Василий Доконт - Траурный кортеж

— Брашер, всем солдатам, покинувшим посты без приказа, всыпать по десять плетей. Ваших гномов это тоже касается, сэр Эрин. Готам, и вы здесь? Охрана Аквиннарских ворот вас предупредила о вступлении в город этого отряда? — король указал рукой на площадь. — Или был извещён кто-нибудь из вас, господа? Если нет — охранников ворот тоже выпороть. Предупреждаю вас, господа военачальники: в следующий раз за подобное исполнение обязанностей часовыми пороть я буду вас, а виновные в нарушении дисциплины будут казнены. Мы воюем, господа, или как?

— Сир… — начал оправдываться Брашер.

— Что — «сир»? Что «сир», Брашер? Вы слышали приказ, барон? Исполняйте. Одна нога здесь, другая — там! Я могу ещё понять эту толпу придворных сплетников, для которых не существует никаких важных дел, кроме собственных удовольствий, — король назидательно кивнул в сторону крыльца, а оно оказалось уже совершенно пустым. — Н-да, легки на ногу. В скороходы их, что ли, всех определить?

— Сир, поркой будет задето самолюбие солдат…

— Готам, да и вы, господа, тоже, объясните своим солдатам, что самый достойный способ проявить самолюбие — это добросовестно исполнять свои обязанности по службе. Если они не могут понять такую простую мысль головой, мы поможем усвоить её через другое место. Так солдатам и скажите. Обиженных на порку следует гнать из армии в три шеи — нам только предателей не хватало. Больше, надеюсь, мне не придётся возвращаться к этой неприятной теме. Бальсар, представьте мне ваших друзей…

«— А то Вы сами их не знаете, сир!»

«— Знаю, Капа, знаю — всех, с кем Фирсофф встречался в последние девять дней своей жизни. Но зачем же лишать мага удовольствия? Пусть поделится своей радостью, что из свиты короля Фирсоффа кое-кто выжил».

— Сир, они уцелели! Вы представляете, они — живы!

— Итак?

— Простите, сир. Это — маг-лекарь раттанарской дворцовой стражи Баямо, не только выжил сам, но и спас, вылечил, кого сумел.

— Рад видеть вас, маг.

— Это — барон Инувик, министр иностранных дел раттанарского Кабинета…

— Рад видеть вас, барон.

— Капитан Паджеро, командир раттанарских дворцовых стражей.

— Рад видеть вас, капитан.

— Ваше Величество! Я не справился со своими обязанностями — не уберёг Его Величество Фирсоффа Раттанарского, и заслуживаю самого сурового наказания. Прежде, чем я буду казнён, разрешите передать вам отчёт лейтенанта пограничной стражи Блавика: Вы теперь и король Скиронара, значит, этот отчёт предназначен Вам, — Паджеро протянул Василию свиток. — Я видел на въезде в Скирону виселицу с пятью пустыми петлями и готов надеть одну из них…

— Капитан, вы выбрали себе неподходящую кампанию: две петли на той виселице заняты мятежными баронами. Не к лицу верному присяге воину находиться в таком обществе. Кстати, Астар, прикажите похоронить казнённых и разобрать виселицу, чтобы случайно не повесился кто-нибудь из слишком совестливых моих подданных. Вам, капитан, совет: никогда не решайте за короля — виновны вы или не виновны. У меня есть надёжный свидетель, что вы ни в чём не нарушили присяги, и выполнили последний приказ своего короля — дали возможность Гонцу спасти Корону. Свидетель этот — сам король Фирсофф, чью память я унаследовал вместе с ней, — Василий проявил Корону и показал на неё пальцем. — Каждый, кто посмеет обвинить вас в небрежном несении службы и смерти короля Фирсоффа, является наглым лжецом и будет за это наказан. Это говорю я, Василий Раттанарский, король по выбору Короны и преемник короля Фирсоффа. Я же благодарю вас за преданную службу Короне и раттанарским королям. Приступайте, капитан, к своим обязанностям — командира раттанарской дворцовой стражи — в доказательство того, что доверие к вам не утрачено. А сейчас я хочу взглянуть на короля Фирсоффа. Проводите меня к нему, капитан. Астар, соберите всех в моём кабинете через двадцать минут…

В кабинет Василий вернулся почти через час: как ни быстро он двигался, осматривая сани с погибшими раттанарцами, уложиться в полчаса не получилось: к нему неожиданно пришло узнавание, связанное с памятью Фирсоффа. Знакомыми оказались не только лица министров, но и всех, без исключения, солдат. Память Фирсоффа услужливо подсказывала где, когда и на каких постах видел того или иного солдата покойный король, а, значит, и он, Василий, и какие с ними случались истории и казусы. Может быть, это снова были штучки Капы, а, может, память Фирсоффа сама стала просачиваться через барьер, установленный Василием в недоступном теперь Чернигове, делая незнакомых Василию людей добрыми знакомыми. А мимо знакомых не пройдёшь равнодушно, хоть пару минут, да постоишь — из уважения, что к мертвецу, что к самому себе. Если нет в тебе благодарности к тому, кто жил с тобой рядом, служил и тебе, и твоему делу, и этой службе отдал свою жизнь — конченный тогда ты человек. И король ты тогда совершенно никчемный.

Мёртвые лежали в санях по двое, кроме короля Фирсоффа и министра образования Демада: королю одиночество было обеспечено его статусом, Демаду же — непомерным объёмом и весом. Так, министр торговли Тараз находился в паре с первым советником Лонтиром, министр Двора Морон со вторым советником Яктуком, военный министр Тандер делил сани с безголовым телом казначея Сурата.

— Голову что, не нашли?

— Нашли, Ваше Величество, — с пояснениями поспешил Илорин. Переживая за судьбу Паджеро, он всё время держался неподалёку, и был сейчас счастлив, что с его командиром всё закончилось благополучно. Новый король уже завоевал сердце лейтенанта, сохранив капитану не только жизнь, но и честь. — Голову положили между ними, Ваше Величество — чтобы не потерять: мало ли что в дороге случится…

Дольше всего Василий задержался возле тела Фирсоффа. Он стоял и смотрел на своего предшественника с некоторой долей зависти. «Ты был старый и мудрый, долго правил и всё понимал. Свои решения выполнял, не колеблясь: решил, что Раттанару нужен другой король, не ты, и себя не пожалел, подставился под стрелы с незащищённой грудью. Ведь была в твоём возке редкой прочности гномья кольчужка, которой эти лучники — тьфу, плюнуть и растереть. Я помню, как ты укладывал её в возок. Укладывал, а на битву не надел, потому что умереть решил в такой момент, чтобы ещё оставалось время уйти Гонцу. И всё оттого, что понял — ты не тот, кто справится с кризисом. Я тоже не чувствую себя тем королём, который сейчас нужен Соргону, но искать другого короля боюсь больше, чем боюсь сам быть королём. К тому же, на поиски замены у меня совершенно нет времени. Как же мне не хватает времени! И как мне не хватает информации! Интересно, испытывают ли Маски такой же недостаток информации, как я? Если да, то следует ожидать наплыва шпионов через все границы свободных от Масок земель. Нужно заручиться поддержкой горных племён и с их помощью самому вести глубокую разведку соседних королевств: контрабандисты — уже готовые агенты, — Василий кивнул в ответ на свои мысли, а со стороны показалось, что он соглашается с Фирсоффом: кто знает, может, умеют короли общаться и после смерти? А Василий, и впрямь, теперь мысленно заговорил с мёртвым собратом: — Мы с тобой почти родня, что-то вроде братьев по Короне: единые воспоминания, общее дело, общее королевство. Я позабочусь о Магде, брат, и о том, что ты только начал подозревать до отъезда. Хорошо, что Паджеро жив: он, как раз, мне в этом и поможет. Кому, кроме него, могу я поручить семейное наше дело? Бывай, брат, мне пора за работу: наши подданные уже ждут меня в кабинете — пора проводить очередной военный совет…»