Фаня Шифман - Отцы Ели Кислый Виноград. Первый лабиринт

Полигоном для воплощения идеи автоматизированного фанфаротория силонокулл-просвета стала «Лулиания». В дальнейшем предполагалось расширить эксперимент на всю Эранию.

Подготовка к лекциям заключалась в многочасовых упражнениях по постановке голоса, отработке специфических фанфарисцирующих интонаций, тщательном подборе сопровождающего цветозвукового материала для достижения требуемого эффекта в каждой конкретной аудитории. Конечно же, не без учёта интеллектуального уровня, психологии и традиций потенциальной аудитории. Аудиторию в «Лулиании» примитивной никак нельзя было назвать (как бы иногда ни хотелось!). Религиозные лулианичи — это вам не толстокожие фалафельщики, не торгаши, скажем, из Эрании-Бет.

«Лулиания» со дня своего основания традиционно притягивала людей высокого интеллектуального уровня.

Наконец, сектор фанфармации Пительмана успешно завершил разработку технической поддержки 1-го цикла лекций, цель которого — постепенное затягивание по спиральной центростремительной траектории с переменным ускорением (согласно Закону Окривевшего Кольца) аудитории в струю подобающей цветовой гаммы. В процессе изучения вопроса становилось ясно, что прямое попадание в указанную струю обеспечивается, не только и не столько особым подбором фанфарисцирующих интонаций лектора, сколько излучением мощного силонокулл-поля. После многочисленных экспериментов выяснилось, что эффект излучения многократно возрастает при использовании огромного выпукло-вогнутого с переменной кривизной экрана при демонстрации на нём ярких фрагментов невинной детской компьютерной игры «Пляшущие струи». «Да, — с восхищением, смешанным с лёгким уколом досадливой зависти, подумал Тим, — Моти, приходится признать, разработал отличную игру! У этого гения ума не хватает понять, какую ценность его гениальный ум представляет для фанфаризации ноосферы — и превосходно! Не хватало ещё, чтобы этот выскочка возгордился и возомнил о себе нечто более высокое и значительное, нежели мы с Главным Фанфарологом!» Не зря они с Кобой Арпадофелем (которого умники-программисты ни во что не ставят и считают никчемным работником, ничего не смыслящим в их деле) поручили тем, кому нужно, изучить и представить им все разработки прежних лет. Тим сразу же заострил внимание на этой игре для детей младшего школьного возраста. Он лично выкопал из архивов незаконченных разработок идею выпукло-вогнутого с переменной кривизной экрана (»Интересно, а кто истинный автор этой идеи?») Вот что значит — поручить то, что нужно, тому, кому нужно! Разумеется, над цветовым и звуковым сопровождением каждой конкретной лекции трудится тщательно подобранный (а также основательно проверенный в верхах «Добермана») коллектив фанфаризаторов, обладающий сложной иерархической структурой — не самому же Главному Фанфарологу и его заместителю вникать в каждую мелочь! Дело Арпадофеля — глобальное руководство общими вопросами, отработка и постановка уникального фанфарисцирующего голоса, разработка лекционного материала.

По жизни члены закрытой группы фанфаризаторов были самыми обычными психологами, врачами, художниками студии Дова Бар-Зеэвува, программистами, журналистами, учителями, бизнесменами. Фанфарология, фанфаризация — это для них типа хобби, любимое детище, которое они считали делом не столь далёкого будущего, вымечтанной и выстраданной ими эры Ракушки счастья, что ждёт всех-всех-всех в стране «Цедефошрия»!.. Тим поделился с Минеем прекрасными заманчивыми видениями проникновения в массы прогрессивных идей струи подобающей цветовой гаммы. В мечтах Пительмана эти идеи до такой степени овладевают массами, что самые первые звуки силонокулла встречаются и сопровождаются согласно звучащими радостными воплями массового экстаза. А там уж совсем недалеко до массового, коллективного желания стройными рядами войти под сверкающие своды всеобщей «Цедефошрии», в её манящие лабиринты и тупики.

В «Лулиании» с самого её основания работало полтора-два десятка религиозных сотрудников, живущих в Меирии. Позже пришёл Бенци Дорон, а несколько лет назад к ним присоединилось ещё несколько молодых людей, в том числе и наши знакомцы Ирмиягу Неэман и Максим Лев. Со временем вокруг Бенци спонтанно возникла группа в 15–20 человек, люди разных возрастов, семейного положения, характеров, привычек. Они начали вместе собираться на обеденный перерыв в маленьком проходном холле на первом этаже, где им никто не мешал. Тут был и круглый низенький столик, и удобные лёгкие кресла, а со временем они оборудовали уголок с маленьким холодильником, электрочайником и даже микрогалем — разумеется, с письменного разрешения руководства фирмы.

Недавно Бенци с другом Гидоном Левиным решили совместить их групповые обеды с импровизированными беседами-уроками по Торе. Идея прижилась, и совместные обеды приобрели для компании особую привлекательность: эти беседы проводили по очереди, а направлял их со свойственным ему огоньком сам Бенци! После обеда они тут же молились Минху (послеполуденную молитву) и расходились по рабочим местам. Иногда к ним присоединялся и Зяма Ликуктус. Его на фирме не очень любили, но не гнали.

В компании Бенцы это было не принято: всё-таки он был таким же, как они, религиозным лулианичем. Но он ни с кем особенно не контактировал, сидел молча сбоку и слушал, почти не участвуя в их жарких обсуждениях.

Однажды во время обеда, — мужчины особенно горячо обсуждали один из отрывков Гемары, — в маленький холл зашёл Тим Пительман. Сначала на маячащего в дверном проёме увальня не обратили внимания, и он с любопытством слушал, о чём так жарко спорили между собой эти непонятные и мало приятные ему лулианичи из Меирии.

Наконец, один из сидящих за столом рассеянно повёл глазами в сторону и с изумлением воззрился на возвышающуюся уже на фоне окна глыбу, которой и оказался Пительман, шеф Зямы Ликуктуса. Зяма, как нарочно, в этот день обедал с группой Бенци. Он густо покраснел, вскочил, сел, снова вскочил, засуетился. Тим ему покровительственно улыбнулся и тихо, нежно проворковал: «Ничего, Зяма, ничего…

До конца обеда у тебя ещё несколько минут». — «А если точнее — пятнадцать!» — обернулся Бенци на голос, перебивший его. — «Ну, вам виднее, на сколько минут вы соизволили нарушить общий распорядок на фирме…» — «Извините, адон Пительман?..» — вежливо возразил Гидон. — «Ладно, вам виднее. Я, собственно, не об этом…» — ещё нежнее проворковал Тим.

«Ну, присаживайтесь к нашему столу. Угостить вас, правда, особо нечем… Вы пришли слишком поздно — всё съедено». — «И присесть не на чём… — изобразив шутливую досаду, буркнул Тим. — Всё такое хлипкое, ненадёжное! Придётся тут всю мебель заменить…» — «О, не стоит беспокойства. Нас вполне устраивает!» — улыбнулся Бенци, но глаза его непроизвольно сверкнули: он был недоволен, что его речь прервали на полуслове. Он понимал, что претензии следует предъявлять Зяме, который, увидев своего шефа, от страха шумно и испуганно засуетился, совершенно не по делу. Тим между тем взгромоздился на свободный уголок стола и, уставившись на Бенци странным взором своих бледных глаз, вопросил: «Сколько это времени у вашей святой команды продолжается обеденный перерыв?» Его глаза упёрлись в медную с серебристым налётом, густую бороду Бенци. Сидящие вокруг стола недоуменно и вопросительно переглянулись между собой.