Пирс Энтони - Медь Химеры

Подпрыгнула лошадь. На лице Мора появилось озадаченное выражение, как и на лицах его офицеров. Затем они продолжили свой путь в глубь территории, которая была их целью.

— Нет, ты этого не сделаешь! — огрызнулась Хельба. Она сделала ответный жест, и продвижение вперед армии Мора осталось на одном уровне с соседним деревом, хотя, казалось, что они отчаянно рвутся вперед.

— Больше я этого не потерплю, — мрачно сказала Зоанна. Она сделала новый жест, и скачка возобновилась.

Приведенная в ярость такой наглостью, Хельба подняла руку. В этот момент Зоанна подняла свою. Раздался громкий хлопающий звук, запахло озоном, и все три кристалла Хельбы завибрировали.

— Я могу продолжать, ты, мешок с костями, — сказала Зоанна. — Продолжать, пока они не треснут.

Хельба неохотно убрала свою мысль, и все три кристалла тут же стали непрозрачными.

Она посмотрела на своего друга, который теперь озирался по сторонам, словно опасаясь, что королева прячется где-то в комнате.

— Да, Катба, с ней у нас будет много хлопот, — сказала Хельба. — Боюсь, что куда больше, чем раньше.

Катба фыркнул, сердито и понимающе. В это время Хельба почувствовала, что ее силы иссякли.

— Да, я очень боюсь, Катба, что это будет длинная и утомительная борьба. Кто бы мог подумать, что эта злобная королева возвратится и станет еще хуже, чем раньше.

Вопрос был риторическим, но ситуация была серьезная. Хельба пожалела о том, что она так стара и так устала.

Рауфорт перевел взгляд со ставшего теперь непрозрачным кристалла на лицо своей царственной супруги. Ему не понравилось то, что он только что услышал. Эта колдунья, похоже, могла стать для них источником беспокойства.

— Ты можешь сделать так, чтобы она нам не помешала?

На лице Зоанны появилась гримаса, похожая на улыбку, которая затрагивала только ее губы, что было совершенно непохоже на ее положительного двойника из другого измерения, Занаан, улыбавшуюся всем своим лицом в тех редких случаях, когда у нее вообще были причины улыбаться. Это было одной из многих вещей, которые ему по-настоящему нравились в Зоанне.

— Остановить нас? Должно быть, ты сошел с ума, мой любимый. Она никогда не сможет остановить нас. Ничто и никто не может этого сделать.

Он хотел бы верить, и, когда заглянул ей в глаза, ему это почти удалось.

Пытка, мучения, боль. С ее помощью все это будет наслано на их врагов и особенно на тех предателей, которые победили его в его собственном измерении. Этот Келвин… О, какое бы удовольствие он получил, растягивая его в каждом вновь созданном устройстве для пыток! Но будет ли для него достаточно испанского сапога, дыбы и других орудий? Нет, для этого нежного и мягкого молодого человека, который навлек на него столько неприятностей, он придумает какое-нибудь особое устройство, особую боль.

Король начал думать о ребенке, которого должна была родить жена круглоухого. С помощью Зоанны он может родиться таким ужасным, что вызовет у обоих его родителей неутешное горе и муки. Да, это будет подходяще — и забавно!

— Зоанна, ты что-нибудь слышала о звере, называемом химерой?

— Химера? — непонимающе переспросила она.

— С тремя головами и хвостом скорпиокраба.

Она улыбнулась.

— А, ты имеешь в виду химеру! Конечно, хотя она уже почти везде вымерла. Что за симпатичный зверек!

— Можно ли сделать так, чтобы ребенок Келвина походил на нее?

Ее деланная улыбка постепенно превратилась в настоящую.

— Мой дорогой, ты просто гений! Почему бы и нет?

Такая уверенная в себе, такая спокойная. Ему стоило бы долго искать по всем измерениям, чтобы найти такую подходящую супругу!

— Что за доспехи ты носишь? — спросил Келвин своего товарища по камере.

Стапьюлар, как обычно, умудрился так взглянуть на него, что Келвину показалось, что он насмехается над ним. Тоном как раз подходящим для оскорблений он сказал:

— Какая тебе разница, тупица из низшего мира!

Келвин вздохнул. Он так отчаянно пытался вести себя вежливо, а Стапьюлар сводил на нет все его усилия. Он взял из кормушки еще одну пригоршню фруктового рагу и сжевал ее, внимательно глядя на рыжего.

— Все правильно, вперед, набивай брюхо! Нагуливай жирок, чтобы стать как раз тем, что нужно этой старой трехголовой твари. Ты же видишь, что я не притрагиваюсь к этой пище! Но ты поступай как знаешь. Может быть, она поджарит тебя. Приправит тебя небольшим количеством чеснолука. Да, это будет очень вкусно.

Келвин задрожал. Он никогда не любил чеснолук. Его собеседник, очевидно, пытался рассердить его, хуже всего было то, что это ему удавалось. Если химера собиралась съесть его, то он предпочел бы, чтобы она съела его сырым.

Но он был голоден и хотел сохранить силы для того, чтобы быть готовым ускользнуть отсюда, как только ему представится такая возможность. Келвин закончил пережевывать смесь орехов, фруктов и зерен, подумав, что она была совсем неплохой, — и в самом деле, она была просто великолепна. Затем он лег у края маленького ручейка и напился воды из стекающей струйки. Хорошая, чистая как хрусталь родниковая вода, самая лучшая. Келвин должен был признать, что у чудовища отменный вкус в вопросах еды и питья.

Наконец он встал и внимательно посмотрел на Стапьюлара. «Теперь мне нужно контролировать свое поведение, — подумал он, — не хочу показаться враждебно настроенным».

— Я спрашиваю тебя о твоих доспехах, мой товарищ по камере.

— Почему я должен отвечать тебе?

— Я же рассказал тебе об оружии Маувара.

— Я не просил тебя об этом. Разве я тебе чем-то обязан?

— Ты же хочешь выбраться отсюда, хочешь спастись. Конечно же, ты не хочешь быть съеденным?

Стапьюлар заколебался. Несомненно, он пытался придумать подходящую причину, чтобы ответить отказом на разумную просьбу Келвина. Даже самые глупые люди, как ни странно, любили казаться умными.

Келвин протянул руку и дотронулся до прозрачной пластины. Она покрывала охотника с ног до головы, оставляя открытыми только кисти рук и голову. Точно такая же броня, как и та, которую носили Рыцари Круглоухого и роялисты, сражающиеся за королеву. Только эта броня не была металлической. Его отец назвал этот материал «каким-то видом стекла или пластмассы». Она казалась очень легкой, но на ощупь была прочной и твердой.

— Химера позволяет тебе носить эти доспехи. Но она, конечно6 снимет с тебя все перед тем, как пообедать тобой.

— Разумеется, бледноволосый. Как ты только догадался?

— Это кажется разумным. Не думаю, чтобы Грампус смог бы разжевать это.

— Ему не придется. Броня крепкая, но ее достоинство вовсе не в этом.

— Тогда…

— Она изолирует от электрических разрядов. Молнии могут облепить ее всю, но внутрь не попадут. Особенно, когда… — он прикоснулся к чему-то внутри своего воротника, наклонив подбородок. Немедленно сзади поднялся прозрачный капюшон, который закрыл всю голову и защелкнулся впереди. Аналогичные капюшончики, выполненные как перчатки, защелкнулись на его запястьях, закрывая руки. Теперь Стапьюлар оказался полностью заключен в броню.