Джон Грант - Альбион

«Второго ребёнка у меня теперь не будет. Сидя в туалете, я почувствовала сильную боль. Я посмотрела вниз и увидела сгусток крови. Думаю, что расстроилась бы больше, если бы это произошло позже, когда плод был бы похож на человека. Я обрадовалась, что ещё не говорила Терману, что жду ребёнка. Ещё лучше, что не рассказала Лайану, он бы обвинил само Солнце в том, что потерял долгожданного братишку или сестрёнку…»

Она прочла ещё немного, пока не сообразила, что глаза Лайана тоже устремлены в книгу, а губы шевелятся по мере того, как он впитывает то, что она когда-то написала.

Она резко захлопнула книгу и отодвинула в сторону его руку, которая потянулась к ней. В книге было слишком много личного, и она не могла позволить сыну читать это. Раньше она никогда не догадывалась о том, что он умеет читать. Видимо, Терман научил его во время совместных путешествий по холмам вдали от дома.

Майна легонько шлёпнула его и поцеловала в лоб.

— Думаю, ты прав, — сказала она. — Тебе придётся быстро повзрослеть, ма… средних размеров человек.

— Я знаю. Отец мёртв. Мне теперь надо будет защищать тебя, мама, но ты не бойся: я смогу защитить тебя от диких зверей.

Несмотря на своё горе, она улыбнулась.

— Не думаю, что это понадобится. Вокруг не так уж много диких зверей.

— А эллоны?

— Да, эллоны есть. Твой отец держал их на расстоянии так долго, что они наверно уже забыли о нашем существовании.

Она крепко прижала сына к своей груди, скрестив пальцы у него на спине.

Он прильнул к ней на мгновение, но затем вдруг оттолкнул.

— Я тоже могу держать эллонов на расстоянии, как отец, — сказал он.

Она опять улыбнулась вопреки своей душевной боли. Он был таким маленьким и так искренне хотел быть большим.

— Можешь? — насмешливо спросила она, принимая его слова за детское хвастовство.

— Конечно, могу, — ответил он, глядя на неё с изумлением. — Разве ты не знала?

Теперь настал её черёд удивляться.

— Нет, — ответила она. — А ты уверен в этом?

— Конечно уверен. Я наблюдал за тем, как отец делал это. Думаю, он сам не понимал, как это делает, но со стороны было хорошо видно.

Ей было стыдно. Она знала Термана лучше, чем кто-либо другой, а ребёнок смог заметить у него то, что напрочь ускользнуло от неё.

— Как? — спросила она, делая вид, что подтрунивает над ним.

— Вот так.

Он слез с колен. На его гладком лбу появились морщинки от напряжения, когда он сфокусировал всё внимание на своих руках, которые держал перед собой. Она смотрела на него, и время, казалось, остановилось. Привычные деревенские звуки и пение птиц исчезли, и ей показалось, что они с Лайаном навеки заперты в этой тёмной грязной комнате.

Мальчик неожиданно проделал какие-то быстрые движении пальцами — она не успела разглядеть, какие именно, и расслабился, явно устав.

— Теперь мы в безопасности, — сказал он, — и я хочу пить.

Она налила ему полную кружку воды из кадки, которую держала в погребе, и спросила:

— Откуда ты знаешь, что мы в безопасности?

Он взял у неё кружку, невнятно пробормотав слова благодарности. Было видно, что сейчас вода для него важнее, чем всё остальное.

— Разве ты не чувствуешь? — спросил Лайан. — Некоторое время, сразу после смерти отца, я чувствовал, что Лайанхоум в опасности. Кстати, именно поэтому я понял, что отец умер.

— Я никогда не видела, чтобы твой отец делал что-либо подобное, — она притворялась, что разговаривает с ним о ничего не значащих вещах, разрезая овощи для салата и пытаясь придать своему голосу обыденный тон.

«Удивительно, с какой лёгкостью дети переносят несчастья, — думала она. — Совсем недавно смерть отца означала для него конец света, а теперь он почти забыл о ней. Если бы я так могла. Кровать будет пустой и холодной в этот период сна и, думаю, что в другие тоже. Ох, Терман, Терман. Надеюсь, они не изувечили твоё тело».

— Отец не понимал, как он всё это делает, — объяснил Лайан, вытирая рот рукавом и ставя кружку на стол. — Он делал всё это, не задумываясь, но я смотрел за ним даже тогда, когда он не знал, что я подсматриваю.

— А что ещё он делал? — спросила Майна, стараясь придать их разговору характер обычной беседы матери с сыном.

— Он давал людям имена.

— Я знаю, — сказала она с раздражением. — Извини, Лайан, я чуть не обрезалась.

— Нельзя же просто говорить людям, что, мол, теперь у них есть имена. Они тут же забудут об этом. Это точно. Отец всегда делал что-то своими руками, когда давал имена. Он только не замечал этого.

— А ты наблюдательный, маленький человек!

— Я? — удивился Лайан, но затем, не поняв вопроса, продолжил. — Он всегда отгибал большой палец от ладони, вот так, — он продемонстрировал всё это внимательно наблюдающей за ним матери. — Это оставляло имя на… на… навсегда. Было видно, как воздух уплотнялся около человека, и имя не могло больше убежать.

— Ты и это можешь делать?

— Конечно, — он сидел на стуле за кухонным столом, с интересом наблюдая за матерью.

Она готовила на ужин овощи, но его больше интересовало, что будет на обед. Первая половина периода бодрствования была слишком утомительной — он поссорился с матерью, потом узнал о смерти отца, и всё это за один период бодрствования. Он был голоден, как дикий зверь.

— Покажи мне, — попросила она. Он слез со стула и проворчал:

— Если ты меня накормишь.

Она засмеялась, но смех вдруг превратился в слёзы. Положив локти на доску, на которой только что резала овощи, она позволила себе опуститься в чёрную бездну горя.

— Извини, Лайан, — сказала она, с трудом выговаривая слова. — Я очень любила твоего отца.

— Я тоже его любил, — сказал Лайан, — но это не спасает меня от голода. А он, между прочим, не совсем мёртв.

Серые глаза Майны редко загорались гневом, но сейчас это случилось. Её лицо исказилось от ярости.

— Я думаю, тебе лучше пойти погулять, Лайан, — с ледяным спокойствием в голосе проговорила она.

— Но я не хочу!

— Ну-ка, вон! Быстро!

— Я голодный!

— Уходи!

Удивляясь странному поведению взрослых, Лайан вышел из дома. Грубые доски двери под его ладонью придали ему уверенности. Он никуда конкретно не собирался идти. Смерть отца, казалось, произошла давным-давно. Было жарко, и он снял свою кожаную рубаху. Некоторое время он думал, не пойти ли ему в центр деревни, где собирались другие мальчишки, но у него не было настроения играть. Он расстроился от того, что отца больше не будет с ним во плоти: ему нравилось возиться с ним, держаться за его сильную руку, когда они бесцельно бродили по холмам вокруг деревни. Теперь все эти ощущения для него в прошлом. Он вспоминал, ощущая всё так, как будто это происходило сейчас.

Лайан уселся на землю в нескольких метрах от входной двери и прислонился к стене. Горячие, крашенные в белый цвет доски жгли ему спину. Он вытянул руки и положил их на колени. Он всё ещё был голоден, но понимал, что придётся потерпеть ещё немного, пока мать успокоится.