Вера Камша - Несравненное право

Регент вздохнул и, шлепнув напоследок красотку Марцию по недвусмысленно обнаженной спине, распрощался с ней до заката. Запер инкрустированные перламутром двери и подошел к висящему на стене изящному зеркалу.

Магия способна на многое, в частности любое зеркало или сосуд с водой, короче все, что имеет способность хоть как-то отражать реальность, она превращает в артефакт, посредством которого можно общаться с существом, отстоящим на несколько диа. При условии, разумеется, что собеседник готов к подобному разговору.

Вызвать несведущего гораздо труднее, а тайно проследить за кем-то и вовсе невозможно, хотя, говорят, в старые времена встречались и подобные умельцы. Им, правда, для этого требовались вещи, принадлежавшие тем, кого нужно отыскать, а еще лучше их кровь или прядь волос. Эльфы же и Преступившие, про которых Михай читал и слышал, но не был до конца убежден в их существовании, по слухам, зачаровывали целые пруды, заставляя их отражать то, что находится чуть ли не на краю света. Впрочем, в это Михай не верил, равно как и в существование Колец Власти, Всепобеждающих Мечей и тому подобной чепухи. Его вполне устраивали вещи попроще и понадежнее. Магия же поиска к таковым, увы, не относилась. Во всяком случае, Михай с помощью всех своих союзничков до сих пор так и не нашел собственную дочку.

Призывы на нее не действовали — то ли она их не слышала, то ли умудрялась игнорировать. Сама она вряд ли бы решилась на сопротивление, Годой был уверен, что все зло в Романе Ясном, непостижимым образом вытащившем эту дурищу из Гелани и, видимо, нацепившем на нее какой-нибудь амулет. Союзники утверждали, что Роман — эльф, и регент почти с этим согласился, хотя все его существо противилось осознанию того, что Дети Звезд еще существуют, это было бы слишком опасно. Некогда именно эльфы и их хозяева нанесли сокрушительное поражение тем, кто в свою очередь победил Ройгу, с адептами которого он, Годой, заключил договор. Он ввязался в эту авантюру, будучи уверен, что в пределах Благодатных земель никаких эльфов не осталось. Его союзники утверждали, что способности Рамиэрля оказались полной неожиданностью и для них, но Годой не слишком-то доверял подобным заверениям. Скорее всего ему лгали, чтобы он увяз по уши и потерял возможность отступления. Он и увяз.

Регент собрался с силами и ткнул палец острой булавкой из тускло светящегося белесого металла, увенчанной шаром из кохалонга. Эта часть обряда была ему особенно неприятна, но магия «открытого ока» невозможна без крови. Годой деловито снял выступившую алую каплю каменным навершием булавки и произнес несколько ничего ему не говорящих слов, от которых кохалонг запылал, словно облитый горючим земляным маслом. Регент взял эту металлическую свечу и воткнул в раму зеркала, по поверхности которого пошла рябь, а может, это только казалось и все дело было в поднимающемся вверх горячем воздухе.

Годой прибегал к этому способу довольно часто, но так и не понял, в чем тут суть. Как бы то ни было, поверхность стекла замутилась и потемнела, зеркало больше не отражало обитой лиловым шелком стены, увешанной богато украшенным, но явно не пригодным к использованию оружием. В белой мути плавало лишь изображение самого Годоя, и это было очень неприятно. Особенно когда двойник регента открыл глаза, заполненные белесой клубящейся мглой.

— Ты не слишком торопился, — недовольно прошипел Годой-в-Зеркале.

— Я не ожидал тебя сегодня, тем более днем, — огрызнулся Михай, но в его голосе чувствовался страх.

— Мы ошибались, — заявило отражение, не желая втягиваться в перепалку, — Герика не в Арции, а в Эланде.

Михай ошарашенно молчал. Тут было от чего потерять дар речи. Его расчет строился на том, что девчонка укрылась в одном из арцийских монастырей. В самом деле, куда еще было деваться дурехе после того, как она рассталась с Романом, а о том, что они расстались, имелись самые достоверные сведения. Проклятый либр еще по осени ушел в Последние горы и, можно было надеяться, сломал там себе шею. Герика же без Романа станет лакомой добычей для любого, кто ее отыщет, и этим «кем-то» должен стать ее отец. Да, у Союзников — магия и Зов, но их Зов здесь бессилен, а сами они заперты в Таяне. Он же, что ни говори, уже в Арции и не так далеко от того места, где в начале зимы Союзники засекли вспышку магии.

Именно там пропал один из Охоты, которому посчастливилось перейти Горду еще до пробуждения Всадников. Союзники, да и сам Михай, были уверены в том, что Охотника прикончила именно Герика, причем вышло это у нее совершенно случайно. Магия преследователя самопроизвольно разбудила ее кровь, девчонка же до полусмерти испугалась и, сама не понимая как, пустила в ход проснувшуюся Силу. Что с ней случилось дальше, оставалось лишь гадать.

Рика уцелела — иначе Белый Олень вновь обрел бы способность сливаться с другими существами и зачинать себе подобных. Этого не произошло, значит, предыдущая Избранница была жива. В Кантиске она не появилась, в этом Годой был уверен — несколько весьма влиятельных клириков прислали в Таяну письма, в которых отмежевывались от решения Конклава и предлагали свою дружбу в обмен на низвержение Феликса. Разумеется, регент вступил в переговоры, потребовав для начала отыскать пропавшую Герику.

Начались поиски, вскоре завершившиеся успехом. В небольшой циалианской обители на берегу Льюферы появилась послушница, про которую говорили, что она вдова таянского принца. Все сходилось, оставалось лишь забрать Избранницу из монастыря. Правда, девчонка, побывав на ложе Ройгу, стала смертельно опасной, но при ее характере и настроении это было не так уж и страшно. Испокон веку от мира отказываются либо отчаявшиеся и опустошенные, либо стремящиеся в обмен на отказ от плотских радостей обрести власть. К власти Герика всегда была равнодушна. Значит, она решила похоронить себя заживо, оплакивая своего Стефана. Если за ней явится отец, она по привычке ему покорится, а дальше… Дальше придется решать, останется ли Герика Тарская Эстель Оскора либо же эту роль придется отдать Ланке.

Годой предпочел бы первое — его жена была не из тех, кем можно управлять. Заполучив Силу, она стала бы играть собственную игру. Именно это он и пытался втолковать Союзникам, которые, похоже, ему не очень поверили, но согласились. Да и как они могли спорить, будучи заперты за Лисьими горами?! Герика-то таскала зеленый монашеский балахон в Арции, и, чтоб ее добыть, требовались или хитрость и золото, или небольшая победоносная война. Годоя устраивал второй вариант.

Даже чувствуя за спиной многотысячное войско и поддержку Союзников, регент побаивался прямой схватки с Рене, а арцийский поход оттягивал это сомнительное удовольствие. Прекрасно разбирающийся в политике, Михай понимал, что внезапный удар по Арции развалит империю на куски и в этой мутной воде он отхватит себе столько власти, сколько сможет унести. Императорская корона влекла его больше, чем какая-то малопонятная власть над «всеми расами Арции» и бессмертие, дарованное Силами, которые они должны призвать. Императорская корона — это понятно и приятно. Годой успешно пользовался магией, но знал свой предел, а растущее могущество Союзников его настораживало, равно как и таинственные способности Рене Арроя.