Пирс Энтони - С мечом кровавым

Мима опустил его на поле боя, прямо напротив мальчика, в котором он недавно находился. А потом отменил неподвижность.

Сражение возобновилось. Куски тел завершили свой полет и упали на землю. Паренек, оглушенный взрывом сзади, пошатнулся, выпрямился… и увидел перед собой размахивающего руками врага.

Подросток машинально поднял винтовку, прицелился и выстрелил.

Сомнительно, чтобы пуля попала в цель: в подобных обстоятельствах меткая стрельба невозможна. Однако его действия привлекли внимание других мальчишек подразделения. Они остановились, подняли оружие и начали стрелять. Несколько пуль угодили в человека, он вскрикнул и упал.

Солдаты подошли и, увидев лицо, вскрикнули от изумления. Это лицо они видели много раз: оно было на плакатах во время занятий по выработке ненависти к врагу. Мальчишки выкрикнули имя.

Персидский офицер, заметивший замешательство, рискнул покинуть убежище и проверить, в чем дело. Он тоже опознал убитого. По его распоряжению бойцы оттащили тело за холм. Труп был тяжелый, но недостатка в желающих выполнить команду не было; все понимали, что этот эпизод дает возможность укрыться от страшной опасности. Как-то сам по себе бой затих.

Мима, никому не заметный, наблюдал за происходящим со своего жеребца. Он видел, как тело оттащили в бункер; как мальчика, в котором он находился, назвали солдатом, убившим чудовищного супостата. Мальчишка мгновенно стал героем, получил отпуск и был направлен в тыл для доклада высшему командованию. Он будет в безопасности — и ни он, ни его мать больше не испытают нужды.

Персия неоднократно официально заявляла, что будет продолжать войну до тех пор, пока не уничтожит вражеского вождя. И вдруг этот человек умер. Объявленная причина войны исчезла. Наступление было отменено и установлено фактическое перемирие.

В течение какого-то времени дети больше не будут гибнуть. Возможно, теперь война закончится и начнется восстановление.

Мима не был уверен, что его способ прекращения войны единственно правильный, и тем не менее испытывал удовлетворение. Он не только добился цели, но и узнал еще один путь, как сделать свою службу полезной.

Обеспокоенный тем, что Судьба поведала ему о замыслах Сатаны, Мима попробовал вечером поговорить об этом с принцессой.

— Я думаю, тебе было бы лучше у Луны в мире смертных, — запел он. — Поскольку ты всегда можешь проводить ночи здесь со мной, такая разлука, в сущности, не станет слишком тягостной.

— У двоюродной сестры той женщины, которую ты любил до меня? — осведомилась Восторг горько-сладким голоском.

Вот те на!

— Кто тебе это сказал?

— Конечно, Лила.

— Лила — порождение Сатаны.

— Она интересная женщина. Была бы тебе отличной наложницей.

— Не уверен, что хотел бы иметь в качестве наложницы демоницу. Она в первую очередь блюдет интересы Сатаны, а не мои.

— Тебе претит мысль, что женщина ставит чьи-то интересы выше твоих?

Такого рода вопросов Восторг раньше не задавала. Миме не очень-то понравилась эта перемена.

— Мне претит мысль о подобной близости с существом, предложенным воплощением Зла.

— Да полно, — сказала Восторг. — Лила — это не зло! Она образованная женщина.

— Что же она тогда делает в Аду?

— Ей фуфло навесили.

— Фу… что?

— Фуфло. Ну, ложное обвинение. Недопонимание. Не успела она что-то сообразить, как оказалась в Аду. Поэтому пытается приспособиться.

— Мне все это не по душе. Она — демоница.

— Ах, не будь ты таким долдоном!

— Кем?

— Старомодным.

— Восторг, тебе не к лицу западный жаргон! Не забывай, что ты принцесса.

— Бывшая принцесса. А теперь просто женщина. И Лила тоже. Ах, я так много от нее узнаю!

— Что, например, помимо сплетен и жаргона?

— Например, вот это, — ответила она и поцеловала его так, что Миму бросило в жар.

— Ты ведешь себя как наложница! — возмутился он.

— Я веду себя как женщина, которая учится ею быть.

— Я и правда думаю, что тебе лучше пожить у Луны Кафтан.

— Луна прекрасная женщина, и мне она нравится… но теперь, когда я знаю, как она похожа на твою прежнюю любовь, я предпочитаю держаться от нее подальше… и хочу, чтобы и ты делал то же самое. К новой жизни привыкать и так трудно, чтобы еще волноваться о том, что там у тебя на уме.

Обеспокоенность Восторг небезосновательна, Мима вынужден был это признать. Он не питал никаких романтических чувств к Луне, однако действительно в нем что-то несколько изменилось, когда ему стало известно об их родстве с Орб. Где сейчас Орб? Каково ей пришлось после того, как он покинул ее? Помогло ли ей кольцо? Она была западной женщиной, которую он любил; теперь Восторг перенимала некоторые западные черты, и ему они не казались привлекательными. Может быть, она по-своему права, не желая оставаться у Луны.

— Впрочем, наверное, ты могла бы жить с какой-нибудь другой смертной женщиной, — предложил Мима.

— Зачем? Мне здесь нравится. Еда хорошая, местность красивая, а Лила — прекрасная собеседница. Вскоре она собирается показать мне Ад.

— Показать Ад! — речитативом воскликнул Мима, чуть было не поперхнувшись. — Я не желаю, чтобы ты даже близко подходила к этому месту!

— Ты бы предпочел, чтобы я целыми днями сидела в замке, вышивая платки?

Он вздохнул. Действительно, в Чистилище ей нечем было особенно заняться.

— Может, стоит найти себе какое-нибудь дело в мире смертных, чтобы не скучать? Я уверен, что Луна сумеет…

— Опять она. Видно, ты про нее много думаешь.

К сожалению, правда — после разговора с Судьбой. Мима даже не предполагал, что окажется в кругу близких родственников Орб. Но так как он хорошо знал Орб, то этим родственникам доверял. Миме очень хотелось уберечь принцессу от тлетворного влияния Сатаны.

— Просто я чувствую, что Сатана затевает против тебя какую-то пакость, и я был бы в отчаянии, случись такое.

Восторг смягчилась.

— Принцы не должны так говорить. Почему ты попросту не прикажешь мне делать то, что хочешь?

— Потому что люблю тебя.

— Ты же знаешь, что это декадентская западная концепция. — Однако скрыть своего удовольствия она не могла. — Я попробую найти какую-нибудь работу в мире смертных.

— Это меня радует.

Потом они занимались любовью, и все было хорошо.

Понадобилось личное присутствие Марса в Латинской Америке. Завоевание, Кровопролитие, Голод и Мор так и рвались к работе, однако Мима не проявлял никакого энтузиазма. Его все больше беспокоил вопрос, подходит ли он вообще для этой должности. Мима был обучен командовать и воевать, но удовольствия от этих занятий не испытывал. Он бы предпочел вообще уничтожить войну. Но в этом-то и заключалось противоречие, поскольку, если ему это удастся, он лишится должности, — и что с ним тогда будет?