Вера Камша - Несравненное право

Преданный насторожился, я это почувствовала сразу. За месяцы наших скитаний я научилась понимать своего единственного друга лучше, чем себя самое. И теперь, глядя на прижатые уши и медленно поднимающуюся на загривке шерсть, я поняла, что случилось что-то куда более неприятное, чем волчья свадьба или проходящий по пересеченному нами ранним утром тракту обоз с конвоем. Преданный уже не сидел, он стоял, нехорошо оскалившись, готовый к бою, но я видела, что ему страшно, — бой казался рыси безнадежным. Тоска сжала и мое сердце — стоило пройти половину Арции, чтобы пропасть, так и не узнав, кто же ты на самом деле — Зло, Спасение или просто тварь с горячей кровью, которую Творец по прихоти своей научил мыслить и чувствовать. Моя рука потянулась к эльфийскому кинжалу и застыла в воздухе — оружие было ни к чему. Сердце мое забилось бешеными толчками, утренние краски стали еще более яркими и сочными… Я ощутила, как во мне плещется Сила и что на сей раз Сила эта мне подвластна.

Наверное, было бы куда более разумно обойти десятой дорогой это место Тревоги, которое почуял Преданный и которое пробудило во мне мои дьявольские таланты, но любопытство свойственно человечьей природе, а я, видимо, все еще оставалась человеком. Без колебаний оставив серебристый валун, сидя на котором я любовалась весенним небом, я повернула в светлый березовый лес. Идти было легко, подлеска почти не было, белые стволы словно бы светились под лучами яркого предвесеннего солнца, место было чистое и доброе, и тем нелепей и страшнее казался чужой кошмар, заполонивший светлую рощу. Ужас тек расползавшейся струей, так бывает, когда в не очень быстрый ручей выливают ведро краски, она долго держится темным облаком, постепенно спускаясь по течению… Так и этот выплеснутый в ясный березовый лес предсмертный ужас тихо стекал нам навстречу. Преданный несколько раз судорожно дернул головой, словно пытаясь проглотить что-то застрявшее в глотке, но пошел вперед.

Магия Романа, некогда связавшая зверя с принцем Стефаном, наделила его почти человеческими чертами, обычная рысь, пусть даже и ручная, наверняка уже бросилась бы наутек, Преданный же крался впереди меня, указывая дорогу, хотя я в этом и не нуждалась. Отзвук чужих страданий, разлитый в самом воздухе, мог не заметить разве кто-то совсем уж бездушный. Мы молча пробирались вперед, дорога шла в гору, деревья редели, а подлесок исчез совсем. В конце концов нас вывело к довольно крутому холму. Снег тут частично сошел, и среди грязно-белых пятен виднелись проталины, поросшие сухой серо-золотистой травой, среди которой кое-где проглядывали низкие желтые цветочки, бывшие в этих краях первыми вестниками весны. На холме, увенчанном несколькими соснами, никого не было, но люди ушли отсюда совсем недавно.

Я услышала тихое ржанье и, обернувшись, увидела рабочую лошадь, поводья которой запутались в кустах на опушке леса. Рыжеватая кобыла с белой звездочкой на лбу взглянула мне в глаза, и я сама удивилась, как сжалось мое сердце. Это была первая лошадь, которую я увидела с тех пор, как покинула Убежище. И эти трогательные весенние цветочки тоже были первыми. На секунду я даже забыла, что привело меня сюда. Но тут бедная коняга закричала от ужаса и пуще прежнего забилась, стараясь освободиться. Еще бы! Преданный ей наверняка казался чем-то ужасным, а объяснить, что он не собирается нападать, мой кот не мог. Рыси по-лошадиному не разговаривают. Оставив свою гнедую находку на потом — если мне не удастся примирить ее с Преданным, я ее хотя бы отпущу, чтобы до нее не добрались оголодавшие весенние волки, я поднялась на вершину. Я не ошиблась. Там действительно был разбит большой лагерь. Даже не лагерь, стройка. Похоже, здесь собирались соорудить то ли крепость, то ли большой торговый склад с помещениями для купцов. Последнее казалось вполне осмысленным: я выбралась на берег очень большой реки, в которую впадала речка поменьше. Очень хорошее место для господ негоциантов.

К счастью, та моя часть, которая принадлежала тарскийской принцессе, довольно неплохо знала жизнеописание соседних краев. Большой рекой, к которой я могла выйти, направляясь к морю, могла быть только Адена, так как через Агаю я уже перебралась. А это значит, я почти в Эланде.

Кардинал Максимилиан был доволен — место для нового эрастианского монастыря казалось исключительно удобным и выгодным. На высоком берегу впадающей в Адену Лещицы, в половине диа перехода от Лисьего тракта, оно, безусловно, привлечет паломников. Понравился ему и глава общины, смиренный слуга Творца Эгвант. В недавнем прошлом воин, он в одиночку брал кабана и медведя, а в его глубоко посаженных серых глазах светился незаурядный ум. Максимилиана очень занимала история Эгванта. С одной стороны, кардиналу Эландскому и Таянскому не пристало сомневаться в словах человека, уверяющего, что ему явился святой Эрасти и велел оставить службу императору земному во имя службы Повелителю небесному, отправиться в далекую Фронтеру и на берегу Лещицы заложить новый монастырь. Монастырь, который мог бы при необходимости стать не только оплотом веры, но и цитаделью против земных врагов.

То, что слышал Максимилиан от Архипастыря, позволяло поверить, что святой Эрасти вполне мог ввязаться в дела земные, и вместе с тем… Кардинал, всю свою жизнь проведший среди иерархов, очень рано усвоил искусство политики, стал прекрасным полемистом, даже освоил игру в эрмет, но вот зримых доказательств существования Творца или, на худой конец, святых и их интереса к делам Арции и даже любимой дочери своей Церкви Единой и Единственной клирик не наблюдал. До последнего лета. Неудивительно, что Максимилиана одолевали сомнения. То, что он узнал в Эланде, заставило его поверить, что в жизнь человеческую вмешались какие-то немыслимые силы, но познать их природу пока не мог.

Герцог Рене (клирик, несмотря на то что сам приложил руку к будущей коронации, так и не смог мысленно называть Арроя принцем) смотрел на вещи куда более просто, раз и навсегда уяснив, что может случиться все, что угодно, и не стоит искать ответ, пока вопрос еще не задан, и что всемогущ Творец или же нет, но в битве с врагом лучше всего рассчитывать на свои собственные силы.

Максимилиан улыбнулся и покачал головой, словно продолжая разговор с правителем Эланда, когда Рене открыто заявил, что готов чтить Творца и Церковь, ибо сейчас они союзники, но уверовать в то, что ожидаемое нашествие происходит с божиего соизволения, не может и не хочет. Что ж, Рене верен себе — зачем лгать там, где без этого можно обойтись.