Юлия Остапенко - Игры рядом

Это была страшная мысль — во всяком случае, испугала она меня просто до безумия, и я шарахнулся от нее, словно заяц, на которого выскочила из кустов борзая.

— И что… что Ларс… что у них там с Ларсом случилось? — быстро спросил я, лихорадочно пытаясь вынырнуть из опасно сладкого омута этого нового понимания.

Грей посмотрел на меня с удивлением, потом нахмурился:

— Если он тебе ничего не говорил, то и я смолчу, пожалуй.

— Ну нет! — круто развернулся я, радуясь возможности отвлечься, — Начал, так уж договаривай! Что произошло между Роландом и Ларсом?

Грей рассеянно откинул волосы со лба, задержал ладонь на темени.

— Да поссорились они, — неохотно проговорил он. — Сильно. Как только Ларс вернулся из Южных Лесов и узнал, что тебя схватили Зеленые. Мы рассказали ему, как всё было… ну он и взбеленился, ты бы его видел… Никогда не думал, что он может быть таким.

— Взбеленился? Ларс?! — я не верил своим ушам.

— И еще как. Называл всех нас тряпками и слюнтяями. Что, в общем-то, чистая правда… Говорил, что, будь он в той хижине, ни за что не позволил бы тебе сдаться, даже если бы пришлось держать тебя силой… Что мы должны были драться за последнего… Всё правильно говорил, в общем.

Он умолк.

— Ну? — мучительно поторопил я, пытаясь совладать с изумлением и еще каким-то странно щемящим чувством, забурлившим во мне и заставившим начисто забыть о Флейм, — а Роланд тут при чем?

— Роланд стал оправдываться… Пытался объяснить… А Ларс набросился на него, мол, твоя это вина, ты всегда метил на место Эвана, потому, небось, и не сделал ничего, чтобы его защитить… Роланд взъелся в своем духе — знаешь его, — ну, они тогда и поцапались… А потом, после неудавшейся попытки вытащить тебя из Арунтона, Ларс снова сказал, что Роланд делает всё это для очистки совести да для того, чтобы лучше в наших глазах выглядеть… В общем, подрались они. А наутро Роланд ушел к Саймеку.

— Подрались? — потрясение прошептал я. Роланд парень горячий, но вид Ларса, метелящего физиономию противника кулаками, казался, по меньшей мере, абсурдным. Я посмотрел на него, стоящего в нескольких шагах от тренирующихся арбалетчиков: сурового, подтянутого. От него веяло холодной уверенностью и стойкой, равнодушной силой. Я не мог даже представить, чтобы он разошелся настолько, чтобы дал кому-то в морду. Тем более — из-за меня.

— Ну, Ларс влепил ему пощечину, Роланд по зубам вмазал, и понеслось… Растаскивать пришлось, — Грей замолчал и потупился, спохватившись, что и так наговорил предостаточно. Я пожалел, что на его месте не Юстас — тогда я бы во всех деталях знал, сколько синяков поставили и сколько зубов выбили друг другу эти двое.

— Так Роланд считает себя виноватым во всем, — констатировал я. — Стараниями Ларса.

— Похоже на то, — согласился Грей. — Они с тех пор почти не разговаривали. Если бы он подошел к тебе сейчас, Ларс бы наверняка завелся снова, сказал бы, что Роланд опять напрашивается в теплое местечко…

Я так не думал, но Грею об этом не сказал. Вместо этого я снова посмотрел на Ларса. Он показывал, кажется, совсем зеленому юнцу, как правильно натягивать тетиву. Само спокойствие, само долготерпение — но лишь потому, что ему плевать на тех, с кем он имеет дело. Так я думал раньше. То ли я ошибался, то ли Ларс делал для меня совершенно немыслимое исключение. Я впервые задумался над тем, а что же почувствовал он, посчитав меня погибшим? Теперь я уже не думал, что хоть отдаленно представляю это.

До конца дня настроение у меня было странное. Я то и дело поглядывал на Ларса, лишь раз или два поймав его случайный ответный взгляд. Он вопросительно приподнимал брови, я качал головой, и он возвращался к прежнему занятию. Странно… Я привык считать этого человека своим лучшим другом, но привык также к тому, что эта дружба односторонняя — мне казалось сомнительным, что Ларс в состоянии питать к кому-либо хоть какие-то дружеские чувства, не говоря уж о привязанности. Меня не покидало ощущение, что я случайно узнал чей-то очень личный и очень грязный секрет, до того преступный, что его знание делало меня соучастником. Я ничего не сказал Ларсу о том разговоре с Греем, ничего у него не спросил, хотя мне хотелось. Сейчас я об этом жалею. Хотел бы я знать, что бы он мне ответил. Но тогда это показалось мне правильным. И еще очень, очень долго казалось таким.

Когда вечером измученные тренировкой рекруты стали укладываться вокруг костров, ко мне подсела Флейм. Я машинально обнял ее, по-прежнему думая о Ларсе и его удивительном поведении.

— Ты хорошо сегодня поработала. Я видел, — проговорил я, когда ее голова коснулась моего плеча.

Флейм фыркнула:

— По сравнению с этой толпой желторотиков я и правда кажусь мастером, — небрежно заявила она.

— Что, совсем плохо?

— Не совсем… Есть очень стоящие ребята, а лучников и вовсе просто переучить. Но как бы то ни было, до приезда, думаю, худо-бедно стрелять смогут все.

Я кивнул, глядя на Ларса. Он растянулся возле костра рядом с двумя солдатами. В руках у всех троих были карты. Глаза Ларса нездорово поблескивали.

— О! Началось, — вырвалось у меня.

— Да ладно, — усмехнулась Флейм. — Он сегодня тоже неплохо поработал. Мы все неплохо поработали.

Я снова кивнул, в который раз безуспешно пытаясь прочесть то, что пряталось за непроницаемым взглядом Ларса, устремленным в карты. Опомнился я, только почувствовав шаловливое прикосновение маленькой ловкой ладони к той части моего тела, о которой я в последние несколько дней как-то призабыл.

— Ты что? Не здесь же! — выдохнул я.

— А где? — промурлыкала Флейм мне на ухо, послав по коже поток мурашек.

— Идем туда… подальше…

Мы тихо нырнули в кусты. Июньская ночь благоухала густым ароматом трав, лунный свет бороздил заросли валежника. Флейм, дурачась, повалила меня на землю под оглушительный треск ломающихся веток. Я шикнул, она только засмеялась и прижала меня к земле. Ее волосы щекотали мне лицо, скрывали тусклый лунный диск, и я видел лишь ее странно поблескивающие глаза и влажные губы, обдававшие жаром мою кожу. Я вдруг вспомнил, как она стояла сегодня днем, отставив ногу и прижав арбалет к плечу, как щурилась на мишень, и волна все того же пугающего чувства снова окатила меня, сбила с ног, повлекла за собой в пучину, в которой я не хотел, не был готов утонуть.

— Флейм, — сказал я, удивляясь тому, как хрипло звучит мой голос. — Флейм, после всего… мне казалось… мне и сейчас кажется, что я тебя…

— Ш-ш, — она легонько приложила теплую сильную ладонь к моему рту. Я почувствовал губами твердые бугорки мозолей и вдруг понял, что, наверное, всё-таки хочу ей это сказать, — Не надо. Не говори ничего.

— Я…