он ждал вопроса, ждал, когда она снова примется за свое – и не ошибся.

– А ты спрашивал у Вилсин-тя насчет места?

– Да.

– Ну и?

– Сейчас у него нет ничего на примете, но он постарается узнать поточнее.

– Это хорошо. Ты ему понравился. Просто отлично. – И снова молчание, отчужденность… – Если он предложит тебе должность, ты ведь не откажешься, правда?

– Смотря что предложит, – ответил Итани. – Не хочу делать то, чего не хочу.

– Итани! И когда ты научишься думать наперед? Придется потерпеть. Если глава Дома Вилсинов даст тебе работу, а ты откажешься, второго случая не будет! Одними отказами не проживешь. Иногда надо и соглашаться – даже если не очень хочешь. Если потом это даст тебе то, что ты любишь.

Итани выбрался из кровати и встал. Лиат села. Итани потянулся, стоя к ней спиной, и в ее комнатке сделалось тесно. Стол, конторские книги, стопка брусков туши, листы вощеной бумаги, торчащие между ними бледными языками. Шкаф, где она хранила одежду – и игра мускулов на спине Итани в свете огонька свечи.

– Порой мне кажется, будто я говорю со статуей. Тебе уже двадцать. Мне пошло только семнадцатое лето, – резко сказала она. – Как получается, что я старше тебя?

– Может, ты меньше спишь, – мягко ответил Итани. Когда он обернулся, она увидела его улыбку. Он двигался грациозно, как зверь, а кожа его так туго облегала мышцы, что было заметно, как складывается каждое движение.

Итани присел у кровати, оперся на руки подбородком и заглянул ей в глаза.

– Милая, мы говорим об этом уже десятый раз и заканчиваем все тем же. Я знаю, что ты хочешь от меня большего…

– Я хочу, чтобы ты сам захотел от себя большего, Тани. Это не одно и то же.

Он принял просительную позу.

– Ты не хочешь, чтобы я оставался грузчиком – что ж, и я не намерен жить так всегда. Но мне за свою работу не стыдно, и я не стану менять ее на другую и худшую, если кто-то мне в будущем даст то, что, по их мнению, я должен хотеть. Когда я чего-нибудь захочу, будет иначе.

– Разве тебе больше нечего желать?

Он приподнялся, накрыл ее грудь ладонью и нежно поцеловал в губы. Под его весом Лиат сдвинулась к вороху из одежды и смятого полога. Затем она отвела голову, не дальше, чем на палец, и прошептала, касаясь его губами:

– Что это за ответ?

– Ты спросила о моих желаниях, – пробормотал он.

– А ты меня отвлек, лишь бы не отвечать.

– Разве?

Его рука скользнула по ее боку. У Лиат от прикосновения пробежали мурашки.

– Что «разве»?

– Разве я отвлекал тебя?

– Да, – ответила она.

В дверь постучали, всполошив их обоих. Итани спрыгнул с постели и, миг от мига мрачнея, принялся нашаривать свои холщовые штаны. Лиат завернулась в простыни, а на немой вопрос Итани озадаченно покачала головой. Стук повторился.

– Уже иду! – громко сказала она, чтобы было слышно под дождем. – Кто там?

– Эпани Дору, – прокричали из-за хлипкой двери. – Вилсин-тя велел спросить, не сможешь ли ты придти к нему. Ему нужно с тобой побеседовать.

– Конечно. Сейчас! Только переоденусь.

Итани, который уже обнаружил штаны, бросил ей одежду. Лиат натянула нижнюю рубаху, сгребла в охапку чистое верхнее платье из шкафа, и Итани помог ей застегнуться. У нее дрожали руки. Глава Дома Вилсинов вызвал ее для разговора, да еще во внерабочее время. Прежде такого не случалось!

– Мне пора возвращаться, – сказал Итани, пока Лиат собирала волосы в строгий пучок.

– Не уходи! Ну, пожалуйста, Тани. Дождись меня!

– Тебя могут и четверть свечи продержать, – сказал он. – Послушай: дождь все равно стихает. Я пойду.

И верно: дождь уже не шипел, как змея, а тихо шелестел. Как бы Лиат ни журила его, ей был знаком недобрый интерес со стороны вышестоящих. Она приняла было позу согласия, но тут же нарушила ее, бросившись Итани на грудь.

– Я завтра найду тебя, – сказала она.

– Буду ждать.

Итани попятился и встал в тени у шкафа. Лиат в последний раз одернула платье, сунула ноги в сандалии и открыла дверь. Эпани, домоправитель Марчата Вилсина, стоял под навесом крыльца, сложив на груди руки и бесстрастно глядя перед собой. Лиат приняла позу готовности, на которую он без видимой иронии ответил благодарностью за скорое содействие. Его взгляд на миг проник ей за спину, отмечая скомканные простыни и груду одежд на каменном полу, однако никаких замечаний не последовало. Когда Эпани отвернулся и пошел на улицу, Лиат отправилась следом.

Они ступали по широкой дорожке из серого камня, приподнятой, чтобы ее не заливал дождь. Фонтан во дворе переполнился, и на его широком зеркале плясали брызги от капель. Бронзовое изображение Гальтского Древа – символа Дома – возвышалось темной громадой, посверкивая металлической корой в свете фонарей под навесами.

Личные покои Вилсина-тя находились в глубине подворья. Двойные ясеневые двери, обитые медью, были распахнуты, но внутренние покои оставались скрытыми от взглядов за полотнищами флагов, то и дело колеблемых сквозняком. Флаги с символом Дома Вилсинов подсвечивались лампами, стоящими в глубине зала. Эпани отодвинул один из них и пропустил Лиат вперед, словно она гостья, а не ученица распорядительницы.

Пол в передней был выложен из камня, а стены и высокий потолок сияли полированным деревом. В воздухе густо пахло лимонной свечой, мятным вином и ламповым маслом от светильников, которыми освещался зал. Где-то неподалеку звучали мужские голоса. «Как будто двое», – подумала Лиат. Ей удалось различить обрывки фраз. Голос Вилсина говорил: «не подействует» и «не то, что с прежней девицей», а другой отвечал: «не позволю» и «прочесать каждый двор». Эпани, который зашел после Лиат, дал ей знак подождать. Она приняла в ответ позу понимания, но домоправитель уже исчез из виду – скрылся за плотными флагами. Разговоры в недрах комнат внезапно оборвались, и послышался тихий, как дождь, голос Эпани. Затем из дверей вышел сам Марчат Вилсин, одетый в зеленое с черным.

– Лиат Чокави!

Она почтительно склонилась, на что глава Дома ответил очень краткой официальной позой. Он положил ей руку на плечо и завел во внутренние покои.