Константин Бояндин - Отражение глаз твоих [пишется]

— Мне не нужна одежда, — усмехнулся Хонн.

— Если мы хотим появляться среди обычных людей, — терпеливо объяснила Неммер, — надо походить на них во всём. — Хонн поджал губы. — Или одежда будет тебе… мешать?

— Вряд ли, — Хонн пожал плечами. — Хорошо. Боюсь только, что искать придётся долго.

Неммер, стоявшая уже у двери в «гардероб», оглянулась.

И молча кивнула.

Даллатер долго смотрел на три шарика. Те самые три шарика, которые навигатор исследовал куда более тщательно, чем ожидалось. Надо признаться, Светлейший ощущал себя не в своей тарелке. Запись, которую он снял в гостиничном номере была произведена, вообще говоря, в нарушение нескольких законов — о неприкосновенности личной жизни, например. Потому что "эхо мыслей", в котором начальник Хранилища копался, чтобы выудить сведения о «шариках», содержало очень много личного.

Правда, номера трёх необычных килианов Теммокан записал на листе бумаги, и лист этот отыскался в мусорной корзине… но некоторую неловкость Даллатер всё-таки ощущал. И, хотя успел стереть все следы проведённого сканирования, несколько часов вздрагивал, заслышав чьи-нибудь шаги.

Три шарика. Три кусочка окружающего мира, запечатлённые во множестве подробностей. Поразительно чёткие записи, по которым можно было «прогуляться». Правда, взглянуть на оператора, записавшего тот или иной шарик, не удавалось: стоило только повернуть «взгляд» проектора в ту сторону, как картинка немедленно пропадала.

Вот так дела… Интересно, а исчезнувшие килианы — они что, были такими же? И для чего Дракон изъял их?

Ответов на эти вопросы не предполагалось. А делиться с Драконом-2 подобным знанием Светлейший пока не хотел. Интуиция подсказывала, что это знание — из тех, что могут стоить жизни. А таким ощущениям лучше доверять.

В конце концов Даллатер спрятал все три шарика у себя в личном сейфе (очередное нарушение очередной инструкции) и некоторое время занимался текущими делами. Каждый день в его Хранилище прибывало от пяти до сотни новых записей. Свободного места, конечно, ещё хватает: как минимум на полмиллиона записей.

Ближе к обеду подошли два сотрудника и попросили отпуск. Без особой надежды на лицах: хоть аврал и кончился, выражение лица Светлейшего нельзя было назвать благосклонным. И неожиданно их отпустили. На месяц, вдвое больший срок, чем ожидалось. Сотрудники ушли с таким видом, словно в отпуск их отпустил сам Всезнающий, лично благословив при этом. А в два часа пополудни пришло досье на Теммокана, которое Светлейший заказывал двадцать восемь часов назад.

Досье оказалось весьма интересным. Впрочем, так называемые «обычные» люди давно уже не попадались на жизненном пути Даллатера. В этом смысле Теммокан не являлся исключением.

Светлейший рассеянно листал папку, с содержимым которой могли знакомиться далеко не все ныне живущие. Поначалу всё мешало как следует изучить биографию навигатора. То заместитель умудрился уронить и расколоть одну из матриц (прокатится теперь в Академию, где получит и новую копию, и положенную взбучку). То прислали огромную партию новой модели матриц (и доставивший их курьер, по совместительству — тот, кто изобрёл эту новую модель, страшно обиделся на Даллатера за то, что начальник Хранилища сухо поблагодарил и не предложил даже стаканчика вина, по старой дружбе). То Дракону-2 вздумалось ознакомиться с каталогом поступлений за последние два месяца.

В конце концов, Даллатер был готов спрятать папку под плащом и, покинув Хранилище, уединиться где-нибудь в глуши, скажем — в одном из своих замков. Но увы — охрана тщательно проверяет всех, кто проходит Хранилище и покидает его. Никаких исключений. Правда, чтобы досмотреть Дракона, надо вначале его заметить.

К концу дня поток отвлечений иссяк. Даллатер не торопился бросаться к папке со всех ног. Он не торопясь привёл в порядок слегка растрепавшуюся причёску, переоделся и поужинал. Когда две луны посеребрили верхушки деревьев за окном его кабинета, Светлейший был в отличном настроении. И как странно: содержимое досье, к которому его неудержимо влекло весь этот суматошный день, как-то перестало казаться единственной в мире ценностью.

Ну что же…

Сын одного из рыбаков, обитающих на одном их крохотных островков Архипелага Хеверт. С детства заинтересован в мореплавании. Ну, это понятно. В двенадцать лет замечен главой своего рода и рекомендован Совету Вождей как подающий надежды навигатор. Академия мореплавания, Киннер, окончил с отличием… Светлейший прикрыл глаза. Мальчишку взяли в Академию тринадцати лет от роду. Чрезвычайно редкий случай. Ещё интереснее, что Правитель Хеверта (на Среднем языке слово «Правитель» было наиболее удачным переводом поста этого человека), похоже, всерьёз занялся подготовокй своих подданных в самых разных областях. Сам Хеверт был необычным явлением: содружество множества родов, по сей день придерживающихся архаичных, многие века назад установленных порядков, но чрезвычайно легко воспринимащее всё новое и способное постоять за себя. Восемнадцать вождей — глав родов — являлись чем-то вроде совета министров, а один из них, назначаемый на свой пост пожизненно, управлял островным государством. Зачастую совершая парадоксальные поступки. Но Хеверт сохранял независимость и процветал. Одно из немногих государств, где практически нет агентов чужих разведок, занимающих высокие посты. Итак, закончил Академию. Прошёл обряд "открытого имени", после которого формально становился мёртв для своих родителей и переходил в подчинение Совету. Как звали Теммокана до "открытия имени", не узнает никто. Буквально: никто.

Светлейший листал скучный перечень рейсов, совершённых кораблями Хеверта в самые разные уголки мира. Да… с таким опытом. Повидал человек разное, это уж точно. А я к нему относился, как к мальчишке. Странно, но Даллатер ощутил неловкость. Ненадолго, впрочем. Всё шло отлично до Леагари. Где и случилась неприятнейшая история… Даллатер тщательно изучил официальную хронику тех дней, где предлагалось три, достаточно разных, версии произошедшего. Однако, во всех трёх Теммокан, к тому моменту один из лучших торговых представителей Хеверта, обвинялся в преднамеренном убийстве дочери одного из высокопоставленных лиц того самого королевства, что жаждало лишить Хеверт фактической монополии на морскую торговлю в своём порту… Даллатер захлопнул досье и встал. Размял пальцы рук. Жутко, совершенно непереносимо захотелось закурить, но он сдержался. Подошёл к бронестеклу и понаблюдал за тем, как ветерок гонит волны по лужайкам, теребит кроны деревьев. Сова скользнула по-над землёй, на несколько секунд попав в поле зрения. Светлейший вернулся к столу. Обвинение было шито белыми нитками, это видно. Хеверт никогда не допускает того, чтобы его подданные нарушали чужие законы. Выбор у Теммокана был невелик: подать в отставку и прозябать на Хеверте, как "потерявший имя"; отыскать подлинного преступника и покарать; уйти из жизни самому, очищая своё имя.