Фаня Шифман - Отцы Ели Кислый Виноград. Первый лабиринт

Куда ты смотришь?» — воскликнул Галь, повернувшись всем корпусом в сторону отца, всё так же уткнувшегося в экран ноут-бука. Гай тут же подхватил: «В свой комп он смотрит!.. А упрямая девчонка тем временем отбивается от рук!» Ширли старалась не реагировать на упражнения братьев в красноречии, но вскоре почувствовала, что кусок в горло не лезет. Она вскинула глаза на Галя, перевела взгляд на Гая и воскликнула: «Да что это такое! Я хочу отдохнуть на природе, вкусно покушать. А если у вас языки чешутся, и хочется поговорить… Вон там, смотрите — ваш лучший друг Тумбель! С ним и общайтесь! А меня оставьте в покое!

Меня ваш силуфокуль не интересует! Понятно? — и обернувшись к маме: — Мамуль, ты какие записи взяла? А наушники? Две пары, конечно?» — «Ой, доченька, одну… — виновато проговорила Рути, разведя руками. — Ну, включим так и послушаем. У меня всё то, что мы с тобой любим!» Но тут опять взвился резкий фальцет Галя: «Во-первых, что это значит?! Как ты посмела обозвать нашего друга Тимми? Немедленно извинись! Мама, скажи ей! А во-вторых, мы не для того сейчас такую тяжёлую аппаратуру на горбу таскали и налаживали её, чтобы на Дне Кайфа царил такой разнобой! Вы что, не поняли, что босс нашего daddy сказал? Семейно-коллективный праздник силонокулла! Вот и будете слушать то, чего все желают!» Моти поднял голову и спросил: «А откуда ты-то знаешь, сын мой, чего все хотят? Ты что, опрос проводил? Ты что, не знаешь, что не могут все хотеть одного и того же?! Да и не говорил Миней о семейно-коллективном празднике силонокулла!» — «А это не он сказал. Ты, наверно, не врубился в речи вашего нового босса, ну, у которого глаз белый и косой так забавно стреляет!.. И главное — метко!» — «А он у нас никакой не босс… Пока что… слава Б-гу… — чуть слышно прибавил Моти и продолжил нормальным голосом: — Он куратор важных проектов, но босс у нас всё-таки Мезимотес. Так что успокойтесь! — отпарировал Моти и тут же обратился к дочери, изо всех сил пытаясь изобразить строгость: — А ты, Ширли, больше так не называй Тима. Он взрослый солидный человек, мой коллега.

В общем, хватит, ребята… Мы отдыхать сюда приехали — или спорить и ссориться?» — «Мы с братом и нашими друзьями сюда приехали с благородной целью приобщить лулианичей к элитарной культуре, к силонокуллу! Все-все-все у нас в Эрании должны быть элитариями! А иначе… кому он нужен этот общий мангал, этот пошлый День Кайфа!.. Мы бы могли и гораздо интересней день провести!» — махнул рукой Галь и, налив себе ещё пива, принялся со смаком поглощать содержимое своей тарелки. Гай, который вначале кивал головой и поддакивал, глядя на брата снизу вверх и тут же переводя взгляд на родителей и сестру с претензией на многозначительность, тоже занялся пивом и мясом.

Ширли задумчиво проговорила, не глядя на братьев: «Интересно!.. Говорят, что силуфо-куль — это космическая музыка, но не объясняют, кто и когда запустил в космос такое количество битого стекла и покорёженного металла, наполненных помоями бутылок и прочего хлама? А для кого? Для лунатиков?» Заметив, как изменились лица не только у братьев, но и у матери, девочка оборвала фразу на полуслове. «Грубиянка!!! Кто тебя воспитывал? Чтоб не смела больше такие слова произносить!.. И даже думать! Яс-с-с-но?!» — рявкнул Галь, его глаза сузились и яростно сверкнули, на скулах заходили желваки и на смуглые щёки хлынул жгучий румянец, скрыв лёгкую россыпь симпатичных веснушек. Рути смотрела на сына во все глаза и снова вспомнила лицо своего сурового отца, когда в нём поднимался гнев при малейшем намёке на непослушание детей, особенно неугомонных погодок Арье и Амихая. Её охватил знакомый трепет, как в детстве и юности.

Хрупкая, маленькая Ширли проигнорировала сигнал опасности, о котором сигнализировали лица братьев. «Грохот бутылок, металлический скрежет, завывание — это теперь называется музыка?! Силуфо-куль ваш любимый? — промолвила Ширли, вздёрнув брови и выпрямившись на низеньком складном стульчике, на лице появилась упрямая гримаска, один глаз иронически прищурен: — Ну, другого и ожидать-то не приходится: выше мелодии и ритма, выше смысла и даже бессмыслицы!..» — «Полегче на поворотах!» — угрожающе прошипел Галь и приблизил своё налитое яростью крупное лицо к тонкому личику сестры. Ширли, задрожав всем телом, отстранилась.

«Ну, ладно, пожалуйста, дайте мне поесть…» — сердито покраснев, пробурчала она, опустила голову и уткнулась в свою тарелку. Ей больше не хотелось спорить и дразнить братьев, она поняла, что это становится небезопасным. Близнецы, не забывая уделять внимание содержимому своих тарелок и стаканов, закусили удила и не намерены были отступать.

Ширли старалась не слушать. До неё доносились только обрывки фраз, на голову, казалось, низвергался поток бессмысленных словосочетаний и нудных сентенций, выдаваемых братьями с самоуверенными интонациями и жестами. Мутными сгустками в сознании оседало: «…Босс daddy говорил!»… «Хочешь быть принятой в приличном кругу?»… «Время музыки, которой тебя маманька учила, прошло — и не вернётся»…

«Нельзя же всю жизнь жить этим старьём!»… «средневековые сопли, примитив!»…

«Музыку надо слушать современную, тогда будешь в правильной струе!»… «Самые известные художники и не слушают эти сопли!»… «А что говорит о силонокулле известный скульптор Арцены Дов Бар-Зеэвув!»…

Ширли не отвечала, и только, опустив голову, думала: «Дадут ли они мне сегодня спокойно поесть? Напрасно я с ними завелась…» Рути поморщилась и подумала с горечью: «Так они договорятся и до того, что наши музыкальные школы не нужны…» Но она промолчала, не без содрогания вспомнила вспышку ярости Галя, хмуро уставилась в тарелку и с преувеличенной сосредоточенностью занялась жареным цыплёнком. Обе они, мать и дочь, даже не заметили, как мимо столиков вразвалочку фланирует Коба Арпадофель. Услышав громкие голоса близнецов Блох, он прошил их одного за другим желтовато-зелёным пронзительным лучом из левого глаза. Ширли только зажмурилась и помотала головой, не понимая, откуда жуткая вспышка засветила ей в глаза. А Рути даже этого не заметила.

Галь, её самоуверенный сын-подросток, продолжал вещать с глубокомысленным и многозначительным выражением лица: «Офелия пишет! Понимаешь, что это значит?» — «А что об этом говорит знаменитый музыковед Клим Мазикин! Вот то-то и оно!..» — подмигнув и покровительственно улыбнувшись сестре, поставил точку на поучительной беседе Гай. Близнецы даже не обратили внимания на потрясение мамы, у которой дрожат руки, которые она безуспешно пытается спрятать.

Наконец, близнецы замолкли, вплотную занявшись содержимым тарелок, даже неэлитарным салатом, приготовленным сестрой, не побрезговали. Тут они краем глаза увидели, что Тим поставил один из дисков на проигрыватель, и в ожидании напряглись, даже жевать перестали…