Виктория Абзалова - Сердце дракона

— Впечатляет, — кивнул лысой головой Фибий, — но это не доказательство.

Несдержанная Искра даже подпрыгнула, но вмешиваться не стала.

— Иллюзия. Точнее гипноз.

— Скептика, — Пепел повел головой, рука его уже приняла обычный вид, — трудно убедить даже в существовании земной тверди у него под ногами. Преобразись я полностью, вы сказали бы тоже самое.

— Вижу, драконы — ну, по крайней мере, вы, — не пренебрегают образованием, — заметил философ с улыбкой.

Главку показалось, что он ослышался — на его памяти хозяин мог критиковать и солнце в весенний день, и воздух, которым дышат. Тем временем старик продолжил:

— Тогда вы должны признать, что подобный эффект вполне объясним и распространен.

Каждый год то тут, то там возникают всевозможные чудотворцы и пророки, — и я не говорю уж об официальных культах: там-то чудеса творятся регулярно! Так вот.

Например, совсем недавно к югу от Кельдерга объявился очередной Сын Божий…

Пепел и Фибий обменялись понимающими усмешками.

— Которого бога-то? — между делом заметил Гром.

Сопляка никто и не подумал осадить.

— Сила его внушения была такова, что его последователи утверждали, будто он ходил по воде и возносился в небеса. Явления бесполезные, но эффектные, потрясающие воображение толпы. Не трудно дать чудо тем, кто жаждет его. А уж обладая техникой гипноза, которой неподвластны лишь единицы, легко самому стать богом.

— Ваши рассуждения точны, — вежливо признал Пепел, — Но вы не можете не видеть, что ситуация с драконами несколько отличается. Мы не рвемся в ваши боги. Каждый из нас сам себе бог — и поверьте, это уже очень много! Кроме того, я как-то не припоминаю, что бы все эти чудотворцы собирались вместе и демонстрировали одни и те же способности.

— Вы правы. Еще ни один из пророков не додумался собрать таких же, как он, и провозгласить их отдельным видом!

— И ни один из этих пророков не был способен произвести себе подобного, — черные глаза женщины торжествующе сверкнули.

Пепел покосился на подругу, и одобрительно кивнул, признавая ее правоту.

— Буря сказала верно. Почему мы должны думать иначе? Наши дети рождаются драконами. Не все из них способны к полету, но в любом виде появляются на свет слабые и уроды.

— Вы убиваете их? Как в Лакойе? — полюбопытствовал Фибий.

— Не мы. Жизнь, — невозмутимо поправил Пепел.

— И ваши женщины, — а вижу, вы признаете их равными себе, — согласны? — ехидно бросил старик.

С устланного свежей соломой пола вскочила Искра.

— Да, мы равны! Мы сами выбираем, куда и с кем идти, с кем лечь и когда уйти! А счастье матери — в здоровом, сильном, могучем потомстве, которое не опозорит ее имя и продолжит род! — она обернулась к Пеплу, — Зачем мы слушаем его? Идем или убей!

— Он будет нам полезен, — спокойно и совершенно не стесняясь присутствия философа и его раба, ответил дракон, — Ведь его книги читают многие. Слово порой бывает самым сильным оружием.

Фибий наблюдал эту сцену прищурившись, — тоже на манер ящерицы, пригревшейся на солнышке. Главк мог с уверенностью сказать, что знает, о чем он будет писать в своем новом труде.

— Что ж, — голос философа сочился медом, — Оставим рассуждения о волшебстве, поскольку спор наш бессмыслен. Будем рассматривать драконов, как некую социальную общность, обладающую одинаковыми признаками. Но всякая такая общность, едина прежде всего за счет цели. Так что же требуется вам?

— Что нам нужно? — Пепел прижмурился мечтательно, — Ничего… А это значит — весь мир!!!

Даже более спокойная Буря от восторга, едва не сгрызла собственную косу, с торжеством глядя на философа. Гром переводил прозрачные серые глаза с вожака на его оппонента. Искра вертелась так, словно сидела на углях, — понятно, за что она получила свое имя.

— Что же, вы намерены захватить его? — засмеялся Фибий.

— Нет, — Пепел поднялся, а вслед за ним и все остальные, — Он уже наш!

Философ Фибий собирался что-то возразить, а дракон этого и ждал, — но в следующий момент Гром вдруг вытянулся в струнку:

— Пепел… что это… слышишь?!!

— Враг! — оскалилась Искра.

— Это Гроза! Ее гнездо! — Буря тоже уже прислушивалась.

— Это Скай!!! Он зовет! — выдохнул Пепел.

Драконы сорвались с места, больше не объясняя и не слушая никого. Они двигались длинными летящими прыжками, мгновенно растворившись в зарослях по направлению к реке.

В нескольких милях от миссии несла свои воды Данна, чье русло достигало здесь ширины в три мили — но, похоже, драконов это не волновало.

Фибий из Мессемии выглядел разочарованным, зато его раб чувствовал огромное облегчение оттого, что драконы заинтересовались чем-то другим. Рабы иногда бывают мудрее своих хозяев.

Клодий Север и его сопровождение скорым маршем продвигались на северо-восток по вполне приличной дороге. Как видно, монастырь служителей Безымянного пользовался популярностью. Поселения, встречавшиеся вдоль тракта, были довольно крупными и радовали глаз своей зажиточностью: даже война двухлетней давности обошла эти места стороной, что воспринималось жителями как свидетельство силы и покровительства поселившегося в их краях бога. К чужакам и путешественникам здесь привыкли, тем более, что до муниципий Понтийского побережья — было рукой подать. И потому, в очередной деревне с первого же мига Клодий заметил неладное.

Селение даже имело на отшибе корчму в два этажа, так что и странники, и богомольцы здесь были не в диковинку. Тем более странно выглядело поведение жителей: не играли на улицах дети, не было заметно обычной повседневной суеты — даже скотину и птицу не выпустили со двора.

— Беда у них какая-то, — заметил трибуну центурион Флакх.

— Не хватало только встревать в распри местных, — согласно заметил Клодий.

В гостином доме тоже было необыкновенно пусто. Внизу, в общем зале, не было никого из жителей, если не считать хозяина, мрачного, как на собственных похоронах. Да трапезничало десяток монахов, — подававшая им скоромную снедь девчонка, отчаянно строила глазки хорошенькому, еще не остриженному иноку.

«Значит, мир еще на месте!» — улыбнулся, видевший это Клодий.

Узрев вновь прибывших, хозяин еще больше сник — и приговоренные на столбах повеселее выглядят! Он поспешил исполнить требуемое, извлекая откуда-то высокую, тощую, как жердь женщину — скорее всего жену, и крепкого парня, в него лицом.

Уразумев, что важный господин и солдаты рассчитывают лишь на отдых и пищу, трактирщик оживился немного. И наконец, заметил, чем занята девушка: пнул жену, та, улучив момент, перехватила девку, — молоденькую, довольно миловидную и гладкую, — и шваркнула в кухню.

Прежде чем тяжелая дверь захлопнулась, до лациев донеслось: