Кэтрин Куртц - Год короля Йавана

— Нет, Камбер никогда не снимал обличья Элистера. Синхил узрел истину… но это было что-то совсем иное, в тот миг, когда душа его расставалась с телом. Мы ни о чем не подозревали, пока Камбер нам не рассказал. Принцы не могли этого знать.

— Значит, остается только Тавис, — заметил Кверон. — Он-то точно видел сегодня Камбера. И наверняка догадался, кто перед ним.

— Тогда остается лишь надеяться, он не поймет, что означало это появление. Но нам нужно быть наготове.

Однако сейчас он не хотел раздумывать над этим и, отвернувшись, принялся собирать вещи, которые им понадобились в ночном обряде. Также ему не хотелось пока думать над тем, что же означало неожиданное мистическое явление его отца.

Следующий день выдался в Ремуте светлым и солнечным, но, по счастью, было уже не так жарко. Траурная процессия, сопровождавшая гроб покойного короля из замка в собор, была более мрачной, чем в день похорон Синхила четыре года назад, ибо большинство простых горожан ничего не знали о своем новом короле, хотя внешне он казался более крепкой копией своего покойного брата-близнеца, если только не считать увечной ноги, вызывавшей хромоту. Но вот уже три года, как его не видели при дворе. Все это время бывшие регенты усиленно распускали слухи, что принц решил принять монашескую жизнь, и теперь все с некоторым сомнением наблюдали за тем, как он идет за гробом в качестве наследника своего брата, в полном облачении Халдейнов.

Однако по закону он достиг совершеннолетия, и на сей раз Гвиннедом не будут править регенты. Каким королем он станет, это уже другой вопрос. Учитывая три года обучения в семинарии, он должен быть неплохо образован. Но как отнесется Господь к королю, который сложил с себя религиозные обеты ради мирской короны? Конечно, то же самое сделал и его отец… Но отец ничего не ведал о своем происхождении до того, как вышел из стен монастыря. Джаван же знал о нем до того, как туда вошел.

И даже если так, разве не покарал Господь его отца за то, что тот презрел священные обеты? Первый сын Халдейна погиб во время обряда крещения. Его отравил бывший священник-Дерини. И разве это не кара Божия, что один из близнецов родился увечным, а другой — таким болезненным?

И кроме того, на нем ведь не пресекся род Халдейнов. Был еще принц Райс-Майкл, младший сын, которого особенно любили простые люди с самого первого дня, как увидели его на похоронах покойного короля, его отца. Его добрый нрав и достижения в воинских искусствах сделали его самым любимым принцем. Многие были уверены, что все давно решено и именно Райс-Майкл взойдет на престол, если Алрой скончается, не оставив наследников. Так почему же теперь он уступил свое право другому?

Впрочем, самого Райса-Майкла, казалось, это ничуть не беспокоило. С выражением любви и заботы на лице он шагал рядом с братом на шаг позади него и всем своим видом показывал, что это именно то место, о котором он всегда мечтал, если только можно вообще мечтать о месте в похоронной процессии. Джаван же всем своим видом излучал воистину королевское достоинство, и это не осталось незамеченным. Не мешала даже хромота, да и та оказалась не столь уж сильна. Долгий путь к собору дался ему не так просто, ибо Джаван отвык много ходить пешком за эти три года, но сейчас его вновь обретенный дар помогал презреть боль и неудобства, не прибегая к помощи посторонних, хотя он знал, что к концу дня ему обязательно понадобится присутствие Ориэля, чтобы тот по-настоящему исцелил все повреждения.

Но крайней мере по одеянию никто не принял бы его за священника — это он твердо для себя решил. На груди ярко сверкал герб Халдейнов, а черная туника ничуть не походила на рясу.

Чтобы не было заметно тонзуры, на которой едва лишь начали отрастать волосы, вместе с золотой короной он одел небольшую шапочку из черного бархата и меха, которая почти сливалась с его волосами. Точно такую же надел и Райс-Майкл под серебряную корону, — так, чтобы никто не заподозрил истинных мотивов Джавана.

Возглавлял процессию конный эскорт. Вороные лошади были покрыты черными попонами с гербами Халдейнов и их украшали черные перья. Шестеро молодых рыцарей несли гроб, ибо Алрой умер совсем молодым. Сэр Гэвин, его последний оруженосец из тех, кто были посвящены в рыцари, шагал слева от гроба, надзирая за всем происходящим. В руках, крестовиной вверх, он держал за лезвие обнаженный меч, по лицу рыцаря стекали то ли слезы, то ли капли пота.

Гроб также был покрыт черной тканью, украшенной вышитыми гербами Халдейнов, по три с каждой стороны. Ткань ниспадала на плечи рыцарей, так что лишь первые двое могли видеть лорда Альберта, возглавлявшего процессию. Он вел под уздцы высокого белоснежного жеребца, того самого, на котором Алрой ехал на свою коронацию. Жеребец был укрыт алой попоной, и в стременах висели перевернутые сапоги короля. Поверх гроба была возложена сверкающая Державная Корона Гвиннеда с мотивом из переплетенных серебряных и золотых листьев и крестов. Она лежала на подушечке алого бархата; граф Таммарон, шагавший рядом, присматривал, чтобы она не покосилась.

Сразу за гробом шагал новый король с братом, а позади — почетный эскорт молодых рыцарей. Они шли шеренгами по четыре человека, за ними следовали и остальные придворные, также по четверо, — высшие сановники, советники, простые дворяне. Замыкал процессию конный эскорт. Приглушенно отбивали ритм барабаны, и колокол собора отзванивал в честь уходящего короля.

Двое архиепископов встретили их у порога собора, и хор затянул псалом, когда навстречу выступила процессия клириков. Внутри было жарко и душно, но Джавану доводилось терпеть и похуже… вспомнить хоть то утро, когда он отстаивал первую заупокойную мессу в день смерти Алроя.

Сейчас Джаван ощущал некую отстраненность, — ведь он уже отскорбел за брата несколько дней назад. В положенный момент он вышел, чтобы причаститься, стараясь скрыть отвращение, ибо должен был получить Святые Дары из рук Хьюберта… И когда были прочитаны последние молитвы за упокой души Алроя, и гроб унесли в подземную крипту, на лице его не отразилось почти никаких чувств. Там, внизу, было гораздо прохладнее, и они с Райсом-Майклом зажгли последнюю свечу для покойного брата. Тяжелая крышка саркофага опустилась, и в последний раз зазвучал колокол собора. Шестнадцать ударов, по одному за каждый год жизни короля.

Они выбрались из крипты, когда закончился колокольный звон, и под пение Laudate двинулись к выходу из собора. Там их с Райсом-Майклом дожидались лошади — белый жеребец Алроя для Джавана и каурый — для Райса-Майкла. Они сели в седло и тут же подвели еще лошадей для ожидавшего эскорта, ибо сегодня Карлан и еще трое рыцарей были их личными телохранителями. Джаван старался ехать, высоко вскинув голову и распрямив плечи, чтобы выглядеть так, как и подобает королю.