Фаня Шифман - Отцы Ели Кислый Виноград. Первый лабиринт

Как мы можем не доверить гениальному специалисту, как наш Тимми!» Близнецы покопались в стопке дисков, выбрали и протянули Тиму один из дисков: «Вот этот поставь первым, а следом вот эти — один за другим…» — и послушно отошли к столу, возле которого хлопотали мама и сестра.

Наконец, ароматные стейки, шашлыки и цыплята, шипя и истекая жиром, живописной горкой взгромоздились на блюде. Ширли с рассыпавшимися по плечам чёрными крупными локонами, слегка прихваченными синей ленточкой, раскраснелась, пока суетилась с мамой возле мангала. Она красиво накрыла низенький раскладной столик, водрузив в самый его центр блюдо с салатом, от одного живописного вида которого слюнки текли — она была мастерица на такие кулинарно-декоративные изыски.

Семья расположилась вокруг столика, предвкушая приятную и вкусную трапезу. Моти почти не изменил позы, он изредка отрывался от ноут-бука и рассеянно улыбался.

Рути потянулась забрать у него аппарат, но он уморительно нахмурил брови и отвёл её руку. Но всё же пододвинулся поближе и, положив ноут-бук на колени, поглядел с улыбкой на жену и детей: «Ну, приступим?» — «Как скажешь!» — и Рути принялась наполнять тарелки.

Наполнив пивом лёгкие стаканчики, старшие братья начали с похвального слова приготовленному Ширли салату: «О-о-о, что за мастерица у нас сестрёнка!» — «Любимая сестрёнка!» — подчеркнул Гай. — «Отличная девчонка, право же, отличная!» — заходился от восторга Галь. — «И красавица! И салат ей под стать! Во всяком случае, по внешнему виду!» — наперебой расхваливали они салат, с мужественной грацией поводя вокруг него руками, вооружёнными пластиковыми вилочками. — «Право же, жаль разрушать такую красоту!» — «А вы попробуйте! А вдруг на вкус он не столь великолепен, как на вид!» — хитро улыбнувшись, проговорила Рути. «Ну, что ты, мам! То, что делает Ширли — выше всяких похвал!» — с преувеличенной серьёзностью заявил Галь. — «Вот, сестричка, как мы тебя ценим! Даже не хотим разрушать созданную тобою красоту!» — «Ну, хватит! Попробуйте!.. А то я подумаю, что вам заранее не нравится…» — покраснев, пробормотала девочка.

«Жаль только, что в нашей новейшей струе — приходится со скорбью констатировать это! — ты абсолютно не разбираешься!» — вдруг преувеличенно громко, так что сидящие поблизости вздрогнули и оглянулись, объявил Галь, и на его лице появилось выражение неподдельной печали. — «Ты о чём, Галь? — снова покраснев, спросила Ширли. — какое имеет отношение к моему салату какая-то там струя? Или ты думаешь, что я овощи не помыла? Или что?» — «Самое прямое! Маленькая ты ещё у нас, и глупенькая! И остришь не по-умному! — ещё громче и значительней молвил Галь, сверкнув глазами. — Я даже начинаю опасаться, что и твой салат несёт в себе заряд непонимания простых и ясных вещей. Например — что такое наш силонокулл, какую силу и мощь придают его пассажи современным музыкальным композициям!» — «Можешь не кушать мой салат, — с обидой произнесла девочка, — а то ещё отравишься ненароком. Заразишься отвращением к любимому тобою силуфо-кулю… как-его-там…» — иронически прибавила Ширли. — «Что-о?! Речь уже идёт об отвращении? Даже выговорить правильно не в состоянии? Вот до чего дело дошло?» — деланно возмутился Гай и начал приподниматься.

Моти сидел за столом с отсутствующим, рассеянным взором, в одной руке держа вилку с кусочком стейка, то и дело поднося её ко рту и забывая откусить, другой рукой быстро перебирал клавиши ноут-бука. Вдруг он пристально посмотрел на детей и заметил, что Ширли сидит, надув губы и обиженно поглядывая на братьев.

Близнецы же уселись напротив, уперев руки в колени (их коронный одинаковый жест!), сурово глядя на неё, словно гипнотизируя. Он пробормотал: «Не ссорьтесь, детки, не надо… — и, повернувшись с улыбкой к жене: — Рути, пожалуйста, положи-ка мне салатик, что дочурка приготовила!..» — и снова углубился в ноут-бук.

Рути положила ему в тарелочку салат и сунула в руку полный стакан колы: «Моти, ну, я тебя прошу! Хоть сейчас отвлекись от своей работы! Поговори с нами о чём-нибудь отвлечённом!» — «Ага… Сейчас… Минуточку…» — пробормотал Моти, поднёс ко рту стакан и, не отпив из него, опрокинул на себя, даже не заметив и продолжая сжимать его в руке.

Рути всплеснула руками, но не стала при детях выговаривать мужу за его оплошность, одну из многих подобных, с недавних пор ставших привычными. За последние месяцы она успела привыкнуть к тому, что её Моти ещё глубже погрузился в свою работу, прямо-таки заболел ею, превратившись в классического трудоголика.

И поделать с этим ничего было нельзя.

Близнецы захохотали: «Наш daddy, как всегда, весь в трудах…» — «И в коле!

Хорошо ещё, что не в ширлином салате!» — «И не в цыплячьем жиру!» — «Красота-то была бы: с высокохудожественно оформленного блюда — daddy на штаны! Кайф!!!» — «Конечно, ему не до наших дискуссий. Он у нас высоко летает, а наши споры — фи! — как низменно!» Близнецы продолжали потешаться, но отец уже их не слышал. Он снова погрузился в экран ноут-бука, рассеянно мурлыча под нос какую-то мелодию. Он и не вслушивался в насмешливые речи своих близнецов, его мысли и чувства витали далеко. Рути, переводя взгляд с мужа на близнецов, недовольно морщилась. Но так и не решилась при всех одёрнуть ехидных мальчишек, на её взгляд, перегибающих палку.

Галь вдруг напустил на себя озабоченный вид и принялся с важным видом вещать о необходимости воспитывать младшую сестру в духе понимания и безоговорочного принятия силонокулла. Преувеличенно громким голосом он упрекал родителей, не занимающихся должным образом воспитанием своей неразвитой в культурном отношении дочери. Гай ему вторил, то и дело поддакивал. При этом они постоянно косились на ближайших соседей: слышат их умные речи или нет?.. Те изредка кидали в их сторону недоумённые, а потом и насмешливые взоры: они-то понимали, для кого представление разыгрывается. Рути снова неловко потупилась, затем снизу вверх бросила взгляд на своих близнецов: она отметила, что сейчас они очень похожи на её сурового отца, — и отвернулась, ни слова не говоря. Моти всё так же безмятежно улыбался, уткнувшись в ноут-бук и что-то мурлыча себе под нос.

«Ширли, ты славная девочка и наша любимая сестра, — подчеркнул Гай ласково с покровительственной улыбкой, — И нам очень жаль, что ты оказалась неспособна понять и принять космическую мощь силонокулла! Мы твои старшие братья, и мы тебя любим! Поэтому мы на страже! Наша цель — научить тебя пониманию запредельной красоты и космической мощи современной над-мелодической и над-ритмической музыки!

Вот поступишь ты в гимназию Галили — что там будешь делать среди современных элитариев, если к этому времени не успеешь постигнуть величие и мощь современных направлений в культуре?» — «А почему вы решили, что я пойду в Галили?» — «А куда ты пойдёшь?» — «Ну, если там требуется сдать экзамен на понимание и принятие вашего… как-там-его… силуфо-куля… то… Обойдусь!..» — «Вот-вот! Daddy!