Юлия Остапенко - Русская фэнтези-2008

— А дальше, в конце экзамена у всех нас произошло смешение различных литературных реальностей, а в конце концов у всех, кроме неё, — Виктор бросил мимолётный взгляд на жующую Белоснежку, — стала доминировать реальная личность. Санчес! Что с тобой происходило перед тем, как ты оказался здесь?

— Ничего хорошего, я почти спятил, всё пытался понять, кто я: Винни-Пух, Страшила, Железный Дровосек, Медведь и еще кто-то. А потом до меня вдруг дошло, кто я на самом деле.

— И именно после этого туман рассеялся, и ты переместился сюда! Так, — довольно произнес, потирая руки, Виктор, так и не заметив ни того, что Санчес опять вздрогнул от ещё одного неожиданного порыва Ветра, ни самого Ветра. — Это полностью укладывается в определенную схему. А теперь ты, Виола.

— Ну, я уже сказала… Мы с Элли вернулись в Канзас. Я ж-ж-ждала Дверь и вдруг поняла, что «Волшебник Изумрудного города» — это что-то не то, его не должно быть на экзамене. Я испугалась, и тут меня понесло… Всё мелькало быстро и тоже в тумане, сцена оттуда, сцена — отсюда. С-с-сначала я оказалась в «Золушке» — не знаю кем, но только не Золушкой, и танцевала на балу, потом я — Машенька, в корзине за плечами Медведя; потом — Сова, сижу на ветке дерева и смотрю на ослика Иа. И тут мне стало нехорошо, я стала думать: кто я? Вспомнила, что Т-т-тотошка, и оказалась в лесу, а рядом со мной сидит на пеньке Белоснежка. Я очень ей обрадовалась, потому что одной — с-с-страшно. Она сказала, что тоже потерялась, и мы решили быть вместе. Пошли искать еще кого-нибудь знакомого. Шли, шли по лесу и пришли на крышу г-г-громадного дома. Тут Белоснежка и говорит: «А этот дом напротив я знаю! Здесь живёт очень хороший человек! Надо его дождаться».

И мы стали ж-ж-ждать. А потом увидели, как здесь загорелся свет, и п-п-пришли сюда, а когда вошли — я уже я. Вот и всё, — заключила Виола и вдруг поёжилась, тоже ощутив порыв холодного ветра. — Ой, откуда здесь дует?

— Так, пока всё сходится… Что ты придумываешь, откуда здесь может дуть?.. Смотрите, у меня процесс протекал совершенно аналогично. Я прошёл весь «Ночной Дозор», ждал выхода, а тут вдруг пошла деперсонификация и сильный туман. Я начал сомневаться, кто я? Причём, заметьте, наезжали только сказочные персонажи!.. Да, действительно дует! Но это не важно… И поскольку у меня здесь была заготовлена квартира, я в неё быстренько нырнул. И тут появился Санчес, а затем вы. — Он посмотрел в сторону девчонок.

Присев у ног Белоснежки, Виктор заглянул в её голубые глаза:

— Девочка, дорогая, вспомни, кто ты?

— Я — Белоснежка, — ответила та, вздрогнув и покрепче ухватив пирожок, как будто на него кто-то покушался.

— Тебе только кажется, что ты — Белоснежка, — мягко и убедительно заговорил Виктор, ласково поглаживая ее свободную руку, — ты очень хорошо вошла в роль. Молодец! Но сейчас вспомни, кто ты на самом деле! Ты же студентка Московской Академии Магии. Ты учишься с нами на третьем курсе. Сдавала экзамен по литературе и трансформировалась в героиню сказки…

— Я — Белоснежка! Белоснежка! Белоснежка! А вовсе не медведь! Зачем вы меня мучаете! — закричала несчастная и зарыдала.

— Не приставай к ней! Видишь же, у неё полное замыкание на образе! — зашипела Виола, от злости забыв заикаться.

— Да, без истинного имени тут ничего не сделаешь, — прокомментировал Санчес, с видом знатока рассматривая разыгравшуюся сцену. Белоснежку было жалко, но в то же время она почему-то была ужасно смешной. — «И пирожки лопает как… Куда только помещаются!» — и он ухмыльнулся.

— Лучше бы помог, чем забавляться, — перенесла на него своё негодование Виола.

— Хватит! — оборвал ее Виктор, с горечью думая про себя: «Ну, прям дети малые!»

Ох! В какой раз приходила ему в голову эта мысль. И основания для этого были. Обучение в Московской Академии Магии, при всей насыщенности и сложности программы, не способствовало взрослению студентов. Напротив, чаще всего в них пробуждалось, казалось бы, уснувшее детство.

Руководство академии давно уже пришло к выводу, что изучение магии требует безмятежного духа и детской свежести взгляда. И поэтому делалось все, чтобы студенты их обрели и сохраняли.

Именно поэтому все учащиеся проживали в академическом общежитии, отрезанные от Реала. С родными они виделись только на каникулах, да еще один выходной в месяц, если право на выход в Реал использовали таким образом. Поэтому новости приходили с большим опозданием и в смягченном виде, когда от эмоций уже не трясет, а слегка взбалтывает. За своих близких студенты были спокойны, поскольку над теми распростерся благодетельный магический покров: жизнь, здоровье, удача, средства, необходимые для нормальной жизни, — все это те получали, не ведая подлинного источника. Где учились их дети, внуки, братья или сестры, родные знали. Но на каждого осведомленного администрацией академии было наложено заклинание, не позволяющее рассказывать это посторонним.

Сложнее было с друзьями, оставшимися в прежней жизни. Им сообщалось, что, поступив в запланированный институт, он (она) неожиданно (в силу какого-то правительственного соглашения) был переведен в иностранный вуз. Поэтому вне каникул связь была только телефонная или по е-мейлу.

И прежние друзья медленно, но уверенно оставались у всех в прошлом. Слишком далеко расходились теперь их интересы. Так, у Санчеса там остался единственный друг — Васька, с которым он не только все одиннадцать лет просидел в школе за одной партой, но и пять лет ходил в детский компьютерный клуб, а потом и на вступительные экзамены в Бауманский. Оба были и оставались фанатами компов, но… Васька работал на «Пентиуме-3» 2000 года выпуска, а Санчес модифицировал сейчас мультиядерный полифункционал 2032 года, Васька корпел над программами на С++, а у Санчеса они шли на одиннадцати естественных языках и частично действовало мыслеуправление, потому что его комп Садко был уже разумным (ИскИн) и почти одушевленным. И как прикажете общаться при таких условиях?

Нет, когда Ваське потребовалась помощь — фирма, где он подрабатывал, влипла в крупные неприятности, занявшись азартными играми в виртуалке, — Санчес его вытащил (разумеется, с разрешения деканата.) Точнее даже, вытащил их всех пятерых, истратив на это всю месячную стипендию, а еще одну заняв у друзей. Пришлось основательно чистить память большого количества людей и три недели держать над ними магический полог, пока не наступило окончательное забвение. И Санчес ничуть не жалел об этих затратах. Но… Тем для общения у них почти не осталось. Тем более что на втором курсе Васька влюбился, и в летние каникулы они почти не виделись: все свое свободное время тот проводил со своей девушкой, а быть третьим лишним… сами понимаете.