Сергей Новиков - Соседи

© Сергей Новиков, 2018

ISBN 978-5-4485-7431-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

— Я тут женюсь на днях, — сказал мне школьный приятель после литра на четверых. — Щас вот последний раз один в Твери, на госэкзамены в техникум приехал. Надо пользоваться моментом, в общем. Короче, свёл бы ты нас к бабам.

С приятелем мы не виделись лет семь — с тех пор, как вместе окончили школу в райцентре. А час назад он внезапно возник на пороге квартиры, которую я, дважды недоучившийся студент, неудавшийся коммерсант, в настоящий момент — безработный, снимал под честное слово в столице области. Одноклассник привёл какого-то паренька допризывного возраста, который оказался первокурсником техникума и нашим земляком.

Денег на выпивку не было. Вечер встречи, тянущийся под чай и хлеб, начал катастрофически провисать, когда внезапно появился Майоров с упомянутым выше литром. По жизни Майоров успел побывать участником боевых действий в составе ограниченного контингента советских войск, токарем, автослесарем, продавцом в первом открытом в городе коммерческом магазине и «лунатиком» (так называли электриков из троллейбусного парка). На нынешнем отрезке биографии он мелким оптом продавал привезённые из Турции китайские люстры, и дело шло. Услышав про баб, Майоров невозмутимо заметил, обращаясь ко мне:

— Мирон, если что, деньги есть.

Две подходящие барышни (обе торговали в ночном ларьке) жили буквально через дорогу. Подружки всегда были рады симпатичным кавалерам. Щедрость приветствовалась, но обязательным условием не была — возраст, внешность и доходы позволяли барышням проявлять разборчивость.

Приняли нас более чем радушно (повышенный энтузиазм был реакцией хозяек на взятый по пути представительский литр «Absolut Kurant» и предназначавшийся для кавалеров литр попроще).

Первые полчаса мы с Майоровым помнили, зачем мы здесь, и свято чтили законы гостеприимства. То есть молчали и не отвлекали внимание на себя.

Но и мои земляки как-то не торопились блеснуть обаянием. Их участие в вечеринке ограничивалось тем, что они очень серьёзно и обстоятельно выпивали рюмку за рюмкой.

Вскоре за столом утвердилось тягостное молчание. Пришлось вступать нам с Майоровым.

Через несколько минут у одной из подруг заблестели глаза. Барышня начала переодеваться. Её домашний халат (мужчины символически отвернулись) сменился на чёрную эластичную водолазку, которая, едва не взорвавшись на груди, жадно облизала стройную талию. Ниже талии взгляд гипнотизировали белые трусы, ослепительная яркость которых была слегка приглушена светлыми колготками — юбку барышня надела рюмки через три. Уловив намёк, мы с Майоровым переглянулись и задумались над текстом приглашения, но нас опередили.

— У вас есть стиральная машина? — неожиданно спросила барышня.

— Да, — обрадовался я, — есть, но…

(У меня на квартире действительно имелась машина «Малютка», правда, неисправная, однако закончить ответ и сообщить о поломке я не успел).

— Так мы… (вопросительный взгляд в сторону подруги) …так я у вас постираю?

— Базаров нет! — восторженно выдохнул Майоров.

Давно сломавшаяся «Малютка», которая по прибытии должна была доиграть роль приличного предлога и сойти со сцены, после включения в сеть несколько раз подпрыгнула и вдруг завелась. Гостья, не проявив ни малейшего интереса к прихваченным по дороге двум литрам, распотрошила принесённый узел с грязным бельем и натурально принялась стирать. Правда, между делом она всё-таки забегала в комнату выпить. Сначала забегала в юбке. Потом как-то незаметно на ней снова остались водолазка, колготки и трусы.

— Душно!.. — оправдывала стриптиз барышня, обмахиваясь только что выстиранной юбкой.

Сплясав с нами под «’39» и «Seaside Rendezvous», гостья избавилась от колготок и водолазки. Колготки изодрались об пол и полетели в форточку, а пропитавшаяся потом водолазка была отправлена в «Малютку». Под водолазкой обнаружилась белая майка с бретельками. Как и водолазка, майка изумительно обрисовывала талию. Однако выше талии майка растягивалась куда соблазнительней водолазки.

Зрелище произвело впечатление. Земляки плотоядными взглядами впились в тяжёлые, будто бы литые выпуклости. Или скажем иначе: уставились на выдающуюся грудь барышни. Явленный нам бюст был примечателен не только размером, но и тем, что положив на закон тяготения, задорно стремился вверх. Благодаря этой феноменальной физике, майка приподнималась и обнажала полоску живота над трусами. На ощупь, не отрывая глаз от не стеснённого лифчиком бюста, земляки с горкой налили себе по стограммовой рюмке и медленно, глотками выпили. Потом школьный приятель встал, и, в упор не замечая барышни, попрощался со мной и с Майоровым. Молодой земляк в точности повторил все его действия.

— Пойдём мы, наверное, — сказал приятель.

— Счастливого пути! — Майоров лучился обаянием и сердечно тряс руки гостям. — Заходите! Рад был познакомиться..!

…«Малютка» перегрелась и остановилась. Гостья набрала в ванну прохладной воды и занялась полосканием. Впрочем, к тому моменту мы с Майоровым уже воспринимали её не как сексуальный объект, а как часть пейзажа, и вопросами вроде кто это, как она сюда попала и зачем она здесь, не задавались — может, человек и правда постирать зашёл.

Мы продолжали выпивать, прибавляя звук магнитофона после каждой рюмки. Когда регулятор громкости дошёл до предела, а кассета с сорокатрёхминутной «A Night At The Opera 1 1 «Вечер в опере», альбом группы «Queen». В СССР это название переводили как «Ночь в опере». » поехала на реверсе то ли по третьему, то ли по пятому кругу, мы созрели для интеллектуальной беседы. Я ни к селу, ни к городу напел: «Один Жан-Поль Сартра лелеет в кармане и этим сознанием горд». Майоров цитату не узнал, но Сартром заинтересовался крепко. Я принёс сборник. Напыжился и попытался вспомнить определение экзистенциализма, которое никогда не знал. Майоров моим экспромтом не удовлетворился и попросил почитать Сартра вслух. Слушал очень внимательно. Время от времени рассеянно улыбался. Иногда почтительно кивал. Выказав почтение Сартру, наполнял рюмки.

Мои завывания (я старался читать экзистенциально ) под громкокипящую музыку «Queen» напомнили Майорову школьные годы — радиоточку, театр у микрофона и пьесу «Ревизор». Решили воссоздать. Я сходил за Гоголем, а когда вернулся, Майоров уже сидел за столом не один. Компанию ему составляла наша гостья, которая весьма вольно расположилась в кресле. (Вольно — это закинув ноги на подлокотники; правую ногу на правый подлокотник, а левую, соответственно, на левый). Из одежды на ней по-прежнему были только трусы и майка.