Михаил Бобров - Висенна. Времена надежды

— Ногами пойду, на коленях поползу… Не виноватая я! Он сам пришел!

Вбежал дежурный офицер; красные восточные глаза в половину белого от страха лица:

— Под окном нет следов. На стене нет царапин от кошки. На крышу мы влезли — Ингвар с третьего шага упал, багром за пояс еле поймали. Невозможно! Голову снимай, господин — колдовство.

— Ты… и Князю так скажешь?

Офицер выдержал взгляд Нишарга бестрепетно. Даже щеки чуть порозовели: успокоился. Да не просто успокоился, а обнаглел:

— Господин… Ушла. Совсем ушла. Мы тут сами закончим. Вы что-то с лица зеленоваты. Идите, господин Андрей, отдохните. Нельзя же трое суток совсем не спать…

Заснул Игнат не сразу. Ждал — вот сейчас придет дежурный и скажет, что Князь требует непокорную дочь головой выдать. На этот случай имелся заранее приготовленный ответ. Только, ежели Логвин Грозный ответ порвет да растопчет, и полки двинет — воевать придется.

Алиенор улыбалась: «Батюшка в единственном случае станет драться. Если Лес — в твоем лице — потребует мое приданое. В виде княжества. А так отец покипит-покипит, да и стихнет. Увидишь!»

Потом княжна хмурилась: свадьбу сыграли вовсе без пышности. Ни о каких правильных обрядах тоже речи не велось; родичей не созвали. Стол, правда, накрыли на весь Распадок. И громадный седой медведь, в Лесу уже поименнованный Крайним Северным Судьей, произнес все торжественные слова, и сделал пару должных записей в своей шнурованной книге… Но что это по сравнению с настоящей, подлинной свадьбой старшей (а хоть бы и младшей!) дочери Великого Князя? Девушка успокоилась только после клятвенного обещания Спарка — сыграть все с положенным блеском и размахом, со столами на сотни и сотни родственников; копейным состязанием, призовой стрельбой в цель, танцами до рассвета — когда Великий Князь Логвин Грозный успокоится после дерзкого похищения… Словом, успокоился Спарк далеко за полночь. Да и устал изрядно — ведь не для того он девушку крал, чтобы спать отдельно. Так что, стоило голове коснуться подушки, вытянулся Игнат и уснул мгновенно. Точно его доской-«сороковкой» в лоб ударили.

А во сне Сергей объявился, и так сказал:

— Это все потому, что ты в аристократию пролез. Будь ты обычным пахарем — фиг тебе вместо княжны…

Игнат огляделся: беседовали в клубном сводчатом полуподвальчике, за памятным круглым столом. На стенах привычно колыхались от сквозняка пыльные флаги; за стеклянными дверцами покосившегося шкафа блестели шелком и бархатом парадные костюмы… Игнат ответил:

— А я и был. Обычным проводником караванов. Живым пропуском. С того и деньги получал.

— И чем кончилось?! Сам же говорил, сожгли твой теремок нахрен, — поднялся и пошел вдоль длинной стены Сергей.

— Так меня никто не заставлял на Тракте жить. Зашился бы в лес, пушного зверя добывал. Появляясь в городе лишь на ярмарку. И никто бы не нашел даже, — возразил Спарк.

— Одиночка так еще проживет. А семья? Как только у тебя появится что-то ценное… неважно, живое, или нет — тебя за эту ценность и возьмут мозолистой пролетарской ладонью. Спорю на что хочешь, это и в твоем мире есть! — Сергей провел пальцами по гребенке; деревянные мечи в ней нестройно защелкали.

— Ну, если уж совсем прижмут, всегда можно откочевать на другое место.

— Тогда это Америка получается! В чистом виде. Земли до хрена. Пушнина, лес, родники, фронтир, индейцы… И при этом суд Линча, право сильного, «регуляторы» — то бишь, ирландское лобби против итальянской мафии, закон Кольта и Винчестера, охота за скальпами, антинемецкая истерия четырнадцатого года… Чем, например, у Саймака в «Пересадочной станции» кончилось, вспомни? Америка, правда, долго держалась. Зато превратилась в «Большого глобалистского Сатану». Хочешь, чтобы твоей Висенной детишек пугали?

Госпожа Висенна вплыла в подвальчик по обычной лесенке; и точно так же, как все входящие, споткнулась о последнюю ступеньку. Улыбнулась — чуть-чуть ехидно:

— Знаешь, Сергей, в чем твоя беда?

— И в чем же?

— Ты уверен, что мир по сути своей плох. Вообще. По определению. Реально. В натуре.

— Так это ж лучше, чем розовые очки до первой драки носить!

— Ничего не лучше. Именно из-за этой изначальной уверенности, что все кругом плохо, именно поэтому — битой собаке только палку покажи! — ты всегда готов принять позу подчинения. Смотри, если ты где-нибудь услышишь, узнаешь или прочтешь, как человек отбился от грабителей бабушкиным подсвечником — скажешь: «А, брехня все это!» А вот если какой щелкопер в цветах и с запахом опишет, как этого мужика сгибали в бараний рог, да выбивали ему бубну… Ты этак основательно головой покачаешь: верю, дескать. Реалистично. Словно тебя самого хоть раз сгибали.

— Ну и что? — огрызнулся Сергей.

— Ну и все, — мило улыбнулась Висенна, — Вот потому ты и Спарку… Игнату… то ли не веришь, то ли завидуешь.

— Устал я от философских споров, — Игнат откровенно опустил голову. Висенна снова улыбнулась, но уже тепло:

— Так иди себе. Мы сами договорим.

Спарк облегченно зевнул, и теперь уже заснул по-настоящему. До утра.

Утром вернулось обеспечение. Из ТопРаума и из ТопТауна. Шкуры и меха продали, соль, зерно и наконечники для стрел закупили. Шуму наделали. Не такого, чтоб в холодную сажать. Но чтобы Ратуша и городская стража с ног сбилась — вполне хватило. Попробуй, обыщи целый караван, направляющийся в тот клятый лес… Да все лесовики похмельные, злые, здоровенные и почти безденежные. Ни взятки с них, ни выслуги. Может, и правда не на Лапушкин Распадок идут; как тут докажешь? Стражники поматерились-поматерились, да и выпустили. Обоз скользнул по укатанному зимнику, и через должный срок проезжал мимо почти завершенного постройкой Храма Жизни. Отсюда сани повернули кто куда, рассеялись по дворикам, и охотники, вспоминая праздничные пиры, потащили в дома покупки. Рикард и Майс бросились прежде всего в крепость, где нашли спящего под навесом золотистого грифона:

— Панталер!

— Ухфс!.. Чего?

— Чего-чего! Как все прошло? Сняли, наконец?

— Ага, — ответил Панталер, лениво шевеля крыльями, — Прямо с подоконника. Очень натурально получилось!

Усатый маг посмотрел на Мастера Лезвия:

— Ну, тогда можно и поздравлять идти. Подарки при тебе?

Тут часовой прокричал тревогу. Ворота захлопнулись, а на стену цепью побежала дежурная смена. По следу каравана рысью выкатилась восьмерка всадников под княжеским знаменем.

— Как это они нас на перегоне не догнали? — Майс почесал затылок, — И кто бы это?

— Посол Великого Князя ТопТаунского, Андрей Нишарг, и сопровождающие его лица! — прокричали с надвратной башни. Вызвали наместника; Спарк явился чуть синеватый от недосыпа, но к воротам сошел твердо: