Генри Олди - Орден Святого Бестселлера, или Выйти в тираж

– Итак, мы рады сообщить…

Как обычно, начали с критики. «Золото» неожиданно отхватил юный ниспровергатель кумиров из северной столицы. Парень воспылал ушами, дважды споткнувшись, вымелся на сцену и, от смущения брякнув: «Если не я, то кто?!», поспешил ретироваться, прижимая награду к груди. Вдруг передумают и отнимут? «Серебро» же досталось Шекель-Рубелю. Наш фашист с достоинством явил себя массам и величаво позволил вручить себе, любимому, приз. Походя облагодетельствовал микрофон: дескать, рад за молодежь, кадры решают все, а старикам пора думать о вечном. Например, передавать юной смене опыт чистки сортиров зубной щеткой. Выждав хохот зала, Шекель-Рубель помянул злобу дня, которая довлеет, и сгинул под аплодисменты.

Короче, «старик Державин их заметил и в гроб сходить благословил».

А за импорт «золото» огребла моя австралийская пассия! Радуясь совершенно по-детски: смущение, слезы, «сенк ю вери мач!» и прочее. Я ладони отбил, хлопая. На банкете надо будет непременно поздравить лично.

– …в номинации «Романы» по итогам голосования третье место получает Антимир Звездинский (ох, и псевданулся кто-то!) за дебютную книгу «Конь в пальто»…

Пытаюсь хотя бы абстрактно представить сюжет романа с подобным названием.

Фантазия отказывает.

– …второе место: Влад Снегирь за роман «И назову это добром…».

– Иди! Это тебя!

– Чувак! Ты гений!

– Я ж! Говорил! Пиво…

Жму руки. Отдавливаю ноги. Захлебываюсь глупой, идиотской, счастливой улыбкой. Ступеньки. Сцена. Носатая физиономия Саркисова цветет навстречу. Приз: птица с женской головой оседлала развернутый свиток. Блестит серебром. Наверное, имелась в виду птица Сирин, но усилиями литейщиков черты «птичьего» лица кривит сардоническая ухмылка. Это правильно. Чтоб не зазнавался. Я буду звать тебя Серебряной Гарпией, хорошо? Ага, дают диплом. В рамке. Вожделеющий микрофон пляшет напротив. Надо что-то говорить, а я не знаю – что. Глохну. Странной глухотой. Не слышу ничего, а главное – не слышу самого себя. Кости черепа звуконепроницаемы, как переборки субмарины. Внизу беснуется конвент. Губы, разорванные смехом. Руки, изломанные приветствиями. Бутылки с «коктейлем Молотова», поднятые в мою честь. Трассирующие очереди фотоаппаратов. Жерло кинокамеры. И, среди лихого буйства, бездвижным оазисом, прицелом снайперской винтовки – мальчишка в синем «Адидасе», мальчишка с серым взглядом. Я глухой, он немой. Он не может сказать, я не могу услышать. И все равно: слышу.

Его одного.

– Я знаю! Знаю, кто ты! Ты – Лучший-из-Людей! Я… мы будем такими, как ты! Тобой! Целым! Мы…

Боже, как он похож на Бут-Бутана! Только чуть моложе. Боже, скажи ему, что он ошибается… что не надо так на меня смотреть!..

Серебряная Гарпия обжигает пальцы холодом.

Спускаюсь в зал.

– Ну ты сказал! Чувак, ты сказал! Молоток!

Что я сказал?

Что?!

Кому дали первую премию, я в этой кутерьме проморгал.

В банкетном зале, на куцей эстрадке обнаруживается сюрприз: рок-группа «Страна Дураков». Троица буратин в фирмовых колпачках плюс бритая наголо мальвина, истекающая вокалом. Лабают не попсу, а приятственный блюзон, хотя и чересчур сладкий. Столы полны жратвой. Обильны питьем. Но во мне и без алкоголя бурлит чудной коктейль: стыдливая гордыня, счастливый раздрай, мутное возбуждение… И если вам скажут, что так не бывает, подведите знатока ко мне. Я плюну ему в лицо этой гремучей смесью!

Хорошо хоть, ямбец медлит с приходом.

– Ну, птиц певчий, за тебя! За твою премию…

– Она тебе еще не кисло пригодится!

– Чтоб не последняя!

Народ по очереди «поит» Серебряную Гарпию водкой из полных стопок. Традиция, однако!

– Эй, глядите, чтоб все не вылакала!

А вот теперь – можно. Хлоп!

– Слушайте, а кто «золото» взял?

– Толян Жабка. За «Владыку Гельминтоза».

– Ша, урки! У меня тост! Коллеги, все мы, к сожалению, смертны. Рано или поздно мы покинем эту юдоль скорби. – Народ бушует, забивая расчувствовавшегося Эльфа, но очкастый непреклонен. – Никто не знает, что ждет нас за Порогом. Но я хочу выпить вот за что: когда пробьет колокол и Тот, Кто ждет на пороге, пригласит нас пройти в неизвестность…

Пауза.

Тишина.

– …пусть Он, прежде чем закрыть дверь навеки, сначала застенчиво спросит: «Можно автограф?!»

– Й-й-ес!

– Ура Эльфу!

Хорошо сказано. По-настоящему. И в сравнении с этим, настоящим, жирный кайф банкета вдруг подергивается флером иллюзорности. Цилиндр фокусника, из которого вылетели все курицы, выскочили все поросята, и все ленты цветной грудой лежат на полу. Исключения – слова Эльфа да еще упрямый серый взгляд мальчишки в «Адидасе».

– Я сейчас вернусь.

Мне срочно надо увидеть еще что-нибудь подлинное . Например, улыбку Джулианы. У Насти тоже есть такая улыбка, но Настя далеко, дома… Забавно: насколько же мы, фантасты, сказочники, космические оперы, лжецы и бессовестные фантазеры, скрывая это от самих себя, тоскуем по настоящему! Ага, вот и дочь шамана – в обществе переводчика, пьяного до вороньего грая, кучки фэнов и Березки, опекающей гостью. Возникаю за левым плечом австралийки, ощущая себя инкубом во плоти.

– Hi, Juliana!

– Oh, hi, Vlad!

Надо же! Думал, она моего имени не знает.

– I congratulate you with your Golden Harpy! I want to drink with you for your Prize. This is a very special kind of the best Russian vodka. Do you wanna test?

– Yes, please. But a little-little! I congratulate you too! It's a wonderful meeting!

Интересно, что она имеет в виду? Конвент вообще или? Хочется льстить себе… А почему бы и не польстить?

– Let's drink «Bruderschaft»?

В ответ – улыбка. Настоящая. За которой шел.

– Oh, you're so charming. I can't refuse!

Рука у нее гибкая, сильная. А губы…

– Го-рько! Го-рько!

Вот сволочи! Рассмешили, оборвали на самом интересном. Не дав нам отдышаться, толпа вокруг взрывается аплодисментами. Оказывается, на международный брудершафт глазела половина конвента! В придачу у переводчика миг просветления. Он начинает бодро тарахтеть про исконно русское гостеприимство, австралийка поворачивается к балаболке, успев бросить на прощание:

– See you after banquet!

Звучит многообещающе.

Настроение ползет вверх, но рывками, лихорадочно, как столбик термометра под мышкой у гриппозного ребенка. Надтреснут звон бокалов, наигранны здравицы, нарочит блюз. Двое не отпускают меня, стоят перед глазами: Гобой, басящий арию из «Фауста», и немой мальчишка с серым взглядом. Ну почему все люди как люди – пьют, веселятся, оттягиваются по полной! – а у меня крыша цыганочку пляшет?! Казалось бы, радуйся жизни, Снегирь! Клюй малину! Неврастеник чертов…

Со вздохом плетусь поздравлять остальных лауреатов. Надо. Есть такое слово. Хотя водка теперь почему-то пахнет керосином.

…По возвращении обнаруживается, что компания за нашим столом частично рассосалась. Одинокий Эльф клещом вцепляется в меня: