Дженнифер Роберсон - Танцор меча

Раб ненавидит самого себя.

На Юге раб – просто вещь.

Куча навоза на земле.

В ней я и привык спать, когда мне разрешали прилечь.

Я услышал, как тяжело дышала Дел, жадно втягивая воздух сквозь стиснутые зубы, и понял, что произнес все это вслух. Я хотел вернуть слова назад, разжевать их зубами и запихнуть в глотку, где они навеки скроются от всех, откуда они никогда не вырвутся.

Но было уже слишком поздно. Я произнес их.

Я закрыл глаза и почувствовал, как пустота снова заполняет мою душу. Это ощущение ни на миг не оставляло меня в детстве. Потом появились гнев, разочарование, ярость. И безумный страх, который дал мальчику мужество пойти на сильного кровожадного зверя с грубым деревянным копьем.

Нет. Не было никакого мужества. Было отчаяние. Потому что мальчишка знал, что может получить свободу только убив зверя.

Или погибнув в его логове.

– И ты убил его.

Я посмотрел на Дел.

– Я сделал больше, баска… Это из-за меня он пришел. Я вызвал его.

Губы Дел приоткрылись. Она уже готова была задать вопрос, но промолчала. Она начала понимать.

Я глубоко вздохнул. И впервые рассказал правду о том, как завоевал свою свободу.

– У Салсет жил мужчина, волшебник. Салсет преклонялись перед ним, он обладал силой, – я пожал плечами. – А для меня он был больше, чем волшебником. Он был богом, спустившимся ко мне на землю, потому что он пообещал мне полную свободу, – я хорошо помнил его голос – мягкий, ровный успокаивающий, говорящий, что я могу стать свободным. Волшебник сказал, что человек сам может добиться свободы для себя если воплотит в жизнь свои сны и видения. И если я очень сильно буду верить, я стану тем, кем захочу. Он объяснил, что магия, которой он владеет, доступна немногим, а та, которая нужна была мне, могла починиться любому. Я глубоко вздохнул, вспоминая все его слова. – Я бегал за ним везде, хотя меня за это били. Он понимал меня и старался помочь. Он дал мне игрушку.

– Игрушку?

– Песчаного тигра, вырезанного из кости, – я пожал плечами. – Безделушка. Он сказал, что игрушка может дать ребенку свободу в мечтах, а свобода ума это свобода тела. На следующий день он исчез.

Дел ничего не говорила. Она молча ждала.

Я посмотрел на правую ладонь, где остался отпечаток Северного меча, и подумал, что Дел могла бы понять значимость силы, которую я призывал, потому что сама общалась с ней.

– Я взял игрушку и по ночам разговаривал с ней. Я дал ей имя, придумал историю, всю жизнь с момента рождения. Я наделил ее страшным, неутолимым голодом, – в моих ушах зазвучало эхо голоса, нашептывающего в уши цвета слоновой кости. – Я мечтал о таком избавлении, чтобы даже шукар убедился, что я заслуживал свободу. Я просил тигра прийти, чтобы я мог убить его.

Дел ждала. В хиорте стояла тишина.

Я вспомнил, как ощупывал пальцами гладкую кость, как ласкал ее, нашептывая, стараясь не чувствовать вонь навоза и коз и боль от удара кнутом, позабыть о душевной муке мальчика, мечтающего стать мужчиной и низведенного до положения вьючной скотины.

И я уходил в свой мир, мечтая о свободе, которую он мне принесет.

– И он пришел, – продолжил я. – Тигр пришел к Салсет. Сначала я обрадовался: теперь я мог завоевать свою свободу. Но потом понял, чего эта свобода будет стоить, – в желудке знакомо похолодело. – Мой тигр пришел потому что я вызвал его. Настоящий песчаный тигр, большой и свирепый, такой, о котором я мечтал, наделенный страшным голодом. И чтобы утолить этот голод, он начал есть всех, кто попадался, – я не мог отвести взгляда от ясных глаз Дел. – Детей, баска. Он начал есть детей.

Короткий вздох сорвался с ее губ. Она все понимала.

Я тяжело сглотнул, чувствуя, что замерзаю в духоте хиорта.

– Салсет не пользуются оружием и не умеют убивать. Это племя выращивает коз для еды и торгует ими. Когда песчаный тигр начал есть детей, взрослые на знали даже как подобраться к нему и убить. Они пытались, два человека с ножами прокрались в его логово, но он загрыз их. Шукар колдовал, но колдовство не действовало, и он сказал нам, что это наказание за прегрешения и объявил, что сразивший тигра, его убийца, навсегда будет благословен богами племени, – я хорошо помнил его речь: злой страшный старик, который и предположить не мог, что тигра вызвал чула. Я ждал этого. В тайне от всех, я сделал копье, потому что племя ни за что бы не позволило чуле взять оружие, и пошел к логову.

Ее ладонь накрыла мой сжатый кулак.

– Твое лицо…

Я скривился, проведя сломанным ногтем по шрамам.

– Часть платы. Ты видела песчаных тигров, Дел, ты знаешь, насколько они опасны. Я пошел против вызванного мою тигра только с копьем – в мечтах я не задумывался, как смогу справиться со свирепым хищником. Мне повезло, что я отделался только этими шрамами, – я вздохнул. – Но он успел съесть четырех детей и убить трех взрослых. На мне была ответственность за эти смерти и я должен был рискнуть.

Что-то сверкнуло в ее глазах.

– Но откуда такая уверенность, что именно ты вызвал его? Это могло быть совпадением. Старый чародей сказал тебе то, что мог сказать любой человек: если чего-то очень сильно хотеть, почти наверняка получишь это. В Пендже много песчаных тигров, ты сам мне об этом говорил. Не вини себя в том, к чему ты может быть не имеешь отношения.

Я вымученно улыбнулся.

– Ты волшебница, баска. Ты знаешь, как работает волшебство. У него два конца, оно обоюдоострое. Если ты чего-то очень просишь, оно даст тебе это, но потребует плату.

Она нахмурилась.

– Почему ты назвал меня волшебницей?

– Меч, баска, необычный странный меч. И руны, покрывающие металл, – я протянул руку и впервые показал ей след от меча на ладони. – Я почувствовал его поцелуй, Дел… Я почувствовал его силу. И не пытайся это отрицать. Я определяю магию по запаху, чутьем. От этого меча несет Северным колдовством.

Дел отвернулась от меня и долго рассматривала тканую стену хиорта. Я заметил, что она несколько раз жадно сглотнула.

– От него несет еще кое-чем, – пробормотала она. – От него несет виной и кровным долгом, как и от меня. И с меня тоже потребуют плату, – я открыл рот, чтобы задать вопрос, но она попросила меня закончить рассказ.

Я вздохнул.

– Я заполз в логово в середине дня, когда тигр спал. Он съел ребенка и был сыт. Я проткнул ему горло копьем и прижал его к стене. Потом я решил, что он мертв и подошел, чтобы рассмотреть его, и тут он ожил и бросился на меня, – я снова коснулся шрамов – символов моей свободы. – Но моя ненависть оказалась сильнее, чем его, потому что он умер, а я выжил.

Дел слабо улыбнулась.

– И ты завоевал свою наколдованную свободу.

Я мрачно посмотрел на нее, отгоняя воспоминания.

– Свободы не было. Я выполз из логова, больной от яда кошки, и чуть не умер в скалах. Я лежал там три дня полумертвый и не мог даже позвать на помощь… А потом шукар и мужчины племени пришли убивать кошку… Поскольку никто не знал, кто прикончил тигра… шукар объявил, что это сделала его магия, – глотать было тяжело, горло забивала горечь и старая боль. – Я не вернулся, они решили, что меня тоже съели.