Алла Рут - Темный день

Рыцарь забеспокоился.

– Обман? Я – честный и благородный рыцарь и не могу принимать участие в обмане! Я давал обет…

Его конь закатил глаза.

– Мы принимаем участие в благородном деле! – принялся он втолковывать хозяину. – Отважный воин захвачен в плен и заточен в мрачном замке! Наш долг – освободить его!

Рыцарь просиял:

– Ты прав, мой верный конь! Так поспешим же ему на помощь! Я давал обет помогать…

Зато Правдолюбец не унимался:

– Обман, – настаивал он. – Во-первых, ты, кобольд, украл нас из лавки…

Пришлось его сначала поправить:

– Не украл, а взял на время!

А после и соврать немного:

– Я потом верну.

– Вернешь, как же! А ты сказал Дадалиону, что забираешь нас?! Не сказал!

Тохта сердито оскалил на него зубы.

– А мороки?! – продолжал тот. – Ты хочешь, чтобы мы отвлекли внимание мороков, а сам в это время обманом собираешься пробраться в монастырь?!

Кобольд почесал лапой за ухом, подумал.

– Собираюсь, – признался нехотя. – Проникнуть туда не просто… вот для того вы мне и понадобились! Подброшу морокам колоду карт и…

– Хитро придумано, – одобрительно проговорил Мудрец. – Мы – карты не простые, а волшебные и если уж кто-то начинает с нами игру, то не закончит, пока мы сами не захотим!

– Вот-вот! – тявкнул кобольд. – Тяните время!

– Это обман!

– Что я слышу? – снова забеспокоился Отважный рыцарь. – Значит, все-таки, обман? Это недостойно рыцаря. Я давал обет…

Цапнуть бы этого олуха безмозглого, как следует, потрепать, как крысу, а потом… но слава небесам, конь у Рыцаря гораздо умнее, чем он сам.

– Послушай, хозяин, – проговорил он и переглянулся с Тохтой. – Это военная хитрость! Благородная и честная военная хитрость!

Отважный рыцарь тут же обрадовался:

– Ах, вот оно что! Ты прав, мой верный конь!

Мудрец поднял руку, призывая всех к тишине.

– Правильно ли я понял тебя, о, кобольд? Наша задача: сделать так, чтоб мороки, забыв обо всем на свете, играли в карты как можно дольше?

– Это будет не так уж трудно, – буркнул Повешенный. – Все мороки – азартные игроки. Только покажи им карты или игральные кости и… пиши пропало! Они даже на виселице в кости играть будут.

Тохта так и подскочил от возбуждения.

– Да, да! Вот именно! Их ведь ни подкупить, ни уговорить невозможно, на то они и мороки! Но против партии-другой в кости или карты ни один морок не устоит!

И опять Правдолюбец все чуть не испортил.

– Вот! – закричал он. – Скажу правду: вот он, обман!

– Обман? А ведь я давал обет…

Хорошо, хоть Мудрец вмешался. Поправил высокий колпак, расшитый звездами и сказал:

– Кстати, об обетах. Ведомо ли вам, что один отважный рыцарь, отправляясь на битву, попросил свою прекрасную даму коснуться пальцем его правого глаза?

– Зачем?

– И как только прекрасная дама выполнила его просьбу, рыцарь воскликнул: «Отныне не открою его, каких бы мучений мне это ни стоило, пока не уничтожу десять драконов и не одержу победы над воинственными гоблинами Черных гор»! Такой вот он дал обет!

Отважный рыцарь взмахнул мечом.

– Благородный поступок!

– Воевать с закрытым глазом? – скептически спросил конь. – Да уж, куда благородней! И что, уничтожил он десять драконов?

Мудрец ответил, но как-то уклончиво:

– История об этом умалчивает.

Конь весело заржал.

– Надеюсь, его повесили! – пробурчал Повешенный. – Ладно, ближе к делу! Где мороки?

В разговор вмешалась Юная дева.

– Я стану пленять их своей красотой, – пообещала она томно, вытащила золотой гребень и принялась расчесывать длинные волосы. – Как только они меня узреют, то забудут обо всем на свете!

– Мороки? – бестактно удивился конь Отважного рыцаря. – С чего бы это? Вот была бы ты привидением, тогда они бы пленились. А так…

Правдолюбец не удержался.

– Скажу правду: твоей красотой их пленить не удастся! Посмотри на себя: ты вся в каких-то пятнах!

Юная дева вспыхнула.

– Неуклюжий мальчишка, что служил в лавке Дадалиона, капнул на меня горячим воском! А ведь я предупреждала его, чтоб он ставил свечи подальше от карт!

– Скажу правду…

Тохта не выдержал: быстро схватил карту с Правдолюбцем и засунул под камень.

– Давно пора его повесить, – сердито пробурчал Повешенный. – Ладно, чего время-то терять? Айда к морокам! Все веселей, чем на веревке болтаться!

– Айда, – согласился кобольд, делая вид, что не слышит криков из-под камня. – Стражей-мороков берите на себя, а я, тем временем вокруг пошарю, посмотрю, что к чему.

Он утер лапой нос.

– Магией на территории монастыря пользоваться нельзя, ну, да я и без магии… нам, кобольдам, она ни к чему!

– Не лучше ли обнажить мечи и в честном открытом бою помериться силами? – вскричал Отважный рыцарь и снова замахал мечом. – Я давал обет…

– Кстати, об обетах, – вмешался Мудрец. – Слышал я об одном рыцаре, который дал обет не подстригать бороды, пока не сразится с чудовищем и не победит его.

– Прекрасный обет! – горячо воскликнул Отважный рыцарь.

– Да, но с чудовищами в той стране было негусто, так что когда рыцарь отыскал его и бросился в бой, то запутался в собственной бороде, упал и сломал шею.

Другой благородный рыцарь дал обет по пятницам не задавать корм своему коню, пока…

Конь, услыхав такое, возмущенно топнул ногой, а все остальные изображения загалдели так, что в ушах зазвенело.

– Повесить бы вас всех, – пробурчал Повешенный и отвернулся.

Тохта понял, что пора брать дело в свои лапы.

– Всем молчать! – строго скомандовал он. – Потом поругаетесь, а сейчас идем к морокам!

Вытащил из-под камня Правдолюбца, вернул его в колоду, и побежал по тропинке по направлению к стене, над которой парили стражи-мороки.

План Тохта продумал до мелочей.

На кобольда, трусившего мимо стены, мороки никакого внимания не обратили: мало ли кому по каким делам понадобилось рядом пробежать?

Тохта очень надеялся, что кто-нибудь из стражей, лениво паривших над монастырской стеной, разглядит уголок карточной колоды, которая выглядывала у него из кармана, но мороки, тролль бы их сожрал, как на беду, уставились в другую сторону. Ну, что бы будешь с ними делать?! Не станешь же сто раз туда-сюда носиться: мороки подозрительны, вмиг заподозрят неладное!

Пришлось останавливаться и делать вид, что блохи одолели. Тохта уселся на тропинку и принялся с ожесточением чесаться, вполголоса кляня наглую блоху: когда не надо, она в шерсти так и скачет, а когда для дела нужно: притаилась – и молчок!

Чесался он так яростно, что карточная колода сама собой выскользнула из кармана и шлепнулась на землю. Мороки беспокойно заколыхались.

– Кобольд, эй, кобольд! – окликнул Тохту один их них, подлетая ближе. Голос у него оказался скрипучим, как у несмазанной двери.