Макс Фрай - Вавилонский голландец

Однако на пирсе корабль встречали два десятка египетских школьников – мальчики отдельно, девочки отдельно, по паре чиновников, учительниц и полицейских и весьма пожилой синьор, изжелта-смуглый и седовласый, весь трясущийся.

Капитан и команда, все при параде, выстроились у борта. Роза надела черный брючный костюм. Магдала постирала и погладила праздничное голубое платье. Только обуви подходящей у нее не было, и Роза, сверкая глазами, отвела ее к капитану. Капитан выдал Магдале денег на туфли («Ты не просто пассажир, а член экипажа, бери», – велела книгохранительница, когда Магдала вздумала было отказываться). Правда, первых гостей все равно пришлось встречать в стареньких сандалиях. С пирса сказали речь на английском, капитан Бек произнес в ответ несколько слов – мол, добро пожаловать, наш гуманитарный проект и так далее. Детишки побежали по трапу и достались Атилле и Миклошу, и близнецы повели младую поросль показывать корабль и отвечать на вопросы, часто весьма неожиданные – например, как зовут корабельного кота, почему у капитана глаз косит и тому подобное. Кота, надо сказать, на «Морской птице» не водилось, пятипалые черные следы на обшивке принадлежали вовсе не коту, а ручному гепарду одной из посетительниц, и оставил он их в каком-то незапамятном году, еще до того, как бравые братья пришли на флот, и даже до того, как они сели за парту в школе. Но следы с тех пор держались крепко, черный водостойкий лак – не шутка.

Пожилой синьор поднялся на палубу последним. Он мелко тряс одуванчиковой головой и как-то странно кривил рот: на бледных губах то появлялась, то исчезала неуловимая улыбка. Магдале было неприятно на него смотреть, и она себя уговорила, что таращиться невежливо.

Старик, взобравшись по трапу, никуда дальше не пошел. Он стоял в двух шагах от Магдалы, сипел горлом и передергивал тощими плечами.

– Дьевочька, – сказал он вдруг. – Пррьелессное дитья. Проводите мьеня в ссокрёвищницу знаньий!

Английский у него был ужасный – такой же трясущийся, шипящий и дряхлый.

– Куда?

– Фффф бибилотьеку… добрая дьево…

– Пойдемте, синьор, – вежливо сказала Магдала и зашлепала деревянными подошвами.

Старик потопал следом. Магдала, зажмурившись, вела его знакомым путем. На палубе ее слепило полуденное солнце, а здесь, внутри корабля, показалось как-то уж очень темно. Впрочем, если зажмуриться, конечно, то темно и будет… На ощупь она толкнула дверь.

Открыла глаза.

– Роза?

Роза О’Ши, по-прежнему в черном, восседала на своем месте. Но вот библиотека…

Не та. Нет. Магдала ошарашенно хлопала глазами.

Косой солнечный свет врывался в открытые люки, повисал янтарными столбами. Перечный запах книгохранилища проплывал между ними сизой лентой, почти видимый, почти как дым. Впрочем, у самой двери на подставке действительно истекала дымом кадильница. Ее ладанный приторный дымок был похож на смех. А вся библиотека нисколько не смеялась – она будто прямо в лицо Магдале прянула и загудела: «Бугу!!!»

Книги были везде. Но боже мой, что это были за книги!

Старичок ахнул и зашаркал к Розе, растопыривая сухие костяные ладони. Магдала все видела как сквозь мелкую сетку. Столы исчезли. Одинаковые ящики из темного дерева стояли рядами, и в них лежали плотно скатанные рулоны – ну не бумаги же! Магдала никогда прежде не видела папируса или пергамента, но понять, что вот это не было бумагой, – тут большой проницательности не требовалось.

Свитки оказались тяжелые. Из них торчали ручки – иногда простые набалдашники из камня или рога, иногда изящные штуковины, но все же изделия в общем больше походили на скалки, и странно было подумать, что люди когда-то читали вот так. Магдала наугад потянула один свиток за край – неудобно, тяжело, страница норовит выскочить из рук, – и ничего же, ни слова не понятно, закорючки и тарабарщина, вроде и буквы почти все знакомые, а слова не складываются.

Старичок уже восклицал и охал вокруг Розы. Та величаво кивала. Магдала снова чувствовала себя так же, как в первый день на борту: голова кругом, и ничего нельзя понять. Совсем ничегошеньки!

Она растерянно вытягивала и отпускала украшенный шнуром с кисточками край свитка, когда вдруг поняла, что ее саму теребят, как свиток, вежливые египетские дети. Школьники – двое мальчиков и девочка – требовательно взирали на Магдалу. Один из чудо-детей был очкарик. Другой никак не мог закрыть рот – то ли от удивления, то ли от запахов, пропитавших библиотеку. Девочка держала пачку карандашей так, будто готовилась поразить ими стаю драконов.

– Мисс, – сказал очкарик, – мисс, нам нужен Птолемей и гербарии Теофраста, Эвриклидия и (тут он быстро подглядел в свой блокнот) Аристарха из Мелы.

– Там, – сказала Магдала, уронила свиток в ящик и повела детей к столу Розы.

Противный старикашка, слава богу, уже не вился там. Шурша и поскрипывая костями, он увлеченно читал какой-то свиток, примостившись за высокой стойкой. Таких пюпитров с подставками и подставочками было еще три.

– Здравствуйте, дети, – сказала миссис О’Ши. – Вы хотите читать?

– Да, да, угу, – отвечали дети. – Хотим… надо…

– А я буду рисовать, – тихо и как-то очень упрямо добавила девочка с карандашами. – Мне нужны гербарии.

– Они ищут какого-то Птолемея, – сказала Магдала и посмотрела в спину старикашке.

Роза покачала головой – мол, нет, это не он.

– Кому из вас нужен Птолемей, и который из них?

– Мне, – отвечал мальчишка с незакрывающимся ртом. – Мне нужен Сотер. Который про Александра книгу написал.

– За Сотером придется прийти послезавтра, – отвечала Роза, – сегодня у меня только Клавдий.

– Не, – сказал пацан, – Клавдий – это не то. Спасибо, мэм, я приду послезавтра.

Поклонился, прижав ладошку ко лбу, и рыбкой скользнул к выходу.

Второму юному читателю понадобился какой-то Каллимах, ему Роза велела подождать, покуда они найдут гербарии для девочки по имени Селена.

Магдала, покорная мановению Розиного пальца, пошла за нею вдоль ящиков.

– Гербарии – это просто, – сказала миссис О’Ши. – Они не свернутые, а сшитые, как обычные книги.

– А… а где наши книги?

– Ну, где-то здесь, – ответила Роза, обводя помещение локтем, поскольку руки были заняты разбором папирусных богатств. – Где-то тоже здесь, как ты понимаешь…

– Я не понимаю, – сказала Магдала почти жалобно, вытаскивая огромный плоский альбом. – Ничего я не понимаю. Это что – ТА библиотека?

– Это – точно Каллимах, философские и чувственные поэмы и эпиграммы. Пойди и осчастливь того мальца. Интересно, зачем ему Каллимах, он же совершенно не годится детям до шестнадцати, а другого в списках нет.

– Зачем тебе эта книга? – строго спросила Магдала у школьника. Тот изо всех сил старался взгромоздить сокровище на пюпитр. – Эти философы ругались как сапожники. Так миссис О’Ши говорит.