Сергей Шведов - Шатун

Старый урс Иллурд, произнося эти слова, простирал руки к небу, а глаза его при этом сверкали безумием. Глузд с Иллурдом не спорил, тем более что старик лишь разъяснял молодым соплеменникам темные места из пророчеств Хабала, которые до их мозгов не доходили. Хабал крепко держал этих людей в руках, вселяя в них одновременно страх и надежду. Нельзя сказать, что Глузд не испытывал страха, оказавшись в стане одержимых, но вот надежд он не питал, это точно. Душа Глузда оказалась невосприимчивой ни к сладким речам колдуна, ни к его страшным глазам. Мечник был уверен, что Хабалу его души не удержать, и уйдет она из этого стана вместе с Глуздовыми ногами. Надо только улучить момент, подождать, пока спадут разгулявшиеся после Даджбоговых дней морозы, и бежать отсюда как можно скорее и дальше.

Хабалов стан был довольно мощным укреплением, высотой тына не уступавший иным городам. И защитников здесь было с избытком. Не всякая рать могла взять стан с наскока. А нутро холма, на котором возвышалось это мощное сооружение, было изрыто норами и потайными ходами, по которым можно было выйти к реке или ускользнуть в глухие заросли. Колдун Хабал хоть и кичился полученной то ли от богов, то ли от нечистых духов силой, но и обычными средствами защиты не пренебрегал. Тайных схронов по окрестным лесам у него было несчитано. Трижды за эти годы его выкуривали из укрепленных станов ведуны, и трижды он уходил от их гнева, спасая не только себя, но и большую часть своих шалопуг. А после вновь отстраивал стан на холме, благо леса было в достатке и рабочих рук в избытке.

От нечего делать Глузд слонялся меж приземистых строений, заходя то в одно жилье, то в другое. И везде больше слушал, чем говорил, ибо очень быстро усвоил, что мести языком лишнее в логовище колдуна опасно. Под каждым кровом у Хабала были свои соглядатаи, которые доносили колдуну обо всём, что говорилось меж шалопугами. Лишь к немтырям и скопцам Глузд никогда не заглядывал. И те, и другие находились в привилегированном положении: и жилье у них было получше, и доля в добыче поболее. Что, между прочим, не вязалось с принципами равенства, которые проповедовал Хабал. Но этих противоречий никто из шалопуг не замечал, а осторожные намеки Глузда на непоследовательность колдуна и его ближников воспринимались жильцами бедных домов к настороженно, чтобы не сказать враждебно.

Сегодня Глузду повезло. В одном из жилищ он вдруг обнаружил скромно сидевшего у очага Сороку. Поначалу он даже глазам своим не поверил. Чтобы такой хитрован, гад вилявый, служивший и вашим и нашим, вдруг от богатого княжьего стола подался в шалопуги, да для этого надо мир перевернуть вверх дном! Мир, как вскоре выяснилось, никто не переворачивал, а приказный Сорока не собирался надолго задерживаться в Хабаловом стане. На все вопросы мечника приказный только вздыхал да загадочно щурился. Пришел Сорока в стан не один, а в сопровождении хазара, который показался Глузду знакомым. Наморщив лоб, он все-таки вспомнил, что этот хазар служит гану Митусу и зовут его Редедей. То, что Сорока еще при жизни князя Твердислава служил за серебро гану Горазду, Глузд знал и раньше, но то, что приказный успел продаться и гану Митусу, для него было новостью. Впрочем, удивляться было нечему. Сейчас Глузда интересовало другое – зачем Митусу понадобился колдун и почему Хабал, враг старейшин, знается с одним из самых богатых и могущественных ганов?

Сорока с Редедей ушли в Хабалов терем, Глузд же, порасспросив старожилов, выяснил, что эти двое здесь далеко не в первый раз. А урс Иллурд сказал Глузду, что Сорока служит старшему брату Великого радимичского князя Бориславу Сухорукому. Для мечника это стало откровением, но, надо полагать, еще большим откровением это могло бы стать для самоуверенного боготура Рогволда, который числит Сороку среди доверенных лиц. О чем Сорока договаривается с Хабалом, Глузд не знал, но, по его наблюдениям, в терем колдуна проследовали сначала Рада, а потом ее сердечный друг Хвет. Последнее вселило в Глузда надежду на раскрытие важной тайны.

– Давно Хабал знаком с Бориславом Сухоруким? – спросил Глузд у старика Иллурда.

– Хабал вырос в его доме, – охотно отозвался урс.

– А с ганом Митусом что его связывает?

– Ган Митус верный, хотя и тайный печальник Кибелы и желанный ближник нового бога, – пояснил Иллурд.

Глузд такому откровению старого урса даже не удивился, поскольку достаточно хорошо знал не только гана Митуса, но и его покойного отца гана Жиряту. Вряд ли Митуса привлекает радимичский стол, скорее всего, он замахнулся на каганскую булаву. И ради этой булавы он в очередной раз решил поменять веру и от бога Ягу переметнулся к богине Кибеле. Но неужели печальники этой богини настолько сильны, что готовы спорить не только с ведунами, но и с самим каганом Битюсом?

– Значит, грядут важные события? – спросил старика Глузд.

– Ждем только сигнала от Лихаря Шатуна, чтобы ударить всей силой, – охотно отозвался хорошо осведомленный Иллурд. – А людей у нас много, мечник, очень много.

Глузду имя Лихарь показалось знакомым. Лет двадцать назад гремел такой шалопуга в радимичских землях. Но, по слухам, посекли его хазары гана Жиряты.

– Лихарь ушел, чтобы вернуться в срок, – важно изрек Иллурд. – И этот срок уже близок.

Серьезные события, судя по всему, грядут не только в радимичской земле, но и в Хазарии. Очень может быть, что Глузд напрасно торопится покинуть стан колдуна. Кто знает, может, Рада не лгала, обещая мечнику место ближника нового бога. А компания ближников собирается солидная: Борислав Сухорукий, ган Митус и еще, надо полагать, немалая часть радимичских и хазарских родовых и племенных старейшин. Вот только захочет ли эта кичливая верхушка признать равными себе мечника и хазара? Несмотря на все проповеди Хабала, Глузд в такое преображение спесивых ганов верил слабо.

Хвет не обманул надежд мечника и по выходе из терема сразу же направился к изнывавшему от любопытства товарищу.

– Хватит бездельничать, Глузд, – сказал хазар, улыбаясь, – пора приниматься за работу.

– Лихарь Шатун подал сигнал к наступлению? – Осведомленность Глузда Хвету не понравилась, во всяком случае, он нахмурился и покачал головой:

– Лихарь предатель, а точнее, под его личиной скрывается совсем другой человек.

– Оборотень, что ли?

– Это и Хабал с Радой хотели бы знать, – усмехнулся Хвет. – Рада сразу же заподозрила, что Искар то ли сын, то ли близкий родович Драгутина, а Хабал стоял на своем: я-де Лихаря чуть не двадцать лет знаю, а Искар с ним ликом схож.

– И кто оказался правее?

– Оба правы. Просто Лихарь и боярин Драгутин – это один и тот же человек, который чуть не два десятка лет водил за нос и Хабала, и гана Митуса, и Борислава. А настоящий Лихарь, сын Листяны, давно уже в земле лежит.