Сергей Шведов - Шатун

– Все ты лжешь, Торуса, – вскочил на ноги Богдан. – Не замышляли мы ничего худого против брата Всеволода.

– Сядь, – резко бросил в сторону Богдана Рогволд, – не мешай разговору.

– Борислава в стольном граде нет, – спокойно продолжал Торуса, – и тебе, Богдан, достанутся все шишки. Зачем ты вообще полез в заговор, если ты брат Великого князя и останешься им, кто бы ни сидел на великом столе, Всеволод или Борислав? Драгутину известно все о заговоре Сухорукого, и за спиной у даджана рать в пять тысяч воинов. При таком раскладе князю Всеволоду ссориться с ним не резон. Наоборот, как только в детинце узнают, что Драгутин избежал ловушки, там сразу же раскроют ваш заговор, и боготур Скора по слову князя Всеволода разорит твою усадьбу, Богдан, и предаст здесь всех мечу. Просто из предосторожности, чтобы обитатели этого терема не наболтали лишнего.

– Это ты предупредил Драгутина? – прищурился на боготура Рогволд.

– И тем самым спас тебе жизнь, – холодно отозвался Торуса. – Вы с Богданом всего лишь разменная монета в большой игре. Всеволоду действительно мешает боярин Драгутин, но не в интересах Великого радимичского князя война с князем Яромиром.

– Ты клевещешь на моего брата Всеволода! – выкрикнул Богдан.

– Ой ли, – усмехнулся Торуса. – Ты загляни в свою душу, Богдан, много ли там любви к брату, так почему Всеволод должен питать к тебе добрые чувства? Возможно, князь не все знает о ваших с Бориславом намерениях, но знает он достаточно, чтобы повесить тебя с легким сердцем.

В задумчивость после слов гостя впали оба – и Рогволд, и Богдан. Торуса не поручился бы, что все сказанное им за этим столом – правда, ибо чужие мысли он читать не научился. И тем не менее он не считал, что ради спасения Вузлева оболгал Всеволода. Ибо Великий князь был не настолько прост, чтобы поверить показаниям вилявой женки Рады. И даже ревность Всемилы не заставила бы Всеволода начать охоту на даджана, если бы он не видел в этом своего личного интереса.

– Боготуров вином опоили? – спросил Торуса у призадумавшегося Рогволда, который только криво усмехнулся в ответ.

– Отпустите их, – негромко бросил Богдан своим мечникам.

Ждать пришлось недолго. Торуса не успел осушить кубок, как в дверях возникли Вузлев и трое его товарищей, безоружные, но на все готовые. Если судить по лицам, то ярость их просто распирала.

– Вино оказалось слишком крепким, – развел руками Рогволд. – Мы с Богданом только-только очухались. Не иначе какая-то вражина подсыпала в вино сон-травы.

– Ладно, Рогволд, – зло прищурился Вузлев, – сочтусь я когда-нибудь с тобой полной мерой за это вино. А с тобой, Богдан, за запоры.

– Какие запоры? – изумился Рогволд. – Да вы что, боготуры? Я понимаю, ближникам Велеса срамно напиваться до полного бесчувствия, но вины хозяина в этом нет. У вас своя голова на плечах. А если начнете напраслину возводить на Богдана, то я всем скажу, что боготуры Вузлев, Соколик, Любомир и Синегуб два дня беспробудно пили, а после спали. Ныне же плетут непотребное, чтобы срам свой прикрыть и оправдаться в бесчинствах.

На лицах молодых боготуров читалось явное желание пустить в ход кулаки, но Вузлев уже, похоже, сообразил, что объяснение, придуманное Рогволдом, не самый худший выход из создавшейся ситуации и что до поры до времени его следует принять.

– Отдайте боготурам оружие, – распорядился приободрившийся Богдан.

Присесть к столу боготуры наотрез отказались и, разобрав оружие и бронь, направились к выходу. В отличие от них, Торуса любезно раскланялся с хозяином, а Рогволду сказал на прощанье:

– Я бы на твоем месте поспешил в Берестень, а стольном граде тебе делать нечего.

Рогволд открыл было рот для возражения, но Торуса его слушать не стал и покинул гостеприимный Богданов терем вслед за рассерженными боготурами. Садясь на подведенного расторопным челядином коня, Вузлев спросил у Торусы:

– Это Сухорукий нам наворожил?

– Дело не только в Бориславе, но и во Всеволоде, – негромко бросил Торуса.

Вузлев соображает быстро и, надо полагать, без подсказки товарища догадается, зачем князю Всеволоду понадобилось изолировать, а в будущем, возможно, и устранить близких к кудеснику Сновиду боготуров.

– Зачем ты вообще сюда полез? – спросил Торуса, выезжая в распахнутые ворота.

– Рогволд обещал показать нам женщину, которая возвела напраслину на Драгутина. Я ведь Рогволду верил как самому себе. С малых лет кашу хлебали из одного котелка.

– Ныне у каждого каша своя, – горько усмехнулся Торуса.

Вузлев промолчал, тяжело, видимо, переживая измену Рогволда. Сновидов внук самолюбив и неожиданное пленение переживает болезненно. Рогволд, хорошо знающий Вузлева, правильно рассчитал, что старый его товарищ не станет распространяться о своей промашке на каждом углу. И уж тем более не станет требовать у Великого князя наказания обманувших его людей. В создавшейся ситуации Рогволд без труда выведет Вузлева на всеобщее посмешище.

– Скора знал, что мы у Богдана? – спросил Вузлев.

– Знал, – не стал кривить душой Торуса. – Мне он советовал не совать нос в чужие дела.

– А ты все-таки сунул?

– Вспомнил о каше, – усмехнулся Торуса. – Я ведь не князь и на великих столах мне не сидеть.

Вузлев нахмурился, очень может быть, понял, что не только в Рогволдов огород бросил сей камешек Торуса. Вузлевовы родовичи всегда были не в меру горделивы и стремились к первенству в радимичской земле, не считаясь ни с заведенным рядом, ни с вечевым приговором.

– Борислав поднял урсов и привлек на свою сторону старейшин многих радимичских родов, – сказал Торуса. – Ган Митус прислал хазар. Берестень они либо взяли, либо вот-вот возьмут.

– Мы ждали мятеж и готовились к нему, – спокойно отозвался Вузлев.

– Вижу, как вы готовились, – зло отозвался Торуса. – Все рубежи открыты, боготур Вузлев под запором у Богдана, а Великий князь в раздумье, чью голову рубить первой. Печенеги Ачибея на подходе.

– Ган Ачибей не пойдет в набег зимой, – возразил Вузлев.

– По-твоему, Сухорукий с Митусом совсем без ума люди, если заварили эту кашу без надежды на подмогу? Я прошел лесом от своего городца до стольного града за два дня. И печенегам больше времени не понадобится: землю прихватило морозцем, а снежный покров едва ли по щиколотку. Не знаю, как вы считали с кудесником Сновидом и боярином Драгутином, но вижу, что просчитались.

Торуса догадывался, на чем строили свой расчет кудесник и боярин. Мятеж Борислава был им выгоден, ибо позволял обнаружить и подавить тех старейшин, которые были недовольны возвышением Велесовых ближников и в противлении их власти готовились опереться не только на родовых пращуров, но и на пришлых богов. Ну и как же при таких всеобщих ожиданиях не вспыхнуть большой усобице?