Кэтрин Куртц - Год короля Йавана

Неделю спустя после отлучения Фаэлана лорд Альберт решил наконец, что настало время выполнить приказ, который отдал ему Полин. К полуночи великий магистр Equites Custodum Fidei с тремя своими рыцарями незаметно по задней лестнице подошел к покоям бывшего королевского исповедника. На негромкий стук Альберта отец Фаэлан открыл дверь почти сразу же, и застыл, изумленно раскрыв глаза, едва лишь осознал, кто перед ним.

Страх его оказался небезосновательным, ибо двое рыцарей тут же решительно втолкнули его в комнату, один зажал ладонью рот, прежде чем священник успел вскрикнуть, а другой поспешно и умело заломил руки ему за спину. Альберт не произнес ни слова, покуда пленник не оказался надежно связан; он лишь аккуратно прикрыл за ними дверь, а затем бесстрастным взглядом окинул покои.

Комната, похоже, пришлась ему по душе; именно такой он себе ее представлял. Их приход явно оторвал Фаэлана от молитв. В маленькой молельне у скамеечки лежал открытый молитвенник, а рядом, в черном подсвечнике горела толстая желтая свеча, свет которой почти затмевал сияние лампады, мерцавшей за колпаком из толстого красного стекла. Позади молитвенной скамеечки, между ней и узкой оконной нишей, находился небольшой письменный стол со стулом. Один из рыцарей взял стул за спинку и поставил его посреди комнаты, после чего туда бесцеремонно усадили пленника. Это заставило Альберта наконец перевести внимание на Фаэлана. Один из рыцарей отошел и встал спиной к двери, двое других держались рядом со священником, и Альберт сделал пару шагов и встал, возвышаясь над трясущимся от страха Фаэланом, молча глядя на того сверху вниз с совершеннейшим презрением. Несчастному Фаэлану в рот засунули кляп из плотной ткани, так что если бы даже пожелал, он никак не смог бы позвать на помощь.

— Добрый вечер, отче, — мягко приветствовал его Альберт.

Побледневший и перепуганный Фаэлан уставился на него. В столь поздний час он, конечно же, не ожидал никаких гостей. По обычаю, перед тем как прочесть последние вечерние молитвы, он снял и нарамник с капюшоном, и плетеное ало-золотое вервие. Нарамник с красной подкладкой, украшенный эмблемой львиной головы, лежал сейчас, аккуратно сложенный, на сундуке в изножии постели, а вервие было свернуто поверх него. Альберт с холодной улыбкой взглянул в ту сторону, затем перевел взор на пленника.

— Я вижу, вы еще не полностью забыли дисциплину ордена, отче, — голос его едва поднимался выше шепота. — Может статься, это означает, что для вас есть еще надежда. Мне поручили задать вам несколько вопросов. Было бы весьма неприятно, если бы вам вздумалось привлечь внимание к нашему разговору, и я не знаю, могу ли я вам доверять. Поэтому мы оставим вам кляп, и я постараюсь задавать вопросы таким образом, чтобы вы могли отвечать только да и нет, кивая головой. Понимаете?

Задыхаясь от ужаса, Фаэлан с трудом кивнул.

— Хорошо, — продолжил Альберт. — Итак, насколько я понимаю, вам пришлась не по душе та наука, которую преподали вам перед тем, как отправить исполнять обязанности королевского духовника. Любопытно, что вас больше напугало — бичевание или кровопускание?

Фаэлан с расширившимися от страха глазами сделал тщетную попытку высвободиться, но один из рыцарей немедленно пресек ее, резко ударив его по щеке.

— Перестаньте, отче, что за странные у вас манеры? Эти добрые братья действуют исключительно вам во благо, — промурлыкал Альберт. — Они ведь еще не пустили вам кровь, а по-моему более всего вас страшит именно это, не так ли, отче?

Фаэлан извивался в руках своих пленителей, бледный как полотно, и Альберт ухмыльнулся.

— Так я и думал. Возможно, в таком случае вам необходим короткий экскурс в историю вопроса. Это послужит вашему образованию… — Он скрестил руки за спиной. — Кровопускание полезно в двух отношениях. Прежде всего, оно помогает монахам сохранять спокойствие духа, подобающее безбрачной жизни. Честно говоря, я никогда не слышал, чтобы вам тяжело давалось соблюдение этого обета, отче, так что, скорее всего, вам более неприятна другая сторона использования кровопускания. Оно служит дисциплинарным целям, как испытание и усиление клятвы полного повиновения. Именно поэтому один раз его должны пережить все члены ордена, будь то клирики как вы, или миряне, как я сам и эти добрые братья, — он жестом показал на рыцарей, другую же руку положил на рукоять кинжала, заткнутого за пояс. — Но порой случается, что мы требуем повторения этой процедуры, отче, — произнес он мягко. — В особенности, когда возникает подозрение, что ученик позабыл свой первый урок. Если же ученик и впредь проявляет забывчивость, то иногда мы встаем перед необходимостью повторять этот урок, пока он как следует его не запомнит, или же…

Он не договорил, однако этого и не требовалось. Фаэлан в ужасе затряс головой. Ничуть не тронутый страхом своей жертвы, Альберт многозначительно взглянул на одного из рыцарей. Тот по сигналу поднял Фаэлана, и его товарищ закатал сперва один рукав рясы, затем другой в поисках шрама от предыдущего кровопускания. Его не было, ибо Ориэль исцелил рану. Фаэлан со стоном закрыл глаза, пока они ощупывали его руки, и постарался отвернуться, но Альберт схватил его за подбородок и заставил взглянуть ему в лицо.

— Ого, отец Фаэлан, мы даже не нашли шрама, чтобы доказать, что вы когда-либо подвергались кровопусканию, — негромко заявил великий магистр. — Стало быть, вы позволили мастеру Ориэлю исцелить его. — Он покачал головой. — Не могли даже сохранить на память крохотный шрам, чтобы он напоминал вам о повиновении ордену… Или, может быть, прибыв ко двору, вы решили, что отныне должны быть покорны королю гораздо больше, чем того требуется от его исповедника?

— Да, боюсь, что мы теперь узнали истину, отче. Вы отринули дисциплину ордена точно так же, как это сделал король. Помимо гордыни и неповиновения, которые привели к вашему отлучению от церкви, я полагаю, что вы нарушили присягу ордену и стали слугой короля, а не Господа. Неужто вы и впрямь надеялись, что предательство останется незамеченным?

Фаэлан беззвучно всхлипывал и тряс головой, пытаясь отрицать обвинения. И тут Альберт, небрежно потянувшись к изножию постели, взял вервие Custodes из переплетенных алых и золотых шнуров.

— Вы обесчестили сей символ, отче, — мягко произнес Альберт, развернув скрученную веревку. — Вы выбрали верность цветам дома Халдейнов, вопреки единству церковного и мирского закона, который символизирует сие вервие. Да будет так. Никто больше не попросит вас носить эти цвета как члена Ordo Custodum Fidei .

Он несколько раз намотал пояс на каждую руку, оставив между ними длину в несколько пядей, затем, покосившись на рыцарей, удерживавших пленника, молча кивнул. Они вцепились ему в плечи, и Фаэлан закрыл глаза, пытаясь вспомнить слова молитвы, лишь теперь осознав, что отнюдь не кровопускание принесет ему смерть.