Василий Доконт - Траурный кортеж

«— Наверное, Паджеро, сир, больше некому. Только он может распоряжаться здесь в Вашем присутствии. Он — у себя дома, сир».

«— Думаю, так и есть, Капа».

Король высветил Корону и сделал несколько шагов от солдат в сторону местных жителей. Случившегося дальше не мог предвидеть никто. Бахарденцы упали на колени и, обливаясь слезами, поползли к ногам короля. Василий замер, застыл неподвижно от неожиданности, и пребывал в параличе, пока первый из подползших горожан не начал целовать его сапоги. Король попытался поднять несчастного, но не сумел: другие стали хватать его за руки, покрывая их поцелуями. Целовали колени, ножны меча, края кольчуги. На помощь королю попробовал придти сержант Клонмел, командир охранной сотни короля, но завяз среди ползающих на коленях фигур, приняв на себя изрядную долю поцелуев. Больше никто не двинулся с места, понимая, что силой этих людей останавливать нельзя, неправильно это. Освободить людей, отвести от них беду, и тут же начать избивать их самим? Была надежда, что, возможно, король найдёт выход из неловкой, несуразной ситуации.

Это не было раболепием, это была благодарность доведенных до предела людей — благодарность за наступившее, наконец, спасение, избавление от владевшего ими ужаса. Слишком сильна была эта благодарность, и выразить её иначе — не получалось. Василий не принял её на свой счёт и, не имея возможности вырваться, пытался словами остановить захлестнувшие подданных эмоции:

— Прекратите, господа, прошу вас! Возьмите себя в руки — всё кончилось, господа, всё уже позади…

Короля не слышали, на его протестующие жесты не обращали внимания. Король был всего лишь олицетворением той силы, которая привела его сюда, в Бахарден, той силы, что вновь дала этим людям если не мир и спокойную жизнь, то хотя бы чувство собственного достоинства. Не существовало в данный момент для этих людей короля-человека. Существовала Корона, сияющая на его голове хрусталём и драгоценными камнями, существовала власть, ставшая на их защиту, существовал Раттанар, не бросающий в беде своих. Всё это было больше, чем просто король Василий, и всё это было в нём — в короле.

То, что дальше сделал король, поступок короля — снова был скорее поступком простолюдина, чем поступком монарха. Василий, так и не сумев вырваться из хватающих его рук, и не сумев поднять на ноги ни одного из бахарденцев, опустился на колени сам. Такой и запомнилась окружившим площадь солдатам эта встреча в Бахардене: сияние Хрустальной Короны, на коленях — плачущие бахарденцы, и среди них на коленях же — Василий, моливший их:

— Ну, что вы, господа! Ну, перестаньте! Я прошу вас, не надо! — и из глаз короля тоже текли слёзы — слёзы сострадания — которых он не замечал. — Ну, что вы, господа! Прекратите же!

И смотрели на всё это солдаты сквозь воду собственных слёз, ибо и они тоже — плакали.

Бахарден пострадал из-за своего положения в пространстве — так уж случилось, что оказался он окружен землями мятежных баронов. Именно это натолкнуло короля на мысль о создании Бахарденского графства, но король был не одинок в своём стремлении объединить все земли вокруг города, и не был первым в этой попытке.

Злополучный барон Фехер страстно желал того же: любой город для землевладельца — лакомый кусок, а Бахарден был богатым городом, знаменитым на весь Раттанар своей осенней ярмаркой. Да, что там Раттанар — Бахарденская ярмарка была очень популярна в Двенадцати королевствах, и собирала гостей со всего Соргона. Золотое дно для предприимчивого человека.

Жизнь часто вносит свои поправки в самые продуманные планы. И неожиданности, которыми она щедро наделяет особо везучих на них людей, бывает, камня на камне не оставляют от этих планов. Фехер на себе испытал всю горечь разрушения мечты. Сначала не заладилось со взятием власти в столице: к моменту гибели королей Коллегия, своим указом о мерах по предотвращению возможного мятежа, отсеяла многих колеблющихся, не пожелавших брать власть такой ценой. Остальным мятежникам объединить силы для захвата Раттанара не позволили священные отряды и квартальная охрана, заперев баронов в особняках, а городских стражей — в казармах. Затем провалилась попытка взять Раттанар одновременным ударом снаружи — табуном лысых, и изнутри — баронскими дружинами. Попытка эта лишила Фехера не только возможности присоединить Бахарден к своим владениям, но и стоила ему жизни: потерпев поражение в поединке против Яктука, он покончил с собой.

Город Бахарден, который должен был спелым яблоком упасть в ладони барона Фехера, не достался никому из претендентов, и, будучи ничьим, подвергся неоднократному ограблению разношерстными бандами из окрестных лесов. При этом тащили не только ценности и имущество, но угоняли и людей. Страшная судьба угнанных стала известна, когда под Бахарден припёрся табун пустоголовых и устроился лагерем в ожидании войск короля. Пленниками пополняли естественную убыль численности табуна (мороз понемногу брал своё с плохо одетых и спящих на мёрзлой земле существ) либо отдавали их табуну в пищу. Отряды людоловов рыскали по улицам в поисках добычи, и жители прятались с хитростью загнанных крыс, за два неполных десятка дней пустоголовой власти изрыв крысиными ходами всю территорию города.

Худшее началось, когда у людоловов объявился командир. Не ватажек какой-то одной банды, а общий для всех банд командир, назначенный, по его словам, самим Безликим.

— Ростом — вроде бы гном, — объяснили бахарденцы.

— Не верю, что гном способен на такое, — возмутился Эрин. — Ни один гном не станет сотрудничать с Масками. Ручаюсь своей головой!

— Мы не утверждали, что — гном, но роста гномьего, это точно. А сложения щуплого — в чём душа только держится. Лица мы его не видели — забрало на шлеме было всё время опущено. Да и не до разглядываний вражеских лиц, когда все мысли только о счастливом бегстве… А голос — резкий, визгливый, бабий какой-то…

Командир этот для горожан оказался сущим бедствием, без труда находя свои жертвы в самых причудливых ухоронках. Охота на людей была его любимым развлечением, и не спасали ни отсутствие дыма (в морозы трудно удержаться от соблазна для обогрева разжечь костерок), ни тишайшее поведение (ни шороха, ни стука) хоронящихся от гибели бахарденцев.

Когда тащили добычу из нор, главы семей отчаянно защищали своих домочадцев, но где одиночкам устоять против сотен. Их вязали, скручивали верёвками, и волокли на площадь — на расправу и развлечение командира.

Никто из бандитов в этой кровавой забаве участия не принимал, только щуплый карлик в одиночку неустанно трудился, истязая беззащитных пленников. Трудно поверить, но заваленная останками площадь — дело рук всего лишь одного человеческого недомерка.