Василий Доконт - Траурный кортеж

Василий в задумчивости как-то машинально тронул каблуками бока Грома, одновременно потянув левый повод. Конь шагнул вперёд и влево, описав небольшой полукруг, и вопросительно скосил глаз на короля: «Что это ты задумал, хозяин?» Король не заметил удивления коня и, продолжая размышлять, повторил те же движения. Послушный Гром прошёл круг до конца, охотно поддержав предложенную игру. Следующий круг он прошёл, сместившись влево вдоль строя Раттанарского полка, солдаты которого были удивлены не меньше Грома. А конь продолжал кружить, перемещаясь на левый фланг, и в движениях его стал заметен определённый ритм.

Раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три… — вышагивал конь, подчиняясь командам ног и рук короля. — Раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три…

Всё ближе край левого фланга, где в удивлении замер Паджеро, закончивший выравнивать строй своего полка.

…Раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три…

Дойдя до края левого фланга, конь замер рядом с полковником, постоял какое-то мгновение в ожидании, заговорит король или нет, и закружился в другую сторону, перемещаясь к центру строя и дальше, на правый фланг.

…Раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три…

Зажглась, засверкала хрусталём и драгоценными камнями Хрустальная Корона на голове Василия.

…Раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три…

Две армии, больше тридцати тысяч бойцов, стояли в ожидании битвы, а король кружился вдоль фронта своего войска в ритме Королевского вальса:

…Раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три, раз-два-три…

Кружился и думал, думал, думал.

«— Капа, ты помнишь наши черниговские опыты по останову и увеличению картинок из воспоминаний Фирсоффа?»

«— Ещё бы, сир! А что это Вас сейчас на воспоминания Фирсоффа потянуло? Не ко времени, вроде…»

«— Мне нужна увеличенная картинка той стороны поля. Должны же эти лунки что-то означать?»

«— Задание ясно, сир, исполняю. А может, я Вам лучше Ваших фотокарточков нашлёпаю, три на четыре, для удостоверения короля? Или побольшего размера, для местного пачпорта?»

«— Капа!»

«— Не хочете, так бы и сказали. А чего кричать, спрашивается? У меня давно всё готово, сир».

И возникла в голове Василия увеличенная картинка той стороны поля: всё, как заказывал, даже лица были хорошо различимы. Центр вражеского армии занимал лысый табун, совершенно не страшный в своей неподвижности, вроде строя оловянных солдатиков, только весьма неприятного вида. На флангах лысых испуганно жалась пехота, явно подневольная, но всё же опасная: со страху принуждаемый человек много пакостей сделать может. Фланги армии прикрывали конники, в рядах которых соседствовали и баронские дружинники, и случайный, где попало собранный сброд — тоже, видать, страхом набранные. Только от этого не легче — подневольные будут убивать не хуже доброхотов. А где же безликий друг мятежных баронов? Вот и он, красуется металлическим шаром под капюшоном плаща, сразу за лысой своей бандой. А за ним, ближе к лесу, что за ерундовины торчат?

Кружится король и рассматривает картинку, а в сторону врага, внешне, даже оком не ведёт.

«— Узнаёшь, Капа?»

«— Ясный перец, сир! Узнаю, то есть. Катапульты это, между ними — горками, и ядра приготовлены. Значит, и лунки эти в снегу — пристреливали нашу сторону, чтобы без промаха бить. Только ядра в снег ушли, вот их и не видно».

«— Как думаешь, зачем такие сложности?»

«— Вас боятся».

«— С чего бы это? Я ведь — добрый».

«— Им могли не сказать об этом. Забыли, или ещё как. А вдруг они добрых не любят?»

«— Выжженную яму у дворца помнишь?»

«— Вы думаете, это — оно? То самое?»

«— Думаю».

Танец короля кончился. Василий развернулся спиной к врагу:

— Бальсара ко мне, быстро!

Маг для скорости явился верхом:

— Слушаю, сир!

— Бальсар, у вас хорошее зрение?

— Не жалуюсь, сир.

— Там, позади лысых, не знаю, видно ли вам, установлены катапульты. Лунки от пристрелочных ядер — перед нами. Только кажется мне, что по нам будут стрелять не каменными ядрами, а той же дрянью, что спрятал Кассерин. Вы можете на расстоянии разбить сосуд?

Бальсар, молодчага, сразу ухватил суть:

— Безликий где?

— Рядом с катапультами.

— Попробую, сир.

На зов Бальсара явился Аксуман «со товарищи», и стали маги дружно священнодействовать по Бальсаровым командам. Король же с интересом наблюдал за таинством, как и вся его армия, как, наверное, и армия врага — те, у кого мозги ещё были свои. Но кроме Бальсара и короля никто не знал ни цели магической беготни, ни задачи, порученной королём магу-зодчему.

Маги, один за другим, легко погружали в землю свои посохи, словно вдавливали их в масло, а не в мерзлоту, которую и ломом не возьмёшь. Вокруг посохов полным составом суетилась магическая команда Бальсара, включая и нового его ученика — Бобо, сына трактирщика Дахрана. Редкий умелец по скисанию молока был допущен к посоху самого Бальсара, который тот воткнул посередине длинного ряда посохов. Оглядев своё колдовское воинство, главный маг раттанарской армии поплевал на ладони, для пущей надёжности, и, ухватившись за набалдашник обеими руками — поверх рук Баллина, подал команду:

— Приготовились! — и немного погодя: — Начали!

Кто ожидал после этих слов чего-то сверхъестественного, необычного, был наверняка разочарован. Просто засветились голубым светом набалдашники посохов, и протянулись между ними тоненькие ниточки голубого цвета. Сначала — паутинками, потом — потолще, и с увеличением толщины этих связей менялся и их цвет, с еле заметного голубого — на ослепительный синий. Из Бальсарова посоха полезла молния, коленчатая и яркая, как небесная — в грозу, только медленная и синяя. Молния нырнула в ближайшую к ней лунку, из неё — в следующую. И дальше, дальше, ветвясь и расползаясь в обе стороны по ряду лунок.

«— Что это он делает, сир?»

«— Ядра проверяет — нет ли в них начинки. Так я думаю. Солдат бы отвести подальше, да нельзя — догадается Безликий и смоется. Потом ищи по всему Раттанару».

«— А так — не догадается?»

«— Кто знает, Капа. Подождём».

Молния продолжала ощупывать лунки — ни в одной не полыхнуло, не вспыхнуло. Вот они и закончились, лунки. Молния замерла, словно раздумывая, что делать дальше, продолжая набирать толщины и света, и вдруг… Вдруг метнулась на ту сторону поля мгновенным броском, скакнула через табун лысых, ветвясь, уткнулась в пирамиды катапультных ядер, и… И белое зарево накрыло почти всю вражескую армию. Безликая фигура в плаще с капюшоном беззвучно лопнула, едва лизнуло её белое пламя, и неуправляемые лысые кинулись друг на друга, пожираемые жарким огнём. Рванули наутёк всадники, дальше всех находящиеся от центра пожара, но конский бег оказался медленнее жадного пламени, и даже им не всем удалось уйти. Пехотинцы, спасаясь, что было сил, побежали к армии короля, но никто не смог пробежать и трети бесконечной для них дороги к жизни.