Сергей Булыга - Черная сага

Вот я и не мешал. Лузай без спросу взял мой плащ, оделся и пошел. И я пошел за ним. Если бы он тогда заметил меня, то я бы сразу поднял крик, стал бы требовать, чтобы он отдал мой плащ. Но, на его беду, он меня не заметил, все обошлось без криков. Потом, когда Лузай вышел на ту самую поляну, где осенью забрали ярла, я лег неподалеку и затаился. В снегу было теплей, чем на ветру. А ветер тогда был очень сильный – он относил слова, я ничего не слышал. Зато я прекрасно видел, как подземец взял у него монету, сжал и разжал кулак…

И полыхнула молния! Потом стало совсем темно. Потом я подбежал туда, где только что стоял Лузай…

А Лузая там уже не было. Подземца тоже не было. Даже следов их не было. Но я прекрасно знал, где их надо искать! Я лег, приложил ухо к скале… И точно! «Бум-м!» – громыхнуло молотом. Потом еще: – «Бум-м! Бум-м!». Это уже Лузай стучит, я это сразу понял. А после послышался смех – это подземец радуется своей хитрости, и это тоже понятно. А после снова: «Бум-м!» и снова: «Бум-м!». Но дальше я уже не слушал. Встал, отряхнулся, вернулся в поселок. Вошел к себе в землянку, посидел, подумал. Потом пошел к Торстайну. Тот меня выслушал, разгневался – и велел, чтобы к нему немедленно призвали Сьюгред.

Когда она пришла, я снова рассказал все по порядку. Сьюгред сказала:

– Негодяй!

– Я, что ли? – удивился я.

– Да, ты! – сказала Сьюгред. – Негодяй. Ты смел меня подслушивать! А этот… Раб! Хотел купить других, а купили его самого. А ярл не покупал!

– Да, это так, – сказал Торстайн. – Когда ярл уходил, мы не слышали молота. И, получается… А что! – воскликнул он. – А если ярл и в самом деле уже дошел до Чертога?! И его там приняли… – Но после спохватился и сказал: – Нет! Это невозможно. А вот Лузая жаль! Он был хорошим воином.

– И взял мой плащ, – напомнил я. – А плащ был длинный, теплый.

Сьюгред молча сняла с себя свой плащ и швырнула его в меня.

– Рад, – сказал я насмешливо. – Премного, – сказал я…

И замолчал, ибо Торстайн вскочил, выхватил меч и воскликнул:

– Будешь молчать – и будет хорошо! А нет – будет плохо!

Я опустил глаза, чтобы он не видел, как они сверкают. И он, ничего не заметив, велел, чтобы я скорей проваливал. И я ушел. Я не люблю Торстайна. Он человек недобрый и мстительный. И его дочь ему подстать. Я двадцать лет служил этой семье, я проливал за них кровь, и что я за все это получил? Богатство? Славу? Нет, женский плащ! Короткий, весь расшитый бисером! Как будто я… Тьфу, гадко объяснять! И я пошел и бросил его псам. Псы были голодны, порвали плащ, сожрали. На следующий день Торстайн спросил:

– А где твой новый плащ?

– Не знаю, – сказал я. – Да и зачем мне плащ? Я же в поход не иду.

– Да, не идешь. Куда тебе такому!

А я подумал, что если бы даже и мог, то все равно с ним не пошел бы! Потому что…

Но не будем забегать вперед. Итак, все по порядку. А он был такой: вот настал день Старшего из Виннов, и, по обычаю, Торстайн и все его дружинники ушли в поход, бить морфов. То есть тех самых дикарей, которые живут за сопками, в топких болотах. Весной, как только сходит снег, морфы выходят из своих берлог, приходят к нам и грабят нас, и жгут наши дома, и убивают всех подряд. И мы тогда их тоже убиваем, сколько сможем. Но их такое множество, что их всех не перебить. А летом по болотам не пройти, поэтому мы ждем зимы, и вот тогда уже приходим к ним и разрываем снег, и ищем их берлоги. А морфы в это время крепко спят! Они как засыпают с осени, так после спят до самой весны. Поэтому зимой, на Старшего из Виннов, когда у морфов самый крепкий сон, мы и приходим к ним и убиваем их!

Так было и тогда: Торстайн собрал дружину и ушел бить морфов. А женщины и дети, рабы и старики… и я – все мы остались во Фьорде. Я сторожил корабль вместе с двумя мальчишками. А появляться в поселке мне было строго-настрого запрещено. Так повелела мстительная Сьюгред. Поэтому вернулся я к себе только тогда, когда из похода вернулся Торстайн.

И вот Торстайн и все, кто с ним ушел, вернулись, и мы сошлись, и на пиру нам было сказано: они ходили к Шапке Мира! Ну да, конечно же, подумал я, Торстайн не удержался. Правда, он затеял это еще здесь, еще до похода на морфов, я это тогда еще чуял! Так что теперь, на пиру, Торстайн бесстыже лгал, когда сказал, что это у них получилось совершенно случайно. Он так рассказывал:

– Нет, я не ожидал того! Да и никто не ожидал! Мы тогда уже третий день как потеряли тропу и шли наугад. Вдруг Дарки закричал: «Смотрите!» И это было удивительное зрелище! Вокруг, куда ни посмотри, было черным-черно, а там, куда он нам показал, горела яркая полоска света. Мы сразу догадались, что это такое, поэтому поспешно сошли с саней, опустились на колени, и стали жарко прославлять наших великих Братьев-Прародителей. Ведь мы тогда очень надеялись на то, что если они сейчас смилостивятся над нами, что еще совсем немного – и мы войдем в Чертог!

– А дальше было что? – спросил я.

А дальше, как рассказывал Торстайн и это дружно подтвердили все его спутники, первым делом они пересчитали все имевшиеся у них запасы съестного и пришли к единодушному выводу, что этого у них вполне достаточно для дальнейшего продолжения похода. Ведь, как давно уже известно, даже в самую тихую и безветренную погоду Шапку Мира можно рассмотреть только тогда, когда ты находишься от нее не далее, чем в восьми переходах, а у моих сородичей припасов было на все десять. То есть риск, как они посчитали, был небольшой. Передохнув и накормив собак, они зажгли костер, сожгли на нем великие дары, пропели гимн – и двинулись дальше.

Погода была ясная, морозная. Торстайн и его люди пребывали в таком прекрасном расположении духа, что им казалось, будто едва ли не с каждым их шагом заветная вершина становится видна все лучше и лучше, иными словами все ближе и ближе. И вообще, первый, второй и третий переходы они прошли безо всяких трудностей и неприятностей. А на привалах они каждый раз возжигали на своих кострах богатые дары.

Четвертый переход был посложней, потому что тогда поднялся сильный встречный ветер, запуржило. А когда мои сородичи наконец остановились на привал, развели костры и только приготовили еду…

Из темноты вдруг показался странный человек. Он шел мимо костров и всех приветствовал по именам… хотя никто его не знал! А был он из себя ничем не примечательный – плащ, под плащом кольчуга, меч, а на лицо он бы не стар, но и не молод, был как все мы белобров и как все бородат. Других примет у него не было. И вот этот странный и никому не известный человек подошел к костру Торстайна и сел там, не спросясь и не представившись. Он только сказал:

– Торстайн, я очень голоден.

Торстайн велел подать ему еды, и незнакомец ел. Торстайн был очень недоволен, но молчал. У нас ведь так заведено: кто бы к тебе зимой ни пришел, пусть это будет даже твой самый злейший враг, ты все равно должен кормить его до тех пор, пока он окончательно не насытится.