Вера Камша - Несравненное право

Астен проснулся с непривычным ощущением покоя. Он сам себе не признавался, до какой степени ему не нравилась затея сына пройти по следу Проклятого, но, по крайней мере, сейчас никакой опасности не было. Уж в этом-то Кленовая Ветвь был уверен. Жаль, конечно, что Рамиэрль еще не догнал Уанна, но то, что он расстался с коротышкой Примеро, радовало. Кому-кому, а ему Астен никогда не доверял. Эльф взглянул в окно, за которым зеленело предрассветное небо. Зачем-то встал, оделся. Герика еще спала, и Астен решил рассказать ей про Романа попозже, а сам вышел на улицу и долго смотрел на бледнеющие звезды. Там его и застал посыльный Эмзара.

— И вы еще говорите, что не любите эрмет?! [36] Эрмет (от «эр-майет») — настольная игра, родиной которой считается Эр-Атэв. В чем-то аналогична шахматам, но с неравными стартовыми условиями, которые определяются вытаскиванием фигур из закрытого ящичка. Игра в эрмет означает не только схватку интеллектов, но и схватку с фортуной. — вскричал Его Высокопреосвященство, комично разводя руками. — Вы разбили меня, как жалкого послушника, — а как все хорошо сначала складывалось!

— Но я действительно не люблю эту игру. Да, пожалуй, и остальные игры тоже, — герцог Рене встал из-за массивного черного стола и, наслаждаясь каждым движением, не спеша прошел к окну, — но нигде не сказано, что то, чего ты не любишь, можно делать плохо. Скорее наоборот, ведь тогда ты быстрее закончишь. Великий Дракон! — герцог отдернул темно-серую бархатную портьеру и глянул на улицу. — Я не помню такого снега, тем более что Волк еще не ушел.

— Я еще плохо знаю здешние края, — Максимилиан тоже встал и поставил в специальный бронзовый сосуд, заполненный горячими угольями, низкий и толстый кувшинчик, — сейчас я угощу вас вином по-кантисски. Одного взгляда за окно довольно, чтобы забыть о любом посте. Эта буря меня просто угнетает…

— Меня, признаться, тоже, — откликнулся Рене, — третий день невозможно выбраться из города, а до соседней улицы добраться — все равно что в Варху съездить. Но больше всего мне не нравится, что такого не упомнит даже Эрик.

— Ну, я благодарен непогоде хотя бы за то, что смог заполучить вас на целый день, — Максимилиан с блаженной улыбкой гурмана, предвкушающего праздник вкуса, разлил дымящийся напиток по высоким агатовым кубкам, — смотрите, сейчас, когда в них налито красное вино, они светятся, как костер в тумане…

— Действительно. Великолепное зрелище и великолепный запах, — герцог отошел от окна, — но я всегда ненавидел туман. Потому что он лжет, скрывает, сбивает с пути…

— Да, мои поэтические изыски не для моряка, — Максимилиан улыбнулся, — но я действительно рад вашему обществу, Рене и, кажется, начинаю любить ваши немыслимые края. Здесь холодно, но нигде так не оценишь горячее вино, горящий огонь и беседу с другом — мы ведь друзья, мой герцог, не правда ли?

— Я надеюсь, — Рене отхлебнул из кубка, — восхитительно. Но для того чтобы сказать: «Да, это так!», дружба должна быть испытана…

— Ну, за этим, я полагаю, дело не станет, на войне такие вещи происходят быстро, — вздохнул клирик, — гораздо быстрее, чем хотелось бы.

Они пили вино молча, но в этой тишине не было неловкости или отчуждения, просто каждый думал о своем. Трещали в камине еловые поленья, а за стенами резиденции Его Высокопреосвященства, под которую Рене, вынужденно перебравшийся в герцогский замок, отдал свой особняк, безумствовал ветер. Казалось, в окно бьется чудовищная птица. Внезапно Рене вздрогнул и чуть не выронил свой кубок; кардинал взглянул на своего гостя с удивлением — тот отличался почти сверхъестественной ловкостью, и подобная неосторожность выглядела несколько необычно. Дальнейшее поведение Рене удивило клирика еще больше. Тот зачем-то отошел в самый дальний угол комнаты и замер, поднеся к лицу украшенную золотым браслетом руку, словно бы к чему-то прислушиваясь, а затем твердыми шагами подошел к окну.

— Мне очень жаль нарушать ваш уют, Ваше Высокопреосвященство, но надо немедленно открыть окно и погасить огонь.

— Можете делать все, что считаете нужным, — хоть необычная просьба и вызывала недоумение, Максимилиан не изменил присущей церковникам невозмутимости. Кардинал сам засыпал огонь в камине песком из стоящего рядом обтянутого тисненой кожей ящика и даже задул свою жаровню, после чего посмотрел на Рене.

— Вынужден вас предупредить, что у нас сейчас будут весьма необычные гости, так что есть смысл закутаться потеплее, — обронил Рене, распахивая тяжелые створки, через которые немедленно ворвалась буря. Даже больше чем буря.

Легкая сверкающая фигура влетела в комнату, более всего она напоминала гигантского лебедя, если б только бывали хищные лебеди. Белоснежная, с гибкой длинной шеей и широкими величественными крыльями снежная птица облетела по кругу комнату, от чего мебель тотчас же покрылась сверкающим инеем, а остатки тепла исчезли, словно бы никто не разводил здесь огня с самого лета, и вылетела вон. Пытаясь унять невольную дрожь, Максимилиан смотрел в разверзшуюся пасть окна, за которой в бешеной майерке [37] Майерка — бравурный, быстрый парный танец, особенно любимый в Таяне. неслись снежные хлопья.

Ждать пришлось недолго. Птица вернулась, но не одна. В обледеневшую комнату ворвалось шесть или семь снежных лебедей, которые тащили в клювах странный белый сверток! Птицы небрежно сбросили его на пол у остывшего камина и со звенящим пронзительным кличем растворились в буране.

Рене рывком захлопнул окно. Кардинал стоял, не рискуя приблизиться к приношению, безжизненно валявшемуся на ковре. Рене же предпочел прежде всего разжечь камин. Дрова и даже сухие просмоленные шишки вспыхнули не сразу, но тепло вернулось в комнату так же быстро, как и ушло. На массивной дубовой мебели заблестели капли. Белая бесформенная фигура постепенно начинала обретать облик, схожий с чьим-то телом, окутывавшая ее снежная сеть таяла, заливая несчастный атэвский ковер…

— Творец, — что это такое? — это были первые слова, сорвавшиеся с губ Максимилиана.

— Сейчас узнаем, — Рене склонился над свертком и рывком потянул что-то напоминавшее блестящий саван. Снежная материя расползлась прямо под руками, и маринер с клириком оторопело уставились на огромную светло-светло-серую собаку, которая была безнадежно мертва…

— Этот снег превратил и без того прелестный пейзаж в серебряную сказку. Смотрите, холод еще не сковал льдом болото, и окна темной воды на белом фоне кажутся провалами в Вечность. Великий Лебедь! Это зрелище странно завораживает своей жутковатой, болезненной красотой. — Клэр восторженно обернулся к своим закутанным в меха спутницам и сообщил: — Очень хочется рисовать…