Сергей Шведов - Шатун

– Сдается мне, что ты не сам это придумал, ган Карочей, – прищурился в сторону гостя хозяин.

– Был у меня разговор с дядькой Бориславом, – с охотою подтвердил скиф. – Ходил он вокруг да около, но дал понять, что заинтересован в твоей дружбе.

– А ты с какой стати хлопочешь за чужой интерес?

– Я не только за чужой интерес хлопочу, но и за свой, – усмехнулся Карочей. – Я сейчас сестричад Великого князя, но случись неприятность с Всеволодом, и среди ближников Битюса я уже никто, захудалый ган бедного скифского рода, и место мое подле кагана будет последним. Ты, Рогволд, если подсуетишься, можешь подняться на самую вершину власти. Ну а мне лестно будет ходить в зятьях Великого князя.

– Каких еще зятьях? – не понял Рогволд.

– Так ведь я к тебе не просто так приехал в гости, а с целью высватать одну из дочерей Твердислава, – улыбнулся Карочей.

– Этого добра мне старший брат оставил с избытком, – засмеялся Рогволд. – Рад буду хоть одну из них сбыть в хорошие руки.

– Значит, договорились, – кивнул головой Карочей. – Твое здоровье, князь Рогволд.

Довольный оборотом дела, хозяин в свою очередь с таким же удовольствием выпил за здоровье гостя и будущего родственника.

– Один человек нам может помешать, – задумчиво протянул Карочей, отставляя кубок в сторону. – Я имею в виду Драгутина.

– Это ты хватил, ган Карочей! – посмурнел лицом Рогволд. – Я не стану помогать ни тебе, ни Жучину в кознях против божьего ближника.

– Если бы речь о боярине шла, то я бы и сам не стал вмешиваться, но речь-то идет об оборотне.

– Ты в своем уме, ган? – возмутился Рогволд. – Кого ты оборотнем называешь?

– Оборотнем я называю человека, которого ты знаешь под именем Драгутина. Бахрам опознал его как Лихаря, сына Листяны Колдуна. Шатуненок Искар, который тебя обманом вытолкнул из круга, это его сын. Поверь мне на слово, и в этом случае без колдовства не обошлось. Я ведь собственными глазами видел, как ты одолевал Искара, и вдруг нате вам – боготур за чертой круга, а сын оборотня торжествует.

– А кто он такой, этот Бахрам, и с какой стати я ему должен верить?

– Темный человек. – Карочей даже голос понизил. – По слухам, он печальник богини Кибелы. Бахрам рассказывал, что оборотень Лихарь прямо на его глазах превратился в медведя и многих его людей подрал когтями и зубами.

– Так, может, врет твой Бахрам? – растерянно произнес Рогволд.

– Может, и врет, – согласился Карочей, – Но этому Бахраму нет никакого дела до боярина Драгутина, он послан к нам за Лихарем. Он за ним давно уже охотится. И раз уж этот Бахрам признал в Драгутине Шатуна, то, значит, так оно и есть. Ты же не будешь отрицать, что Искар Шатуненок вылитый Драгутин?

Вспомнив своего недавнего соперника в бойцовском круге, Рогволд вынужден был признать, что ган, скорее всего, прав. Но ведь это сходство могло быть случайным.

– А в санях боярина Драгутина Шатуненок тоже оказался случайно? – ехидно спросил Карочей. – Покойный хазар Гаюн видел его и клялся, что убил. А мечник Брех уверял Горазда, что Искар сгорел в огне вместе с братаном Осташем. На поверку оказалось, что оба живехоньки.

– Врал, наверное, Брех, – поморщился Рогволд. – Знаю я этого сукина сына. И жалею, что не повесил.

– Слова Бреха подтвердил хазар Гудяй, – возразил Карочей. – Ну и что это, по-твоему, если не колдовство?

Рогволд не возражал, что Шатуненок связан с нечистой силой. Мечник Клыч был в медвежьем капище, где этого Искара зачали и на свет произвели под присмотром злых духов.

– Что-то мне Зоря говорил о медвежьем капище, а я запамятовал. Знак какой-то Клыч там нашел золотой.

Дабы не ломать зря голову, Рогволд подошел к двери и кликнул мечника. Зоря явился с охотою и с благодарностью принял кубок из рук князя.

– Даджбоговым был тот знак, – охотно поделился услышанным от Клыча Зоря. – Клыч во хмелю был, а Садко его локтем под бок толкал, чтобы не болтал лишнего. Такой знак дается только самым ближним к Солнечному богу ведунам.

– Что я говорил! – торжествующе воскликнул ган Карочей, когда за Зорей закрылась дверь. – Какие тебе еще нужны доказательства, князь Рогволд?

Рогволду не оставалось ничего другого, как почесать затылок. Как ни крути, а выходит, что этот Драгутин человек подозрительный. Если он вообще человек. К тому же непонятно, какие он преследует цели.

– Цель-то как раз понятна, – возразил ган Карочей. – Он во что бы то ни стало хочет рассорить князя Всеволода с каганом Битюсом. И пока они будут ратиться, оборотень приберет к рукам радимичские земли.

– Драгутин радимичам чужой, – покачал головой Рогволд. – Власти ему здесь не обрести, все равно, человек он или оборотень.

– Это для вас он чужой, а для урсов, которые почитают Шатунов, как богов, он свой.

Особого доверия к скифу Рогволд не испытывал, но ведь и возразить Карочею было нечего. Каша заваривалась крутая, а расхлебывать эту кашу придется, скорее всего, Великому князю Всеволоду. Рогволд хоть и не пользуется доверием старшего родовича, но в беде его не оставит. Боготурское слово, данное Великому князю, требует от Рогволда твердо стоять за его интересы. Да и не может князь Берестеня допустить, чтобы на его земле плели сети чужаки, которым радимичская кровь что родниковая водица.

Всемила, проводив нежданно нагрянувшего боготура Торусу, впала в задумчивость. Осторожный боготур долго ходил вокруг да около, но в конце концов высказал кудеснице свои сомнения по поводу боярина Драгутина. И эти Торусовы сомнения больно царапнули по сердцу первой Макошиной ближницы. Самое неприятное в этих подозрениях – Искар. Вспоминая лицо отрока, Всемила мысленно соглашалась с боготуром и корила себя за то, что не углядела несомненного сходства. Хотя при первой встрече что-то шевельнулось в ее душе, словно она увидела кого-то родного, но слегка подзабытого. А теперь с уверенностью можно сказать, что опознала она в нем, пусть не разумом, а сердцем, Драгутина двадцатилетней давности. Совсем молоденькой была тогда ведунья Всемила, всего шестнадцать лет было за ее плечами, но, несмотря на юные годы, место ее было не последним близ богини. Вознеслась она не собственными стараниями, а величием семьи и рода. Князь Гостомысл Новгородский был ее отцом, и об этом знали все, кому положено знать. Драгутин тогда был изгнанником, по его следу шли люди его дядьки Богуслава с единственной целью извести мятежного боярина, вздумавшего бунтовать против Великого князя полян. Князь Богуслав склонялся к чужому богу, а потому беда молодого Драгутина могла обернуться бедою для всех ближииков славянских богов. Немногие тогда это понимали, а в окружении тогдашнего Великого радимичского князя угнездилась измена. Великий князь молчал, когда его сыновья Борислав и Богдан в открытую похвалялись своей близостью к кагану и заявляли о намерении отринуть правду Велеса-бога. Драгутин был для них костью в горле. Грядущую опасность понял не только князь Гостомысл, поняли ее и кудесник Вадимир, ранее непримиримый в отношении даджан, и ведун Сновид, тогда еще не первый, но весьма влиятельный среди Велесовых ближников.