Сергей Никшич - Соседи

Аргументы стража порядка про то, что перед ними раритет, на них не действовали, кроме того, они опасались, что шляпу с ногами придется кормить, а от этого один расход. И охранник все более нетерпеливо посматривал на посетителя в форме и проверял свое оружие – не заржавело ли, и воздухе начали носиться миазмы бредового скандала, до которого и впрямь было недалеко. И милиционер ушел гордо, как памятник, который не сбросили с пьедестала, а просто переместили от людских глаз куда подальше, чтобы на него не тошно было смотреть. А на улице случилось то, на что цилиндр даже не рассчитывал, – гаишник дал ему под зад ногой, да так, что в сознании цилиндра на протяжении минут пяти не было ничего, кроме множества ярких звезд. И милиционер ушел, а цилиндр был предоставлен самому себе. И все было бы и ничего, если бы вокруг него не стала собираться толпа любопытствующих, которые вполголоса переговаривались о том, что такого урода они никогда еще не видели и если стянуть с него цилиндр, то что они увидят под ним, и так далее, и цилиндр начал понимать, что если не дать деру, то ситуация может принять оборот довольно мрачный. И пока толпа рассуждала, он вдруг неожиданно бросился бежать, а так как уже начало смеркаться, то никто не бросился его догонять и он вдруг оказался опять один наедине со своими ногами, проблемами и отсутствием даже намека на тело и голову. И грустно залез в какой-то неопределенного вида куст, чтобы мир, хотя бы на время, забыл о его существовании.

– Проклятый Калиостро, – думал цилиндр. – Он даже с того света продолжает издеваться надо мной. И все из-за Лауры. Нет уж, поистине женщины – источник и причина всех наших бед. Правда, я слышал от какого-то умника, что виноваты не женщины, а наше к ним отношение. Но разве можно к ним относиться как-то иначе, если они… женщины?

И тут цилиндр хихикнул и, как оказалось, напрасно, потому что Подол во все времена был заселен довольно густо, а теперь и подавно, и маленький человечек снова привлек к себе внимание, которого предпочел бы избежать, – им заинтересовался спаниель, которого наконец вывели прогуляться после бесполезного дня, проведенного в стерильно чистой квартире, в которой не пахло ничем интересным и не за кем было погоняться. И тут мечта обезумевшего от скуки домашнего животного сбылась. И спаниель вцепился в шляпу, которая торчала из кустов, и цилиндру пришлось спасаться бегством. И бежал он довольно долго, быть может, даже несколько часов, потому что усталости не чувствовал, хотя ничего не ел уже несколько столетий. И поздним вечером он оказался там, где, как ему показалось, он уже бывал. И точно – перед ним раскинулась погруженная в глубокий сон Горенка. Лишь из нескольких дымоходов валил дым – верный признак того, что пока на улицу опустились ночные мраки и свирепствует нечистая сила, доблестные горенчане заперлись от греха подальше и сибаритствуют под толстыми коцами. И цилиндру ничего не оставалось, как попытаться пробраться все в тот же сельсовет, где, как ему было известно, в кладовке затаился полуживой фрак, чтобы посоветоваться, как жить дальше, если то, что с ними происходит, можно назвать жизнью. И облапошить кого-нибудь, чтобы развлечься. И через дырку в стекле, которое никто по причине всеобщей халатности так и не починил, цилиндр забрался внутрь присутственного места и прошмыгнул в кладовку.

Если благоразумный читатель, который после работы спешит домой, чтобы насладиться семейным уютом, и не впутывается в разные дурацкие истории, от которых один ущерб и здоровью и кошельку, думает, что Голова уже возвратился под Галочкино крыло, то мы вынуждены сообщить, что читатель ошибается. Нарцисс и вправду приезжал за ним, но был отпущен в город со словами: «Я сам приеду, только позже». И Нарцисс радостно уехал, чтобы доложить Галочке, с тем чтобы подчеркнуть собственное благоразумие и попытаться втереться к ней в доверие, о том, что Голова по причине весенних флюидов в природе, вероятно, собирается всласть покуролесить в корчме или еще где-нибудь. Забегая вперед, скажем, что вместо благодарности хозяйка отругала Нарцисса последними словами за доносительство и душевную черствость и уехала на другой машине домой, приказав немедленно ехать за Василием Петровичем и доставить его в город. И Нарцисс по ночной дороге скорби, проклиная блудного Голову, умеющего чем-то завораживать женщин, мчался в Горенку, чтобы побыстрее притащить домой старого потаскуна, а самому убыть наконец на Оболонь, чтобы, за отсутствием понимания в Галочке, припереть Инессу к стенке и заставить ее выполнять супружеский долг. «Цветов что ли купить?» – думал Нарцисс. Он по своей наивности не знал, что у Инессы был сегодня день довольно трудный и что единственное, на что он мог рассчитывать, так это на мойку полов. Но ему об этом ничего не было известно, скажем так, на его счастье, потому что ведь именно неведение является залогом счастья большей части человечества. Даже страшно представить, что произошло бы на земле, если бы мужья вдруг узнали обо всех проделках своих жен, и наоборот. Нет, знания, конечно, нужны, но только в меру, чтобы они не мешали нам жить в мире, в котором живет большинство из нас, – в мире грез.

А Голова тем временем вышагивал в направлении своего бывшего дома, чтобы отобрать наконец у зловредной Гапки свой галстук. Упыря он уже не боялся, потому что решил, что тот ему просто привиделся после вчерашнего. «Гапка, разумеется, может быть не в духе из-за сервиза, но это ее сервиз, а не мой, поэтому пусть она о нем и тоскует. А мне нужен мой галстук. А то получается, что я уже не в состоянии забрать у своей бывшей супружницы предмет, который мне так необходим», – думал Голова, бодро вышагивая в этот прохладный весенний вечер по песчаным улицам Горенки. Неведение, однако, не всегда бывает сладостным, а Голове не было известно о том, что затаившаяся в кладовке нечисть – цилиндр и фрак – снова подняла голову и у них теперь появилось транспортное средство – ноги цилиндра. Не знал Голова и о том, что фрак теперь разъезжает на цилиндре, хотя его ободранные фалды и волочатся по земле. И что этот своего рода кентавр, пронюхав про его намерения, притащился на Гапкину усадьбу и только и дожидается того, чтобы его во что-нибудь втравить. Вот так клад он тогда обнаружил под собственным домом! Погибель, а не клад. Но будущее, как известно, открыто лишь богам, а мы, смертные, вынуждены блуждать в тумане жизни, не догадываясь даже об истинном смысле того, что с нами происходит.

И Голова в своем солидном синем плаще притащился на Гапкино крыльцо и давай барабанить по двери кулаком, требуя, чтобы его немедленно впустили. Но Гапка и Светуля, услышав голос, который не предвещал ничего, кроме очередного мордобоя и битья посуды, и думать не думали о том, что следует броситься к двери, чтобы встречать дорогого гостя. А он все стучал по неприступной двери, но дверь ему так никто и не отрыл. Забираться в дом через дымовую трубу у него желания не было, равно как и пытаться пробраться сквозь подземелье: Голова был жизнелюбом и все потустороннее – упырь, фрак, цилиндр, привидение кота Васьки – вызывало у него брезгливость, доходящую до отвращения. И так бы и ушел Голова несолоно хлебавши, если бы не притаившиеся за домом мерзавцы, которые решили развести Голову с Галочкой. И они, притворившись внутренним голосом й Василия Петровича, подсказали тому, где следует искать зо-^ лотой ключик. И он, хлопнув себя по лбу, пошарил под тем ковриком, что лежал на крыльце, и сразу же нашел то, чего ему так недоставало. А Светуля и Гапка чуть не подавились тем борщом, который жадно хлебали, когда перед ними предстал Голова, в праведном гневе зажавший в кулаке ключ от своего бывшего жилища. ^