Пирс Энтони - Медь Химеры

— Думаю, что мне следует порекомендовать ему пройти медицинский осмотр. Если он откажется…

— Скажите ему, что это регулярный осмотр. Он не будет знать.

— Я т-так д-думаю. — Казалось, Стерк делает ненужные паузы в словах.

— Вы свободны, доктор.

— Благодарю вас. — С тем достоинством, которое только могло быть у человека с носом, напоминающим птичий клюв и подпрыгивающей походкой, он оставил ее и направился к покоям короля.

Джон вздохнула: — Не знаю, к добру ли это или к худу. Я надеюсь всей душой, что я не права. Но если я права… помогите нам всем, боги.

Доктор Стерк вошел в королевскую спальню и остановился. Там стоял король, на котором из одежды была только его шапочка и ничего больше.

— Эй, доктор? У меня времени не целый день.

Зная обычный распорядок дня короля, доктор Стерк засомневался в этом. Тем не менее это был для него сигнал приступить к работе. Он проверил мышечный тонус короля — великолепно, послушал его сердце — бьется прекрасно, и проверил его дыхание — мощное, как у спортсмена. Он проверил все, что должен был проверить. Все, кроме ушей.

— Ну, что еще?

— Ваши уши, ваше величество.

— Что там с моими ушами?

— Вы носите шапочку. Мне надо заглянуть в ваши уши, нет ли там жучков и…

— Ты думаешь, что в моих ушах есть жучки!

— Успокойтесь, это всего лишь обычный медицинский осмотр, ваше величество.

— Что ж, очень хорошо! — король сдернул свою шапочку.

Доктор Стерк заморгал. Эти женщины были так убеждены в том, что говорили! Но перед ним были такие же заостренные уши, как и все те, которые он когда-либо видел. Немного почище, чем он ожидал, и не совсем такие волосатые, но…

— Эй, что ты там делаешь?

— Ничего, ваше величество, — он судорожно сглотнул, пытаясь вспомнить, что он доктор. Ему и впрямь надо спросить об этом. — Ваше величество, зачем вы носите эту шапочку? — Конечно, не из-за развивающейся лысины или седины.

— Почему? Потому что мне этого хочется!

— О. — Нет, так ему этого не узнать.

— У меня немного замерзла и простудилась голова там, на развалинах, и начался насморк. Но сейчас все прошло.

— Д-да. — Что же это такое, головная простуд, а и что такое насморк? Какое-то ругательство? Но в одном король был прав: сейчас он был здоров.

Доктор Стерк почувствовал большое облегчение, когда наконец выбрался из королевских покоев.

Было очень странно чувствовать, как тебя поднимают и переносят две левые чешуйчатые женские руки и две правые чешуйчатые мужские. Келвин видел, как напряглись две грудные мужские мышцы там, где руки соединялись с туловищем этого странного существа. Он не осмеливался посмотреть на женскую половину туловища, где, как ему казалось, должен был виднеться кусочек груди под медным сиянием.

— Мне очень не хочется разочаровывать тебя и рассеивать твои приятные фантазии, но у таких, как я, не бывает грудей, — сказала ему Мервания. В ее тоне звучал легкий укор, словно Келвин оскорбил или, может быть, разочаровал ее. — Может быть, если бы мое тело имело козью природу, которая запечатлена в мифах земных греков, у меня имелось бы на груди один-два соска. Но, насколько ты можешь видеть, — она щелкнула огромными клешнями, которые помогали поддерживать тяжелое тело, — основное мое тело — это тело краба.

Да, он заметил это. О, какие твердые, должно быть, эти клешни! Он был почти разочарован тем, что ее тело оказалось таким непохожим на его запретные ожидания.

— Но все равно спасибо тебе, Келвин!

Он попытался подавить свои дальнейшие мысли. Теперь они уже спускались под уклон по мостику. В конце его была открыта дверь, и его отец и брат лежали там, все еще связанные по рукам и ногам крепкими лозами лягушкоухих.

Там находился и третий представитель человечества, довольно упитанный, на нем был костюм из прозрачной, покрывающей тело брони. Сквозь эти доспехи виднелось, закрывающее все тело одеяние, на котором не было никаких швов или закрепок. У незнакомца были темно-рыжие, словно проволочные, волосы, резко выраженная щелевидная линия рта и уши, которые были не совсем круглыми, как собственные уши Келвина, а имели форму груши.

— Почему ты не убежал? — спросил Келвин у незнакомца. В этот момент химера опустила его на пол. Клешни скорпиокраба скользнули мимо его лица, посылая импульс тревоги по всему его телу и аккуратно разрезали лозу, связывающую его. Путы упали, и Келвин с трудом встал на ноги, пока химера освобождала остальных.

— Потому что, это химера, глупец! — резко бросил в ответ незнакомец.

Келвин заметил железные кольца, вделанные в каменную стену. Очевидно, он попал в темницу под замком. Кроватями здесь служили охапки соломы. Единственным предметом меблировки была кормушка величиной примерно с сундук и высотой по пояс, которая стояла в углу. В ней содержалась смесь мелко нарезанных фруктов в чем-то вроде каши. Келвин не мог поверить, что из этой кормушки доносится такой соблазнительный запах, от которого слюнки текут, и он понял, что его желудок и вправду пуст. В дальнем углу он заметил открытый сток. По небольшому каменному желобку бежала тонкая струйка воды, она вытекала из-под одной стены камеры и утекала под другую. Вода выглядела прохладной и такой же соблазнительной, как и пища.

— Идите сюда, ешьте, все ешьте и становитесь упитанными и жирными, — сказал незнакомец. — Если чудовище съест вас в первую очередь, моя подойдет не так скоро!

— Пока, до свидания, — сладким голосом сказала голова Мервании.

— Приятного аппетита, — добавила голова Мертина.

— ГРРААУУ! — прорычал дракон. Огромные челюсти раскрылись. Высунулся раздвоенный язык и лишь чуть-чуть не достал вздрогнувшего лица Келвина.

— Грампус, не пробовать! — выругала его Мервания. С удивительной легкостью огромный смешанный зверь повернулся, его длинное медное жало оцарапало сначала стену, а затем потолок, когда хвост приподнялся и изогнулся за спиной. Быстрым семенящим движением химера выскользнула прочь. Она повернулась вокруг своего массивного крабьего тела, и ее человеческие руки ухватились за край двери. Головы посмотрели на пленников, пока дверь закрывалась. Снаружи донесся звук задвигаемого тяжелого засова.

В камере на самом деле не было темно. Свет просачивался вниз сквозь узкие щели, расположенные на потолке через некоторые промежутки. В этом свете Келвин мог разглядеть, как его отец и брат потирают руки и ноги, чтобы восстановить кровообращение. Химера не побеспокоилась о том, чтобы забрать из камеры лозу, которой они были связаны. Полная презрения к любым планам, какие могли бы у них возникнуть, она оставила их путы там, где они упали.

— Я мог бы подумать, что нет ничего хуже, чем золотой дракон или серебряный змей, — произнес Джон, растирая лодыжки. — Но, ей богу, химера, химера! И медь!