Дженнифер Роберсон - Певец меча

Северянин даже не взглянул на меня, хотя я крепко прижимал его к скале. Он смотрел через мое плечо на Дел, которая вела к выходу мышастого. Бледное лицо Гаррода пошло пятнами от гнева.

– Она же не может убить его… она не может…

– Может, – тихо сказал я, – и этим она спасет наши жизни.

– Разве можно убивать лошадь?

Дел поставила мышастого боком к горловине, закрывая его телом вход.

Гаррод рванулся вперед, оттолкнув меня на два или три шага, и попытался выкрутиться. Ему это почти удалось, но я снова ухватил его и прижал к скале.

– На это нет времени, Гаррод…

Он яростно выругался, отбиваясь от меня, и бросил что-то на языке Высокогорий. Как мне показалось, что-то о старике и козе.

Я надавил на него немного и улыбнулся.

– Если хочешь, мы можем закрыть вход тобой.

Гаррод продолжал безнадежную борьбу.

– Ты не понимаешь…

– Я понимаю одно: наши жизни дороже жизни одной лошади. И с этим ты согласишься, если у тебя есть мозги.

– Я же разговариваю с лошадьми, дурак! Ты понимаешь, что это означает? Нет? – он налег на меня. – Я чувствую тоже, что они… мне передаются их ощущения…

Вой гончих приближался.

– Сейчас мне наплевать, даже если ты сам можешь родить жеребенка, – сказал я ему. – Дел пытается спасти наши жизни.

Он сыпал проклятьями на Северном. На этот раз мишенью стала Дел.

Я вздохнул и зажал ему рот.

– Всегда к твоим услугам, баска.

Гаррод что-то яростно забормотал в мою ладонь, а потом застыл. Поскольку все мое внимание было приковано к Северянину, я не смотрел, как Дел расправилась с лошадью, но услышал знакомый стенающий шепот вызванной к жизни яватмы. Потом лошадь тяжело упала. Гаррод зажмурился и обвис.

Дел тяжело отошла от мертвой лошади. От напряжения сводило даже мышцы

ее лица.

– Если на твоих глазах Аджани убил твоего отца, смерть лошади – пустяк, – объявила она.

Глаза Гаррода распахнулись.

Голос Дел не дрожал.

– Когда мы отсюда выберемся, я еще задам тебе несколько вопросов. Вопросов об Аджани.

Гаррод ничего не сказал, не успев опомниться после смерти лошади. Дел отвернулась.

Через минуту, убедившись, что Гаррод безопасен, я подошел к ней.

– Я останусь с тобой, баска.

В голосе Дел появилось что-то человеческое.

– Лучше тебе влезть наверх.

– Может и лучше, – согласился я, – но я не собираюсь прятаться.

Ресницы слабо дрогнули.

– Из-за того, что Гаррод остается внизу?

Я не был настроен огрызаться.

– Я хочу остаться здесь, с тобой.

Ее глаза искали мои, губы сжались плотнее.

– Когда я буду умирать, я обойдусь без компании.

– Я тоже, Дел. Но умирать я не собираюсь, – я посмотрел через горловину в каньон и, услышав тявканье совсем близко, встал позади нее. Если они пройдут Бореал, им предстоит выдержать еще один бой.

– Гончие приближаются, баска. Лучше начни свою песню.

Дел повернулась и встала прямо за мертвой лошадью между узкими стенами. Хрупкие, слабые ворота из плоти и костей, но я подумал, что они выдержат, потому что Дел помогала Бореал.

Дел подняла яватму и держала ее наискось, от плеча к бедру. Я представлял как под мягкой, шерстяной тканью напряглись тренированные мускулы. Дел расставила ноги, чуть согнула колени и застыла в такой позе.

Она высокая. Она сильная. Она не мягкая женщина, как совершенно ни к чему заметила Киприана. Я знал Дел как преданного бойца, служившего своей клятве.

Мой меч зашипел, выскальзывая из ножен, но музыка стали затерялась в песне, созданной Делилой. Из каньона вылетели шесть гончих. Авангард прибыл.

Аиды, баска, ну начинай же…

Уголком глаза я уловил блеск. Где-то высоко, высоко на каменной стене, не там, где мы с Гарродом спрятали Адару и детей. Может быть гончие нашли другой вход в нашу ловушку, а авангард должен был только отвлечь нас?

Я кинул взгляд на Дел. Она уже начала петь, оживляя меч. В этот момент ей было не до гончих, которые, припав к камням, пробирались по полу каньона, подползая ближе и показывая зубы.

Я снова посмотрел на стену и увидел лицо в одной из трещин. Лицо человека, а не морду зверя.

Я убрал меч в ножны, в два прыжка пересек ловушку и нашел подходящие щели в скале для рук и ног. Я легко взобрался вверх, подтянулся на выступ в сорока футах над полом и медленно заполз на него, соблюдая всевозможные предосторожности – очень не хотелось, чтобы мне выкололи глаза.

Но не произошло ничего подобного. Я не увидел никого живого, но трещина оказалась пещерой, превращавшейся в тоннель, проложенный ветром, водой и временем. Слабый свет окрашивал его в розовый и абрикосовый цвета, а значит другой конец тоннеля выходил на поверхность и у нас появлялся шанс спастись.

– Гаррод! – закричал я. – Гаррод! Спускай остальных. Тащи их сюда. Я нашел выход.

Я пригнулся, развернулся, немного повисел на краю и, нащупав ногами трещины, начал неловкий спуск.

Футов с пяти я спрыгнул вниз и увидел, что Гаррод уже помогал матери и дочери спуститься из их убежища. Я вытащил Массоу и отнес его к стене, которая легко могла послужить и лестницей. Обнаруженные мною выбоины в камне были расположены до смешного близко, они больше подходили мальчику размера Массоу, чем мужчине, но удивляться этому было некогда. Благодаря им, Массоу будет легче забраться. Быстрый и живой мальчишка горел желанием влезть наверх.

Адара, разумеется, нет.

– Лезть туда? – с ужасом спросила она.

– Прямо туда, – согласился я. – Как только поднимешься, увидишь выступ и тоннель.

– Но ты не знаешь, куда он ведет!

– Отсюда, – твердо сказал я и обхватил ее талию. – Подними свои юбки и залезай.

– Но…

– Залезай, женщина! Или ты хочешь, чтобы тебя съели?

Она торопливо подобрала юбки, заткнула их за пояс туники и повернулась лицом к стене. Я подсадил ее и несколько секунд наблюдал, как она неуклюже вставляла руки и ноги в щели.

За горловиной и воротами из мертвой лошади собиралось все больше и больше гончих. В утреннем свете я лучше разглядел уродливых тварей с серебристыми пятнами на шкурах, низко посаженными головами и выступающими челюстями. Тявкая, они показывали устрашающие зубы. Уши гончих напоминали волчьи, но шерсти на них не было. Они были кожаные, сероватые и стояли торчком, прислушиваясь к песне Дел. Крупы гончих казались неестественно легкими по сравнению с мощными плечами, отягощенными спутанными гривами. Щетинистые хвосты гончие поджимали под себя.

В слабом утреннем свете раскосые глаза стали бесцветными. Ночью, видимо собирая свет, они казались белыми и горящими.

Дел пела. Я чувствовал, как падала температура. Ниже и ниже, пока изо рта не повалил пар. Я знал, что в продуваемом ветром ущелье страшнее всего будет тем, кто находится перед Дел, но меня все равно знобило и я не решался определить, был ли вызван озноб холодом или страхом.