Бетти Райт - Сказки Матушки Гусыни

Письмо – с него началась эта дикая история – отличалось от двадцати уже вскрытых и просмотренных ею только одной деталью. Все остальные были адресованы редактору отдела публикаций для детей издательства "Вебстер". На конверте значилось: "Миссис Джулии Мартелл, редактору детских книжек".

Это сразу бросилось в глаза Джулии и не обрадовало ее. В своей работе она предпочитала анонимность, а эта работа в основном заключалась в том, чтобы вежливо отказывать начинающим писателям. Как правило, она лишь мельком проглядывала письма и сразу же бралась за рукописи, приложенные к ним. Письма действовали на нервы: перед глазами, как живые, вставали лица авторов – не уверенных в себе, отчаявшихся новичков-любителей, пресыщенных домохозяек, замученных бедностью матерей.

Из конверта выпал единственный листок бумаги. " Дорогая малютка Маффит [1], – начиналось письмо, и она обреченно вздохнула, предчувствуя попытку найти к ней какой-то особый подход. – В прилагаемом пакете Вы найдете мой скромный вклад в дело, которым Вы занимаетесь. Послание предназначается Вам, и только Вам. Надеюсь, оно произведет должный эффект. В противном случае мне придется потревожить Вас снова. С уважением, Дж. Смит ".

Она окинула взглядом ряд посылок, ища пакет, подписанный тем же почерком, что и письмо. Вот он, весь в штампах: "Хрупкое. Обращаться с осторожностью".

Подошел Фред Томпсон, с увесистой стопкой папок с рисунками в руках, и с любопытством уставился на странную посылку.

– Похоже, автор ценит свое творение на вес золота.

– Тогда оно вряд ли чего-то стоит, – сухо произнесла Джулия. – Пакет легкий, как будто пустой.

Она развернула обертку. Внутри был толстый слой стружки, сквозь нее просматривался мохнатый черный комок. Она раздвинула стружку.

Не может быть! Она застыла, не веря своим глазам. Но ей не почудилось: черное волосатое тельце, приподнятое на изогнутых ногах, мгновенная реакция на то, что его потревожили. Мохнатые ноги шевельнулись…

– Нет! – вскрикнула Джулия. – О Господи, нет!

Она отшатнулась, замирая от врожденного отвращения ко всем ползучим тварям, и тогда Фред обрушил тяжелые папки на паука.

Ярко освещенное помещение аптеки – вот она и дома. Каждый вечер после работы, проходя привычным маршрутом от автобусной остановки до своей квартиры, Джулия заходила сюда, чтобы купить порцию мороженого, взять свежие газеты или в очередной раз заказать глазные капли: без них она не смогла бы часами просиживать над рукописями. Может быть, Джулии нравилось здесь бывать потому, что аптека напоминала ей место, где она работала в студенческие годы, – еще до того, как познакомилась, вышла замуж и была брошена Тэдом Мартеллом. И уж конечно, это ощущение уюта возникало не из-за служащих; как и в любом большом городе, они появлялись и исчезали в дверях аптеки с монотонной деловитостью чиновников.

Она показала рецепт человеку в белом халате, сидящему в дальнем конце помещения, положила бумагу на стойку, бросила рядом с ней десятицентовую монетку и взяла газету.

– Что-нибудь еще? – окликнул ее человек в белом халате.

– Нет. – В голосе Джулии слышалось сожаление: так не хотелось уходить! Приветливая атмосфера аптеки успокаивала, особенно после сегодняшнего ужасного дня.

Конечно, ее вывела из равновесия еще и вся эта суматоха из-за посылки. Во-первых, Фред, чьи комментарии ограничились громогласными проклятиями в адрес всех любителей идиотских розыгрышей, хотя в глазах ясно читалось беспокойство за нее; потом корректоры и секретарши, не переставая болтавшие о "мисс Маффит" и пауке до самого конца работы. Заглянул даже сам мистер Вебстер, удивленный необычным оживлением, охватившим всегда тихий отдел.

Ей было нестерпимо трудно выносить их внимание, грозившее пробить стену, которой она отгородилась от окружающих. Это было непросто – никого не подпускать к себе, всегда оставаться одной. Психиатры утверждают, что так жить не только тяжело, но и недопустимо. Джулия сознавала это, но вести себя по-иному не могла. Отдав себя однажды всю, всю без остатка, полностью и до конца, она была отброшена, как ненужная тряпка; еще раз ей такого не вынести. Поэтому после ухода мужа, оправившись от оцепенения первых месяцев одиночества, она твердо обещала себе: больше она никогда никому не доверится.

Но кроме раздражения, вызванного назойливым вниманием сослуживцев, ей не давало покоя что-то другое. Она размышляла об этом, выходя за дверь аптеки, по дороге к своему дому. Дело тут не только в пауке, – в конце концов, ничего опасного. Просто в своем стремлении избежать контактов с людьми, она потерпела неудачу… Где-то, может быть совсем рядом, живет человек, называющий себя Дж. Смит; человек, который – она инстинктивно чувствовала это – по-настоящему ненавидит ее. И теперь Джулию, изо всех сил старавшуюся избежать каких-либо эмоций, словно паутина, обволакивает чужая ненависть.

Она открыла почтовый ящик, вынула стопку писем. Счета. Два приглашения на весенние книжные ярмарки. Письмо с благодарностью за подарок на день рождения от тетушки в Бангоре. И конверт, адресованный миссис Джулии Мартелл, редактору детских книжек.

Она сунула остальные письма в сумочку, открыла дверь лифта, вошла в кабину. Надорвала конверт, испытывая какое-то странное нетерпение, почти любопытство: та же бумага, – она сразу это заметила, – тот же мелкий почерк. Но содержание было иным.

" Дорогая мисс Шалтай-Болтай! Вам понравилось мое первое послание? В ближайшее время ожидайте следующего ."

Лифт начал подниматься. Джулия потянулась к кнопке "Стоп", но, подумав, опустила руку. Лифт замедлил ход, остановился. Двери раскрылись. Знакомый коридор: неясное освещение, серое ковровое покрытие, цветы на столике. Она вышла из лифта, остановилась. Надо успокоиться, подождать, пока не перестанет так лихорадочно биться сердце.

… Шалтай-Болтай сидел на стене, Шалтай-Болтай свалился во сне, свалился, свалился…

Это случится не в лифте и не здесь, в коридоре: может пострадать кто-нибудь другой. Но внутри квартиры или, может быть…

Она повернула в сторону плохо освещенного прохода, ведущего к двери ее квартиры. Если бы она шла как обычно: быстро, не смотря под ноги, она непременно упала бы, так что вся королевская рать… Но сейчас она двигалась осторожно и медленно и сразу же замерла, почувствовав легкое прикосновение проволоки к ногам. Джулия села, почти рухнула на пол, не заботясь о том, как выглядит со стороны: у нее просто подкосились ноги.

Это была тонкая серая проволока, – того же оттенка, что и ковровое покрытие, – прикрепленная к стене по обе стороны коридора на высоте примерно семи с половиной сантиметров от пола. Даже на небольшом расстоянии разглядеть ее совершенно невозможно.