Юрий Самусь - Полынный мёд. Книга 1. Петля невозможного

Алексей нырнул в заставленный бочками тамбур, прошел свежевыбеленным коридором, механически читая знакомые таблички на дверях: «Сектор опознания НЛО», «Отдел расчета степени вредности контакта», «Бухгалтерия», «Заведующий лабораторией, кандидат сельскохозяйственных наук, доцент Ц. Ф. Шамошвалов», «Профком». Вот и родной кабинет. Шеф уже на месте, его красный, блестящий под дождем «жигуленок» Алексей заметил еще из автобуса.

– Здравствуйте, Игорь Станиславович.

– Здравствуйте, Алексей. Не забыл, что через полчаса планерка?

– Помню. Вам телефон не нужен?

– Звони.

– Девушка, Ленинград, пожалуйста… Все еще на повреждении? Извините…

Интересно, в том, что сердце колотится под горлом, табак сыграл какую-нибудь роль?..

Планерка проводилась в конференц-зале, который готовил лично Цезарь Филиппович. Еженедельно обновляющиеся таблицы и графики придавали скучной длинной комнате необходимую яркость и торжественность. Контингент приглашенных определял тоже Шамошвалов, повестка в обязательном порядке согласовывалась с Ученым Советом Института. На сей раз она звучала так: «Заслушивание результатов работы комиссии по устранению недостатков в работе агрегата-утилизатора негативных последствий контакта „АУНПК ЧШ-1—2,8“.» Цифра 1 означала порядковый номер модели, 2,8производительность установки в ш/час (ш – единица измерения негатив/контакт, рассчитанная Шамошваловым), а буквы ЧШ были призваны увековечить имена создателей агрегата: Чучин, Шамошвалов.

«АУНПК ЧШ-1—2,8» был гордостью лаборатории. Не было ни одной делегации или комиссии, которой удалось избежать процесса тщательного осмотра, ощупывания и прослушивания бурчащей и рявкающей махины.

Вращающиеся колеса, дико завывающие вентиляторы, яркие пластиковые панели производили на свежего человека впечатление неотразимое. Машина работала – это не смели оспаривать даже самые закоренелые скептики. Во всяком случае, на месте куска знаменитого пододеяльника тетки Дарьи, заложенного в приемный бункер, оказался неизвестно чей изрядно затертый носовой платок.

И хотя Цезарь Филиппович посвятил описанию эксперимента девять статей, в которых привел результаты исследований по восьмидесяти четырем параметрам, создатели машины так и не могли объяснить, каким образом произошла трансформация куска ткани.

Опыт следовало довести до конца, этого требовала, как заявлял Цезарь Филиппович, «научная общественность», а особенно рьяно – заведующий оптической лабораторией профессор Селезнев, недвусмысленно обещавший познакомить авторов «Эффекта Шамошвалова» еще с одной статьей – в «Уголовном кодексе СССР»: пододеяльники тетки Дарьи, известные за рубежом как «Daria's Lenzvolo», ценились буквально на вес золота.

Цезарь Филиппович опоздал на планерку минут на сорок. К этому времени участники совещания успели обсудить вчерашний проигрыш «Спартака», виды на урожай огурцов и опят и другие животрепещущие темы, поэтому появление завлаба было встречено спокойно. Шамошвалов шумно уселся во главе стола, сообщил, что, к сожалению, академик Дубилин сегодня присутствовать не может, после чего объявил заседание открытым и предоставил слово для доклада младшему научному сотруднику Чучину.

Алексей с любопытством посмотрел на «докладчика». Слышал он о Чучине немало. Был Афанасий Афанасьевич в лаборатории притчей во языцех, объектом всех местных шуток и героем многочисленных анекдотов. Сказать о нем: «не от мира сего»? Вроде бы верно, и в то же время – не так… В колхозе, где он работал прежде, слыл Чучин мастером на все руки и выдумщиком ярым. Иные его выдумки по сию пору людям служат, но другие… Задумал как-то Афанасий Афанасьевич мух приручить, заставить их отходы перерабатывать. И дело вроде бы сдвинулось, ученые заинтересовались! Но в один прескверный день не то сам собой, не то с чьей-то помощью прорвался садок, в котором Чучин держал своих подопытных, и вырвалась на волю черная туча… Что дальше было, о том ни сам изобретатель, ни соседи его до смерти вспоминать не любят.

После того «мушиного побоища» и перешел Афанасий Афанасьевич на работу в лабораторию. Идеи из него били фонтаном, и эксплуатировал их Шамошвалов нещадно (правда, и без разбора), но и натерпеться Чучину – человеку на редкость тихому и безответному – пришлось немало. В день устройства Алексея на работу, например, комендант обвинил вегетарианца Чучина в разорении парадной клумбы, за что и получил ни в чем не повинный Афанасий Афанасьевич жестокий разнос от Шамошвалова и выговор в приказе.

Поскольку Чучин как встал, так и стоял молчаливым укором собравшимся, Цезарь Филиппович взял бразды правления в свои руки.

– Ну, так что? – спросил он, повышая голос, дабы перекрыть зудящий шумок перешептываний. – Два месяца назад лично мною вам, товарищ Чучин, было поручено разобраться с нашим агрегатом, выяснить причины широко заинтересовавшего науку «эффекта Шамошвалова» и внести предложения. Предложения конкретные. Я уже с двумя журналами договорился, там статьи ждут, место зарезервировали. Академик Дубилин спрашивал, как дело движется. С меня, между прочим, спрашивал, как с вашего научного руководителя. А что комиссия выявила? Выявила отсутствие положительного результата. Так, товарищ Седин?

Седин осторожно кивнул.

– Вот видите, – продолжал завлаб, – товарищи подтверждают правильность моих слов. Только не нужно, товарищ Чучин, ссылаться на широко известное утверждение, что, мол, в науке отрицательный результат – тоже результат. Мы с вами находимся на самом острие научного поиска, ищем конкретные ответы. А если этого кое-кто не понимает, так мы ему это объясним. Конкретно, исходя из условий хозрасчета и самофинансирования.

Чучин издал невнятный звук.

– Что-что? – вскинулся Шамошвалов. – Вы еще и не согласны? Удивительная безответственность! В то время как ведущие ученые лаборатории прилагают все силы для доказательства явной вредоносности контакта с иными цивилизациями для нашего района, города, а может быть, и для всей планеты, вы, товарищ Чучин, позволяете себе безответственные поступки и выражения! Уже не надеетесь ли вы, что история простит это вам, а из-за вас и нам? Не надейтесь! Но, если ответственность лежит на вас по справедливости и, так сказать, в соответствии со служебной номенклатурой, то какое вы имеете право перекладывать ее на плечи товарищей, которые трудятся честно и беззаветно?! В таких условиях, товарищи, я просто обязан напомнить и младшему научному сотруднику Чучину, и остальным присутствующим об успехах, которых добилась наша лаборатория за время своего существования. Сам академик Дубилин…

Алексей почувствовал, что дуреет. Словеса, извергаемые Шамошваловым, сливались в единый поток, захлестывали зал заседаний, сковывали разум и волю и уже плескались где-то у подбородка, грозя утопить с головой в бездонном болоте идиотизма.