Сергей Шведов - Шатун

– Зря мы здесь мерзнем, – вздыхал беспокойный Годун. – Если он и появится, то наверняка ближе к полудню.

– Я тебя не держу, – холодно бросил Искар. – Забирай своих людей и уходи.

Если бы не строгий наказ ганов Багуна, Кряжана и Сидока, то Годун, скорее всего, так бы и поступил. Даджан мог ведь появиться во главе целой рати и без особых усилий разметать жалкую кучку урсов, вздумавших встать на его пути. Годун уже много лет знал Драгутина, правда под именем Лихаря Урса, и почти не сомневался, что Искару в единоборстве с боярином не устоять. Об этом он говорил и Багуну, и Сидоку, но ганы почему-то поддержали не разумного Годуна, а безумного Искара, который непременно хотел сразиться с Драгутином грудь в грудь и не где-нибудь, а на могиле Ичала Шатуна. И тогда, и сейчас Годуну казалось, что ганы согласились с Искаром неспроста. В сущности, им, наверное, все равно, Драгутин ли убьет Шатуненка или Шатуненок убьет боярина. И в том, и в другом случае это будет означать войну между урсами и славянами. А мертвый Искар для метящего в урсские князья Багуна выгоднее живого. Ибо этот Искар человек далеко не глупый, а кровь двух Шатунов, Ичала и Листяны, которая течет в его жилах, делает его в глазах урсов бесспорным вождем. А уж если Шатуненок утвердится в вождях, то своего места он не уступит ни Багуну, ни Кряжану, ни Сидоку. Непонятно только, почему вместе с Искаром Шатуненком должен погибнуть еще и ган Годун, который в князья не лезет, но не позволит держать себя за болвана.

К Драгутину ган Годун злых чувств не питал, и тому были веские причины. Дело в том, что именно Драгутин, правда под именем Лихаря, поспособствовал тому, чтобы нажитки Годуновой семьи существенно умножились. Если бы не ко времени вспыхнувшая усобица, Годун мог бы посвататься к дочери боготура Брайко, о чем уже была предварительная договоренность. Ну а боготур не дал бы затереть своего зятя, пусть даже и урса. Конечно, в случае успеха заговора молодой ган мог выйти в ближники нового Великого князя Борислава, но ведь успех еще завоевать нужно. И крови при этом прольется немало. Не говоря уже о том, что и сам Годун может сложить голову, хотя бы в нынешнюю морозную ночь. Уж если ганы задумали убить даджана, то нападать на него надо было из засады, а не устраивать поединок невесть для чего.

– Факелы у реки, – крикнул дозорный Цап, выныривая из темноты.

Факелов было явно недостаточно, чтобы говорить о подступающей рати. Видимо, Драгутин, устроив для ратников ночной привал, решил с малой дружиной наведаться в гости к князю Всеволоду. Искару это, конечно, на руку, но ган Годун радоваться не спешил.

На Искара крик Цапа не произвел особенного впечатления, он так и продолжал сидеть на пеньке в десятке шагов от могилы Ичала Шатуна, словно напрочь забыл, зачем сюда явился. Но если Шатуненку все равно, то с какой стати Годун будет волноваться. Едет себе боярин Драгутин – и пусть едет, преграждать ему путь урсский ган не собирается.

Искар прыгнул в седло, когда до чадящих факелов было рукой подать, и выехал он на тропу как раз перед самым носом торивших путь Драгутиновых мечников. Ган Годун со своими двадцатью урсами держался пока что в тени, хотя нисколько не сомневался, что их уже обнаружили. Под рукой у Драгутина было пятьдесят человек, и Годун решил для себя, что драться с ними не будет.

– Зачем стали нам поперек дороги, урсы? – прозвучал из темноты спокойный голос Драгутина.

Искар в ответ не проронил ни слова, а потому Годун решил во избежание неприятностей выдвинуться вперед:

– Я тебе не враг, боярин, и не в засаде здесь сижу, а всего лишь как свидетель. Мое дело – послушать ваш с Искаром разговор и доложить урсским старейшинам, чем он завершится.

– Для мирного разговора место могли бы выбрать и получше, – возразил Драгутин. – А по ночам только шалопуги озоруют.

– Не для мирного разговора остановил я тебя, боярин, а для божьего суда, – сказал Искар.

Средь окружающих Драгутина мечников кто-то присвистнул, кто-то засмеялся. После того как ган Годун заявил о своем невмешательстве, нахальный вызов Шатуненка мог действительно показаться забавным.

– Сбить его с коня? – тихо спросил у Драгутина Ратибор.

– Нет, – резко отозвался тот. – Послушаем, что он скажет.

– Я держу боярина на прицеле и, если кто-то сдвинется с места, спущу тетиву.

– Ловок, – хмыкнул в сторону Шатуненка Володарь. – Только ведь не каждая стрела попадает в цель.

– Я не промахнусь, – холодно отозвался Искар.

– Я собью его с седла ножом, – прошептал Ратибор, – он и ахнуть не успеет.

– Их для того сюда и послали, чтобы руками даджанов пролилась урсская кровь, – громко сказал Драгутин. – Ведь так, ган Годун?

– Похоже на то, – согласился урс, – но я надеялся на твое благоразумие, боярин Драгутин. Пролитая здесь кровь обернется большой бедой для радимичской земли.

– Ну так уезжайте с миром! – раздраженно крикнул Володарь.

Ган Годун готов был последовать разумному совету, о чем и не замедлил сообщить рассерженному боярину, но его отъезд мало что менял в создавшейся ситуации.

– Если ты не повинен в смерти моего отца, боярин, то чего тебе бояться? – усмехнулся Искар. – Боги будут на твоей стороне.

– Я не убивал и не предавал Лихаря Урса, – отозвался Драгутин. – Твой отец умер у меня на руках, и я дал ему слово, что буду заботиться о тебе как о родном сыне. Если бы Ичал Шатун был жив, он подтвердил бы мои слова.

– Ичал Шатун умер, – холодно возразил Искар, – а значит, некому за тебя замолвить слово, боярин, кроме Лесного бога.

– Если ты так жаждешь мести, то почему не попытался убить меня из засады?

– Я не мести жажду, а правды, пусть даже и ценой собственной жизни, – возразил Искар.

– Готовьте круг, – распорядился Драгутин. – Вот ведь упрямый отрок.

Мечники зароптали. Бояре Володарь и Ратибор запротестовали в полный голос, но Драгутин уже спрыгнул с седла на землю. Ган Годун слегка подивился такому обороту дела.

В конце концов, Драгутиновы бояре и мечники могли без особого труда разделаться с неуступчивым Искаром, так какой резон Даджбогову ближнику рисковать своей шкурой?

То же самое высказали Драгутину и Володарь с Ратибором; последний предложил на крайний случай свои услуги. Что за птица, в самом деле, этот Шатуненок, чтобы сын Великого князя Яромира оказывал ему честь, соглашаясь на божий суд? В словах бояр была своя правда, но Драгутин не мог себе позволить устранить сына Лихаря Урса мимоходом, словно незначительную помеху, вставшую на пути. Либо сам Искар все правильно рассчитал, либо стоявшие за ним люди выбрали верный ход, но для боярина Драгутина одинаково нежелательными были и победа, и поражение на божьем суде. Смерть Искара будет использована врагами радимичской земли в своих целях, ну а в случае гибели самого боярина тоже многое может поменяться для радимичей, и далеко не в лучшую сторону. Впрочем, надо полагать, Искар Урс не настолько хороший боец, чтобы одолеть в схватке на мечах боярина Драгутина. Однако уже первое соприкосновение мечей заставило боярина насторожиться. Данбор многому научил своего сестричада. Искар был хорошим бойцом, и это обстоятельство не на шутку огорчило Драгутина. Расчет свой он поначалу строил на том, что ему удастся либо обезоружить Искара, либо легко его ранить, но вскоре убедился, что сделать это будет непросто. К тому же Шатуненок разгадал намерение боярина и прошипел злобно: